‒ Скажи ей, пусть уходит! Прочь пошла! Слышишь, ты, Верка?! А ну из избы вон! Чтобы духу твоего тут не было! ‒ Ваня! Ванечка, да как же?! Что ж это делается–то?! Господи! Верочка, не слушай его! Не слушай! ‒ Прасковья металась между разъяренным калекой-мужем, сидящим на кровати и потрясающим единственной рукой, сжатой в кулак, и дочерью, что судорожно всхлипывая и пошатываясь от того, что перед глазами всё плыло, кидала вещи в старый, с облезлыми углами чемоданчик. Паша кинулась к дочери, схватила ее за плечи, развернула к себе и, осыпая горячее и мокрое от соленого горя лицо поцелуями, жарко зашептала: ‒ Моя, слышишь, ты моя, а всё остальное неважно! Моя деточка, кровино
Его сняли с поезда и привели в детскую комнату милиции. Куда и зачем он хотел уехать, он не сказал, да, наверное, и не мог сказать, лишь бы уехать, а куда — не все ли равно. Возвращаться не хотел и упорно отказывался назвать фамилию и адрес родителей, как и свое имя. «Не скажешь — отправим в колонию», — пригрозили ему. А хоть и в колонию, только не домой. «Пускай посидит, тогда разговорится», — решил дежурный и другим запретил трогать мальчишку: может, у парня стряслась беда, мало ли, бывает и так. И вот он сидел и, поджимая губы, упрямо молчал, вперив широко раскрытые голубые, с застывшей в них тоской и болью, не по-детски серьезные глаза куда-то в пространство перед собой, — этак
Его сняли с поезда и привели в детскую комнату милиции. Куда и зачем он хотел уехать, он не сказал, да, наверное, и не мог сказать, лишь бы уехать, а куда — не все ли равно. Возвращаться не хотел и упорно отказывался назвать фамилию и адрес родителей, как и свое имя. «Не скажешь — отправим в колонию», — пригрозили ему. А хоть и в колонию, только не домой. «Пускай посидит, тогда разговорится», — решил дежурный и другим запретил трогать мальчишку: может, у парня стряслась беда, мало ли, бывает и так. И вот он сидел и, поджимая губы, упрямо молчал, вперив широко раскрытые голубые, с застывшей в них тоской и болью, не по-детски серьезные глаза куда-то в пространство перед собой, — этак
— Мам! Мама! — девятилетняя Надежда, стоя на улице в чавкающей грязи, все ждала, что мать высунется в форточку. — Мама! — Чего тебе? Орешь и орешь, а отец спит! — Мам, я погуляю? — Гуляй. Уроки проверю вечером, учти! — Угу! Надя, подбросив портфель и ловко поймав его, вприпрыжку побежала на площадку. Там уже собрались ее одноклассники. Мать мельком глянула на удаляющуюся дочку, вздохнула и пошла на кухню, готовить обед для мужа... ... Надя до восемнадцати лет жила с матерью и отцом в поселке. Там у них была комната в бараках. Родительская кровать, Надина раскладушка, буфет со скрипучими дверцами, стол у окна и гардероб. Да там всё было скрипучее. Сам дом, казалось, колыхал
— Ну, Лизок, чего, поехала что ли? – Степан вышел в прихожую, допивая на ходу чай. Из чашки свисал хвостик его любимого черного, байхового, с чуть заметным ароматом чернослива… — Ты когда научишься в заварник чай сыпать? Да ты знаешь, что в эти пакетики кладут? – Лиза застегнула молнию на сапоге, выпрямилась и с упреком посмотрела на мужа. — Вот как тебя оставлять?! Ведь как дите малое! Смотри, Степка, кухню не спали! Цветы поливай, не забудь — розу через день, фикус раз в неделю, а вот… — Да помню я всё! Не волнуйся ты так! – Степа подмигнул. — Нервничаю я что-то… — Лиза вздохнула и уселась на табуретку. — А ну как не примут, не возьмут… Не понравлюсь я им. Ну, бы
Свой юбилей Алевтина хотела праздновать в кафе, а что, имеет право. Пятьдесят лет, полувековой рубеж, поворот на новую жизнь. "На новую?-усмехнулась своим мыслям Аля,-Какую новую? Наоборот, старую жизнь, старость не за горами." -Ты больше ничего не придумала?-возмутился Иван,-Это в какую копейку нам выльется твой юбилей? У нас что дыр мало, куда нужны деньги? Нам нужно крышу перекрыть, машину бы поменять на более новую, а ты юбилей в кафе праздновать надумала. Вот смотрю на тебя и диву даюсь, вроде бы намедни полтинник исполнится, а ума у тебя, как у подростка, спустить деньги на сомнительную прихоть. Алевтина слушала нравоучения мужа , а сама думала, ну вот почему она стол