Итак, большевицкий лозунг, «мир без аннексий и контрибуций», под которым они отобрали у русского народа власть, но вместо замирения без боя отдавали западную часть страны немцам Брестским миром (черноземы по Ростов-на-Дону, Закавказье с бакинской нефтью, незамерзающий порт Романов-на-Мурмане, всю Прибалтику, Финляндию), оказался первой большевицкой лапшой, которую и по сей день никак не снимут со своих ушей сектанты веры в непогрешимость большевизма. То есть большевики, являясь германскими шпионами, производили расчленение России в пользу своих западных спонсоров (подарок был немцами не проглочен исключительно за счет их необычайной жадности: вместо чтоб лишившись Восточного фронта триумфально въехать в Париж, они, наоборот, перекинули полтора миллиона солдат для грабежа отданной им большевиками части России).
Но не только лозунг «мир без аннексий и контрибуций» оказался легендой, когда фактически выигранная война была объявлена проигранной (Австрия прислала предложение о сепаратном мире — то есть сдавалась на милость победителя). Второй не менее увесистый козырь октябрьского переворота, «землю крестьянам», оказался такой же фальшивкой.

Вот как, на самом деле, обстояли дела с земельной собственностью в 1917 г.:
«К весне этого года крестьянам на началах собственности и аренды принадлежат почти все земли в Азиатской России и около 90% в Европейской России (то есть, большевистский лозунг “землю — крестьянам” был рассчитан на городских невежд; а в правах крестьяне были уравнены указом с другими сословиями еще в 1906 году)» [5] (Николай II: Венец земной и небесный. Лествица. М., 1999.с. 571).
Потому передел в 1917–1918, по данным Наркомзема, дал на каждый двор лишь несколько:
«десятых и даже сотых десятины на душу» [6] (Книпович Б.Н. Очерк деятельности Народного Комиссариата Земледелия за три года (1917–1920). М., 1920.с. 9).
Потому сам этот лозунг «земля крестьянам», что подтверждают в своих работах сами же большевики, являлся лишь:
«техническим приемом революционирования деревни, будучи лишен серьезного экономического значения» [7] (. Кириллов И.А. Очерки землеустройства за три года революции. 1917–1922 гг. Пг., 1922. с. 112).
Но зачем, спрашивается, надо было у кого-то что-то отнимать? Ведь целинной земли в России было очень много. И тому, кто в ней нуждался, можно было получить землю в малозаселенных районах государства:
«Крестьяне, пожелавшие выйти из общины, могли не просто отделиться от нее со своим земельным наделом, но на чрезвычайно льготных условиях получали из государственного земельного фонда новые земельные участки, бóльшие по сравнению с прежними, — так называемые отруба» [8] (Грачева Т. В. Невидимая Хазария. «Зерна». Рязань, 2009.c. 254).

А вот что уже сегодня сообщают потомки тех переселенцев об условиях переправки их пращуров на новые свободные земли Сибири:
«Я потомок этих переселенцев из Черниговщины на Алтай.
Получили дом, небольшой, много накатанных и оструганных бревен (еще на два дома, и стайку), земли — ну очень много, надел леса, пять коров и три лошади, 10 овец, денег 50 рублей. Это было нечто невиданное. Переселялся мой прадед, у него было три сына и пять дочерей. Все это с рассказов моего деда. Охраняли солдаты, они ж кормили пока ехали (полевые кухни), охраняли от грабителей. Жили и работали на новом месте хорошо, зажиточно» [111] (Кузьменко Б. Свидетельство о жизни крестьян до революции).
Такова была политика Николая II по отношению к Русскому крестьянству. Могу также свидетельствовать по этому вопросу. Мой прадед Трофим со своим семейством таким же образом был переселен в Южную Сибирь. И всего за девять лет жизни в дарованных ему Николаем II условиях из 2% деревенской бедноты все той же Черниговщины, откуда прадед и выше процитированного автора, попал, минуя 95% российских крестьян середняков, в зажиточные крестьяне: он своими руками построил мельницу.
Так что:
«Аграрные реформы, проводимые П. Столыпиным, давали землю крестьянам, гарантировали ее получение на льготных условиях. Таким образом, это лишало всякого смысла большевистский лозунг “землю крестьянам”, с помощью которого революционеры хотели привлечь крестьянство к бунту. Столыпин это тоже понимал. И потому смысл его реформ состоял еще и в том, чтобы, проявив заботу о крестьянстве и государстве в целом, воспрепятствовать их вовлечению в провоцируемые врагами России революционные процессы» [8] (Грачева Т. В. Невидимая Хазария. «Зерна». Рязань, 2009.c. 254).

