Предыдущая публикация
«Поздно ночью наконец-то передали сообщение о капитуляции, подписанной в Берлине.
Было, кажется, два часа. Я поглядел в окно почти повсюду окна светились: люди не спали.
Начали выходить на лестницу, некоторые неодетые — их разбудили соседи. Обнимались. Кто-то громко плакал. В четыре часа утра на улице Горького было людно: стояли возле домов или шли вниз — к Красной площади. После дождливых дней небо очистилось от облаков, и солнце отогревало город.
Так наступил день, которого мы столько ждали. Я шел и не думал, был песчинкой, подхваченной ветром. Это был необычайный день и в своей радости, и в печали: трудно его описать — ничего не происходило, и, однако, все было полно значения — любое лицо, любое слово встречного.
Пожилая женщина показывала всем фотографию юноши в гимнастерке, говорила, что это ее сын, он погиб прошлой осенью, она плакала и улыбалась. Девушки, взявшись за руки, что-то пели. <…>
Днем на Красной площади подростки веселились, их веселье передавалось другим. Да и можно ли было не радоваться: кончилось! Качали военных. Один офицер протестовал: "Ну меня за что?.." В ответ кричали "ура". Несколько военных узнали меня, кто-то крикнул: "Эренбург!" Начали и меня качать. Неприятно, когда тебя подкидывают вверх, а главное, неловко: я молил "хватит", но это только подзадоривало солдат, и меня подбрасывали еще выше».
—Илья Эренбург, из воспоминаний
✒️ Открытые письма
Следующая публикация
Нет комментариев