Прошлое имеет над человеком особенную силу, а память помогает преодолеть время и не оставляет никого равнодушным.

Важно знать свою родословную, ценить усилия и старания тех людей, которые ехали в далёкую Сибирь скорее ради хорошей жизни своих детей и внуков, чем для себя.
Бабушка Юрия Марфа приехала в эти края из Могилёвской губернии с отцом, которому в ту пору было уже далеко за 70 лет,, и четырьмя братьями - молодыми и сильными мужиками. В деревеньке было всего - то с десяток изб. Кругом шумела бескрайняя тайга. Неторопливая речка протекала среди болот и редких полянок. Вот в таких местах и начали строить жильё, разрабатывать делянки под пашни и сенокосы. Постепенно глухие места заселялись народом, который ехал сюда из западных губерний огромной империи. Зарождались новые деревни. Прокладывались хоть какие-то дороги до волостного центра.
Трудились, создавали семьи, рожали детей. Вот и Марфа встретила свою судьбу - молодого мужчину, который вернулся с русско - японской войны с Георгиевским крестом на груди и с гордой кличкой Артурец. Впрочем, в деревне почти у всех были клички. Они отражали особенности поведения, внешние данные или принадлежность к месту жительства. Вскоре в семье родились дети, хозяин построил крепкий дом-пятистенник в самом центре разросшейся деревни. Старший сын женился, привёл в родительский дом молодую, трудолюбивую девку, рождались дети один за другим. Впрочем, многодетные семьи в то время были обычным явлением.
Жителю деревни необходимо было сочетать работу в поле и дома на подворье. Колхозная работа отнимала весь световой день, остальное время проходило в собственном хозяйстве: огород, живность во дворе. Приходилось вставать в четыре-пять утра, ложились спать далеко за полночь. И так ежедневно, без выходных и отпусков. Пенсии колхозники не получали где-то до 70-х годов прошлого века. Пожилые люди, как правило жили с семьёй взрослых детей, приглядывали за малышнёй, ведь детских садов и яслей в деревне не было.
В тёплое время года старушки, управившись по хозяйству, вместе со своими внуками выходили на улицу, устраивались на лавочке или в тени под деревьями и обсуждали деревенские новости. Малыши в это время играли все вместе, совсем как в детском саду. Игрушек фабричного производства в деревне не было, они появились позднее. Мальчики забавлялись самодельными машинками и тракторами, сбитыми из чурочек разной величины и формы; скакали на палке, кидали мячики из шерсти. Девочки возились с куклами. Бабушки могли ловко смастерить тряпичную куклу из разноцветных ситцевых или сатиновых лоскутков, которые хранились в сундуках, из старых чулок, остатков пакли...
Дети подрастали, и старики постепенно приучали их к деревенскому труду: проводить животных в стадо или загнать в пригон, подбросить в кормушки сена, прополоть грядки в огороде, почистить стойло, подмести двор... Да мало ли дел в большом деревенском хозяйстве?
Юрию пришла пора служить в армии. Парни служили в армии не потому, что «иначе» было нельзя, а потому что это была обязанность, и другие варианты были либо недоступны, либо считались позорными. Служба в армии стала одним из основных этапов мужской жизни, определяя статус и будущее парня в обществе. Провожали, как обычно, всей деревней, шли до самой околицы, где уже стояла колхозная машина. Парень устроился в кузове среди деревенских попутчиков и с грустью смотрел на земляков, стоявших на обочине дороги..
Машина уже далеко отъехала от деревни, а две женские фигурки долго еще стояли у покосившихся ворот околицы. Мать вглядывалась в фигуру сына, а бабка всё вытирала бегущие по щекам слёзы. Старушечьи глаза уже с трудом различали уходящую вдаль машину. Что-то мешало им. То ли реденький осенний туман, то ли непослушные бабьи слезы.
Не знал тогда Юрка, что бабку свою он больше не увидит, что в деревню не вернётся, а после армии останется там, где служил, на Дальнем Востоке. Семья, дети, работа, а родственники остались за тысячи километров.. Отвык? Нет, конечно, просто не мог выбрать времени... Ну, не прав был....
Много лет прошло... Многое вокруг изменилось, он и сам, наверное, стал во многом иным, но жил уже среди других людей, не так часто вспоминая свою дальнюю деревню...
Деревня... Лет двадцать не был он там, а то и больше... Вспомнились серые избы, пыльная улица, крапива у плетней, куры на завалинке, покосившиеся прясла... А за деревней - бесконечные поля и колки. А дальше болота: Савельевское, Моховое, Бобковское... Да полыхает заря в полнеба. Нравилось сидеть на берегу речки, где в детстве ловил рыбу, ни о чем не думалось... Грустно немного, но кто-то будто шепчет на ухо, чуть слышно: подожди, подожди немного.... Всё ещё будет.... А что будет? Годы так неумолимо спешат... Уносят близких людей, но оставляют память... И не осталось в деревне уже никого из большого рода.... Да и сам Юрий ушёл от здешней жизни в чужие края, которые стали ему родными, где и сейчас живут его потомки.
Опустела деревня, и дом на пригорке, где жила большая семья, опустел. Уезжали из родной деревни многие. И, если душа начинала болеть, возвращались на время к родне на свою малую родину. Или не возвращались, но любили те края, где родились и выросли....
Погасли огни в окошках вдоль длинной деревенской улицы. Уехал народ, угасла сама жизнь. Но память, как птица, всё летает под небесами, возвращаясь на родное место...