По закоулкам памяти

КАК Я ПРОВЕЛ КАНИКУЛЫ.
(Вместо сочинения)
Так вот... О зимних каникулах. «Хоккеисты» – так было написано на висевшей афише возле нашего кинотеатра «Октябрь». До сих пор стоит у меня перед глазами тот лист ватмана с нарисованными на нём игроками, клюшками и шайбой. Но сеанс был только вечерний, взрослый, и пройти на него мимо контролёрши Совы (так мы прозвали легендарную тётку за её умение видеть в темноте зрительного зала каждую семечку в нашем кармане!) у меня одного, без родителей, первоклассника, не было никаких шансов.
Что делать? Папка был целыми днями за баранкой своего «Захара», а фильм шёл в будничный день. Было бы воскресенье, то и проблем бы не было: пошли бы мы с отцом, как два заправских болельщика на равных правах. А тут... Заковыка.
И обратился я за помощью к маме. Мать очень удивилась моей просьбе, но согласилась пойти, типа, дождалась наконец-то, сын в кино приглашает, да ещё на вечерний сеанс. Прихорошилась, начепурилась и пошли мы с ней на заветный кинофильм «Хоккеисты». Это был первый и единственный фильм, на который я ходил за ручку с мамой! Но дело того стоило! Хотя мама в хоккее и не разбиралась, но нашла она в фильме что-то интересное и для себя.
В семье главного героя, Анатолия Дуганова, были какие-то неурядицы, непонятные мне, пацану, а мама усмотрела в этом чуть ли не индийскую любовную интригу. Ну, а я был в восторге от самого хоккея! Во-первых: фильм был цветной! Во-вторых: великолепная операторская работа создавала иллюзию ощущения, будто ты тоже там, на льду, бьёшься на равных в одной тройке с Дугановым и Кудричем! А самым главным было то, что на следующий день мы с мамой пошли в универмаг и – вот она, волшебная сила искусства! – мама... купила мне клюшку! Настоящую взрослую клюшку за два рубля, семьдесят копеек. Правда, черенок от клюшки был для меня длинным, но папка очень удачно его ножовкой укоротил, а потом вынул из своего загашника изоленту, и обмотали мы с ним мою драгоценную клюшку, как у самого Анатолия Дуганова в фильме! А запах той, первой в моей жизни настоящей клюшки, обмотанной черной изолентой, я помню до сих пор! Это было нечто! Я думал, что я сплю!
Утром, благо были, напомню, зимние каникулы, отправился я, с новой клюшкой в руках, искать таких же любителей хоккея, каким теперь я был сам. У нас в бараках хоккеем не бредил никто, в основном играли в войнушку, да прыгали со стаек и углярок в сугроб, вот и весь местный «Диснейленд». Так что пошёл я на другую улицу, где видел как-то бегающих по огромной замёрзшей луже пацанов с клюшками.
На моё счастье, пацаны были на месте, носились с криком по той самой луже.
Правда, это были огромные лбы-старшеклассники и поэтому, не успел я опомниться, как уже стоял в воротах, как настоящий вратарь Коноваленко, о котором я читал в газете «Советский спорт». Правда, без щитков и без маски, но и шайбы тяжёлой не было – её заменяла замёрзшая картофелина. И вот этой самой картофелиной разбабахали мне очки где-то на третьей минуте моего первого в жизни хоккейного матча!
Мама дороХая! Хоть вешайся! Это сейчас всё просто с очками: сломались, пошёл в «Оптику» и заказал, какие надо. Через три дня ты уже в новых очках, а то и готовые лежат на прилавке. А тогда никаких «Оптик» не было и в помине,
заказывать мне очки надо было в городе Ленинграде по почте, шли они оттуда с месяц, а тут уроки в школе, на доске ничего не видно, «домашка» вечером в барачном полумраке, писанины непочатый край, чтение опять же, рисование, плюс ноты для баяна, будь они неладны! Проблема страшная была, эти очки! Идут они в Сибирь из города на Неве месяц по почте, а ты разбиваешь их на третий день. И кто ты после этого?!
Тут у любого родителя нервы сдадут...
Так что, мне было чего бояться по возвращении домой. А тут ещё и пацаны не отпускают, мол, фиг с имЯ, с очками, мамка новые купит, важный матч надо доиграть, не боись, мы будем бросать картошку потихоньку, без тебя как нам быть, типа, проиграем, сам посуди, Саня.
Ну чё... Куда деваться? Остался я незаменимый на свою голову. Потому что минут через десять наступил на мою новую клюшку какой-то лоб, да так смачно наступил, что остались от моей клюшки, только вчера мамой купленной за два рубля и семьдесят копеек, одни рожки да ножки. Хоть плачь! А я и плакал. Плакал, возвращаясь домой с огрызками клюшки в одной руке и обломками очков в другой.
Какая мне было дома «баня»! Об этом я стараюсь не вспоминать до сих пор! Нет, влететь мне не влетело, но... Визгу со стороны мамы было часа на полтора, а папка... Папка, как всегда, вынес свой вердикт главным словом моего непутёвого поведения в детстве:
«Дундук!»
Потом объяснил мне, заодно, происхождение той самой лужи, на которой мы рубились, жевали с неё снег, грызли обломки льда. Мол, со всех стаек, сараев, деревянных туалетов, бань, помоек и других «злачных мест» стекается всё это окрестное «добро» и замерзает, а вы, хоккеисты, вашу мать, картошку они, видишь ли, вместо шайбы гоняют, неизвестно с какой помойки она там оказалась, картошка эта. И рявкнул: «Марш с моих глаз!» Вот таким был мой хоккейный дебют на моих первых в жизни каникулах!
* * *
Много потом было в моей жизни «впервые», но тот январский день остался в памяти навсегда.
Александр Волков