Крепости Древней Руси

Нам всегда внушали, что Русь-де была всегда самой отсталой страной. Потому-то и стены крепостные могла строить исключительно из дерева: под камень-де мозгов у нас якобы не хватало — серы да убоги. Куда нам на такое? Московский Кремль нам — и тот иностранцы соорудили.
Но вот что на тему материала, из которого Русь сооружала и дома, и мосты, и суда, и крепости, сообщает в своей книге о Московии посланник шведского короля — Петр Петрей:
«Валы, несмотря что они довольно насыпаны землей, имеют у них еще стену из толстых бревен, крепко вбитых в землю, а на них и кругом лежит очень много больших деревьев, которые русские с небольшим усилием могут сталкивать вниз. Когда же подойдет неприятель и полезет на стены, они скатывают деревья и бревна, которые по их тяжести часто причиняют много вреда и убивают много народа. У них нелегко взять крепость ни пушками, ни огненными ядрами, ни другим употребляемым для того оружием, если только у них есть войско, пища и питье для необходимого содержания, что и дознано в прошлые годы шведами под Кексгольмом, Нотебургом и Ивангородом, а поляками под Смоленском. Я так думаю, что если бы у русских не было недостатка ни в воде, ни в пище, неприятели и теперь еще не взяли бы этих городов» (Петрей П. История о Великом княжестве Московском. М., 1997. С. 413).
Смоленск, напомним, они брали два года. Причем, удалось его взять лишь в результате предательства.
А вот конкретный пример выгодности крепости, сооруженной именно из дерева. Вот что сообщает о неприступности Путивля, одной из пограничных наших крепостей, путешественник из Антиохии в Москву Павел Алеппский.
Русские пограничные крепости, сообщает он:
«…построенные из дерева, неодолимы, с прочными башнями, имеют двойные стены с бастионами и глубокими рвами, коих откосы плотно обложены деревом; входные концы мостов поднимаются на бревнах и цепях. Крепость (Путивля) большая и великолепная, неодолима и крепка в высшей степени, высоко и прочно устроена на высоком основании; вся наполнена домами и жителями. Она расположена на отдельной круглой горе и заключает внутри водоем, в который вода скрытно накачивается колесами из реки.
Внутри ее есть другая крепость, еще сильнее и неодолимее, с башнями, стенами, рвами, снабженная множеством пушек больших и малых, кои расположены одни над другими в несколько рядов…
По причине неприступности и твердости этой крепости и вследствие того, что ее так сильно укрепляли, ляхи, приходившие в прежнее время в числе сорока тысяч и осаждавшие ее в течение четырнадцати месяцев, употребляя всевозможные ухищрения, были совершенно не в состоянии ее взять и вернулись разбитые. О как велико их сокрушение о ней!» (Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 2 (От Днестра до Москвы). Книга 5. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 4. Гл. 6. С. 107).
Вот так…
А мы слышали когда-нибудь о том, что наша деревянная крепость отражала нападение поляков больше года и так их и не пустила, но заставила с большими потерями убираться восвояси?
Нет. Вот как распрекрасно работает пропаганда — мы ведь сиволапые и строить умели лишь из дерева. Но вот что означала собою крепость, выстроенная именно из дерева, на самом деле!
А вот как удивляются наши враги неожиданности появления в своих тылах наступательных русских крепостей. Это сообщение относится ко временам войн, ведущимся Иваном Грозным:
«После того как его инженеры предварительно осмотрели место, подлежащее укреплению, где-нибудь в довольно далеком лесу рубят большое количество бревен, пригодных для таких сооружений. Затем после пригонки и распределения их по размеру и порядку, со знаками, позволяющими разобрать и распределить их в постройке, спускают (бревна) вниз по реке… разбирают знаки на каждом бревне, соединяют их вместе и в один миг строят укрепления, которые тотчас засыпают землей, и в то же время являются и их гарнизоны, так что король (Польский) только еще первое известие получает о начале сооружения (крепости), потом они оказываются столь крепки и внимательно охраняемы, что, осажденные громаднейшим королевским войском, испытывая храбрые нападения, мужественно защищаются и остаются во власти Московита...» (Фульвио Руджери. Донесение папе римскому в 1586 г. Цит. по: Иностранцы о древней Москве (Москва XV–XVII веков). Столица. М., 1991. С. 78).
Таким вот образом и осуществляется эта удивительнейшая не имеющая нигде более аналогов наступательная оборона Москвы!
Да, чтобы вернуть обратно захваченные врагами наши западные земли, приходится идти на просто героическое трудозатратное строительство крепостей в просто рекордно короткие сроки, а вот уже врагам приходится после этого нести потери в живой силе. Причем, обратно они уже отвоевать у них изъятое силой русского ума — не в состоянии и при любом количестве потерь со своей стороны.
А инженеры, специалисты по сооружению деревянных крепостей, что и без комментариев понятно, являться не русскими просто никак никогда и не могли бы. Лишь у нас дерево испокон веков являлось основным строительным материалом: и домов, и церквей, и мостов, и мостовых, и кораблей, и крепостей.
То есть и в этой области мы заграницу, в чем сама она безапелляционно и признается, обошли просто на немыслимое расстояние. А потому Фульвио Руджери не может не скрывать своего восхищения способом их построения русскими инженерами:
«Таких, пока я был в Польше, он [Иван Грозный — А.М.] выстроил четыре с необычайной быстротой» (Там же, с. 77).
Причем, одновременно появляется у этих крепостей и защита от возможности сделать неприятелю под эту крепость подкоп:
«…Московский Кремль был оснащен слухами задолго до того, как в России с помощью подкопа была разрушена первая крепость» (Белоусова Т. М. Тайны подземной Москвы. Московский рабочий. М., 1997. С. 55).
Что случится лишь в 1535 г., когда литовцам удастся с помощью взорванного под стенами Стародуба порохового заряда овладеть этим русским городом.
Таким образом, выясняется, что и в данной области наша наука намного опережала хваленую заграницу. Ведь тех же литовцев, вторгшихся полстолетия спустя, вместе с поляками, при защите Пскова мы просто наголову разгромили именно за счет нашего опережения в данной области:
«В 1581 году во время осады Пскова между поляками и русскими шла настоящая подземная война. Искусное расположение многочисленных слуховых галерей, удачно прикрывавших стены и башни Псковского кремля, позволило обнаружить и ликвидировать все вражеские подкопы» (Там же, с. 56).
Вот что сообщает об этих слухах Станислав Пиотровский — участник неудачного штурма Пскова в составе войск Стефана Батория:
«Ведем подкоп под стены, только не знаю как скоро он будет готов; хорошо, если бы русские не догадались, а то они, по рассказам пленных, поделали везде слухи (Остаток этих слухов, т. е. подземных коридоров и теперь можно видеть у Покровской башни, вблизи которой сохранилось устье подземного хода, ведущего далеко в поле. Такие слухи были устроены и в Смоленске, о чем упоминает Маскевич в своем описании Смоленской осады: он говорит, что ни один подкоп не мог удаться потому, что русские везде имели слухи — прим. переводчика)» (Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию. Псков, 1882. С. 123).
И вот что в этом вопросе самое интересное:
«На Западе контрминные способы борьбы были применены лишь во второй половине XVII в. — почти на 100 лет позже обороны Пскова» (Соколов Ю.Ф. Выдающиеся российские полководцы глазами современников (IX–XVII вв.). Институт военной истории МО РФ. М., 2002. С. 169).
А за сколько лет до этой обороны была построена Псковская крепость?
То есть мы опережали заграницу на целых два столетия. Такова была потенциальная возможность ума Русского человека.