Чем кровавей родина, тем надрывней слава, Чем бездарней маршалы, тем пышней парад. Выползла из логова ржавая держава, Вызверилась бельмами крашеных наград. Плещутся над площадью тухлые знамена, Нищий ищет в ящике плесневелый хлеб, Ложью лупят рупоры: "Вспомним поименно!" Склеен-склепан с кляпами всенародный склеп. Лбы разбиты до крови от земных поклонов, Мы такие грозные – Знайте нашу прыть Мы своих угрохали тридцать миллионов! Это достижение вам не перекрыть! Крики заскорузлые застревают в глотках, Тянет трупной сладостью с выжженных полей, И бредут колодники в орденских колодках, И в глазах надсмотрщиков плещется елей. Думать не положено, да и неохота, Пафос вместо памяти, дули вместо глаз, Бантиками ленточки, глянцевые фото, Куклы на веревочках, плюшевый экстаз Для раба хорошего – свежую солому, Для его хозяина – пышный каравай. А за свой родной барак пасть порвем любому, Так, блин, и запомните! Вольно! Наливай! Ю. Нестеренко.
Комментарии 2
тем надрывней слава,
Чем бездарней маршалы,
тем пышней парад.
Выползла из логова
ржавая держава,
Вызверилась бельмами
крашеных наград.
Плещутся над площадью
тухлые знамена,
Нищий ищет в ящике
плесневелый хлеб,
Ложью лупят рупоры:
"Вспомним поименно!"
Склеен-склепан с кляпами
всенародный склеп.
Лбы разбиты до крови
от земных поклонов,
Мы такие грозные –
Знайте нашу прыть
Мы своих угрохали
тридцать миллионов!
Это достижение
вам не перекрыть!
Крики заскорузлые
застревают в глотках,
Тянет трупной сладостью
с выжженных полей,
И бредут колодники
в орденских колодках,
И в глазах надсмотрщиков
плещется елей.
Думать не положено,
да и неохота,
Пафос вместо памяти,
дули вместо глаз,
Бантиками ленточки,
глянцевые фото,
Куклы на веревочках,
плюшевый экстаз
Для раба хорошего –
свежую солому,
Для его хозяина –
пышный каравай.
А за свой родной барак
пасть порвем любому,
Так, блин, и запомните!
Вольно! Наливай!
Ю. Нестеренко.