Моменты… Как много их в жизни каждого из нас. И приятных, заполоняющих душу бабочками, и таких, которые трудно пережить. В моменте кроются самые яркие чувства и эмоции, которые мы когда-либо испытывали. Но как бы мы не старались, моменты необратимы. Жизнь не музыка, — её нельзя поставить на паузу, а любимый момент не прослушать повторно…
Кошка меня раньше не то чтобы не любила. Просто игнорировала. Лет десять.
Я ей отвечала взаимностью.
Так мы и жили в одной квартире, не замечая друг друга, иногда пересекаясь на кухне.
Изредко я ловила на себе её равнодушный и презрительный взгляд и понимала, что в её системе ценностей меня даже нет или являюсь совершенно лишним звеном.
Не кормлю, горшок не убираю. В ответ она не позволяла себя гладить и никогда не мурлыкала. Нет, даже не кусалась при попытке прикоснуться к ней. Просто брезгливо отклонялась и убегала.
Летом она захандрила. Перестала есть и орать. Забивалась в шкафы и спала. Шерсть клочьями висела на ней. Глаза помутнели. Стало понятно, что кошка собралась подыхать.
Дети
Однажды Мусечка полезла за своей рыжей надоедливой подружкой на дерево. Она не любила и не умела лазать по деревьям, но белочка настойчиво приглашала её. И Мусечка полезла вверх...
Кошку звали Мусечка, Муська, Муся. Всё в зависимости от того, как она себя вела. А вела она себя по-разному. Очень характерная кошка, эта самая Муська. Чуть что не так – лапой по руке или ноге. Спасибо, что без когтей. Но если говорить правду, то была она пугливой и ласковой. Больше всего любила, когда мужчина гладил её черно-белый животик.
Ещё Мусечка любила гулять на улице. Нет. Не машите руками. И не говорите, что кошка, которую выпускают – обречена. Мусечка была очень умной кошкой, и сама на улицу
Смотри, фея!
— Ленка, Ленка, смотри, я фею поймал! – восторженно орал Вовка, несясь к сестре прямо по крапиве, пересекавший его путь.
В деревню их привезли родители. Сами отправились на море, а детей поручили родственнице, бабушкиной сестре. Их бабушка умерла несколько лет назад, а её сестра, Дарья, хоть и старше была намного, но выглядела вполне крепкой.
Старуха жила немного поодаль от села. Когда-то это был хутор, имелось и хозяйство, и пасека, а теперь несколько кур, да заросший огород. Садила только малость зелени: лук, петрушку с укропом, да ещё другие травки разные, только на пару грядок, а всё остальное ей было без надобности.
Летом ходила в лес, по ягоды, а зимой пила чай из
БАБА МАНЯ
Баба Маня жила одиноко. Людей сторонилась, гостей не принимала, с соседями не зналась.
Её комнатка с единственным, слегка покосившемся окном, находилась в самом дальнем углу типичного одесского дворика. Дверь в убогое жильё укрывала от знойного летнего солнца такая же старая, как и сама баба Маня, некогда щедро цветущая, акация.
Сейчас дерево, вымахав чуть ли не до третьего этажа, радовало своим ароматным цветением только птиц. Внизу же акация напоминала состарившегося рыцаря, который неловко протягивал свои многолетние ветки-доспехи, охраняя комнатку старухи.
Бабу Маню откровенно побаивались и сторонились.
Грузная, в обветшалой одежде, с вечно натянутой почти на самые глаза
Спичка.
— Дед, ты вообще оборзел?! – истерично закричал модно одетый парень, когда в него врезался старичок в ветхом пальто.
— Простите, — тихо извинился тот, но парня извинения не устроили и он, сжав зубы, схватил старичка за лацкан пальто и грубо встряхнул.
— Ты мне джинсы засрал.
— Простите, — снова извинился старичок. – Голова закружилась.
— Так возле стенки ходи, а не лезь в толпу! – буркнул парень, отпуская лацкан и толкая старика в сторону. Тот отлетел на пару шагов и, не справившись с равновесием, шлёпнулся на землю, вызвав ехидный смешок у молодого, который сплюнул в цветочную клумбу у магазина и раздраженно процедил.
– Развалина.
— Отцепись от него! – старичок вжал голову в