Артур Олейников
ЛУННАЯ СОНАТА
Советский танк победоносно шёл по улицам Европы.
Настроение всего дружного и закалённого в боях экипажа, грозной боевой машины, было припеваючи.
Кто - то что насвистывал, другой напевал в унисон стальному грохоту двигателю железного верного друга, когда Сережка закричал:
– Стоп машина!
– Немцы?! - крикнул Гришка.
– Какие к черту немцы! Мы их уже перебили всех под чистую. Вон видишь пианино?
– И что?
– Говорю, стоп, машина. Я же до войны музыкальном училище учился. Не окончил! Проклятая война! Дайте ребята душу отвести!
– А что и вправду! А ну Сережка посмотрим, чему тебя профессора обучали. Если ты так же играешь как с прицелом орудия творишь чудеса.
– Отставить болтовню! - сказал командир экипажа. – А ну Сережа, давай, покажи!
Танк замер. Сережа сел за инструмент. Что – то родное повеяло. Мирное прошлое и девчонки сокурсницы.
– Не тяни кота за хвост! – крикнул Гришка.
– Сейчас! Настроиться надо! – ответил Сережа и заиграл.
Солнечная мелодия, словно весенняя птица полетела по улицам и кто - то проснулся и стал выглядывать в окна.
– Это кто? - спросил Гриша
– Моцарт!
В одном из домов напротив немецкий снайпер вдруг тоже оживился и с любопытствам стал разглядывать и слушать русского солдата исполнителя. Черт знает откуда взялся тот снайпер! Уцелел после страшных боев, прятался в разбитых от снарядов домах или еще чего, только сейчас он не сводил прицела с Серёже. Русский играл ни просто хорошо а, необыкновенно, словно мастер, словно сам Моцарт. На смену Моцарту пришел Штраус с волнующим вальсом. Потом полетел над улицей Шопен и Лист.
Немецкий снайпер был, словно околдован.
– А Лунную сонату, можешь? – спросил командир. -Говорят Ленин любил.
Заиграл Бетховен, да так, что немецкий снайпер, словно очнулся, и вздрогнул и заскрежетал зубами и как будто превратился в зверя.
Рука его стало твердой и мысль только одна и такая страшная, что снайпер выстрелил.
Сергей повалился замертво. Кровь брызнула на прежде белые клавиши сделав их алыми.
Снайпер уходил. Мысль, что больше нет и может никогда не будет того, кто мог бы сравняться с самим Бетховеном, делала снайпера счастливым.