Но не просто земля в эту некую такую уж «революционную ситуацию», вписанную в историю большевиками, имелась у крестьянина в изобилии. Русский крестьянин, и до этого имеющий неоспоримое преимущество над Европой по количеству имеющихся у него лошадей и рогатого скота, к этой пресловутой ситуации стал богаче никем в мире вообще просто недосягаемо:
«…в 1913 году, по сведениям министерства сельского хозяйства, живность в России по сравнению с 1904 годом увеличилась почти в два раза» [9] (Грачева Т. В. Святая Русь против Хазарии. «Зерна». Рязань, 2009.c. 24).
И вот с какой цифры она удвоилась:
«Статистика за 1904 год показывает, что Россия в то время имела: коней — 26 миллионов, рогатого скота — 36 миллионов, овец — 52 миллиона и свиней — 22 миллиона» [9] (Там же).
И если учесть, что подавляющее число этой живности разводили в деревнях, а:
«…в русских деревнях сплошь и рядом имелись семьи с 10–15 детьми…» [10] (Священник Рожнов В. О тайне воскресения России. Курск, 2001.c. 167–168),
то в таком случае следует констатировать, что в среднем на крестьянскую семью в те дореволюционные времена, столь руганные захватившими власть в стране большевиками, приходилось что-то порядка 6 коней, 8 коров и 12 овец. А потому и возможность содержать просто гигантские посевные площади теперь не вызывает вопросов. И все потому, что производственная база позволяла русскому крестьянину первенствовать в мире по всем показателям основных культур сельскохозяйственной продукции:
«По производству главнейших сельскохозяйственных культур Россия вышла на первое место в мире, выращивая более половины производимой в мире ржи, более четверти пшеницы, овса и ячменя, более трети картофеля. Россия стала главным экспортером сельхозпродукции, первой “житницей Европы”. На ее долю приходились две пятых всего мирового экспорта крестьянской продукции» [3] (Мирек А.М. Император Николай II и судьба православной России. «Духовное просвещение». М., 2013.с. 26).
От продажи за границу масла Российская Империя получала столько, сколько от добычи золота.

А потому — какая там столько лет упорно внушаемая нам о дореволюционных временах эта самая пресловутая «революционная ситуация»?
Да уж, как пришлось постараться средствам большевицкой пропаганды, чтобы оправдать произведенный ими в 1917 г. государственный переворот: из процветающей на самом деле страны создать образ гибнущей безлошадной голодающей якобы деревни до революции и якобы сытой и довольной после нее.
Удивительно — как же мы умудрились в эти сказки поверить, если распрекрасно известно, что еще задолго до революции именно Россия всегда лидировала по количеству имеющейся на крестьянскую душу живности, о чем пишут иностранцы практически во все времена.
Вот, например, что писал о Московии итальянец Альберто Вимина да Ченеда (1657 г.):
«…они имеют невероятное множество скота, овец, коз и коров... Лошадей здесь такое множество, что трудно найти их, в подобном количестве, в другом государстве… нет хижины, жители коей не имели бы лошадей…» [11] (Ченеда А. Известия о Московии, писанные Альбертом Вимена да Ченеда, в 1657 году. Цит. по: Отечественные записки, Часть 37. № 105. 1829.с. 22).
И так было у нас всегда — ведь даже знаменитый Радищев, наш Сахаров XVIII в., пытаясь признать каторжным труд крепостного крестьянина, все же не может не сообщить, что описываемый им пахарь кроме лошади, на которой пашет, имеет еще одну — в запасе. Но так было и в дальнейшем. В том числе и перед некоей «революционной ситуацией» 17-го года в том числе. Здесь стоит лишь припомнить мемуары Г.К. Жукова, нашего выдающегося полководца, который, описывая свое нищенское детство, все же припоминает, что в их беднейшей на всю округу семье лошадь все же была. То есть безлошадных крестьян у нас вообще не было.
То же и насчет коровы:
«Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши, у нас не иметь коровы знак ужасной бедности» [13] (Меньшиков О.М. Письма к русской нации. Издательство журнала «Москва». М., 2002.с. 209).
А потому сравним наше животноводство в заснеженной стране, где для скота надо было накосить летом сена на 4 долгих месяца зимы, со странами, где о снеге знают более понаслышке.
В Аргентине имелось на 1912 г. 9, 427 млн. лошадей, в США на 1916 г. — 21, 166, в Канаде — 2, 996 [93] (Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Петроград, 1917. с. 259–260).

А ведь в Российской Империи (на 1914 г.) — 34, 430 млн. лошадей. То есть больше, чем в Аргентине, США и Канаде вместе взятых (там же)!
А потому и результат такого хозяйствования не заставил себя долго ждать:
«В 1913 г. урожай зерновых в России оказался примерно на 1/3 выше, чем в Аргентине, Канаде и США вместе взятых!» [10] (Священник Рожнов В. О тайне воскресения России. Курск, 2001.c. 168).
Причем, как раз к 1917 г., когда якобы возникнет какая-то такая «революционная ситуация», российское коневодство и еще много перегонит заграницу, несмотря на войну и отторгнутые от России территории Польши, Западной Белоруссии и Литвы, поголовье лошадей которых, что естественно, в список не войдет.
Итак, вот что сообщат нам «Поуездные итоги Всероссийской Сельско-Хозяйственной и Поземельной переписи 1917 г.»:
Лошадей — 40, 786 млн. [94] (Труды Центрального Статистического управления РСФСР. Поуездные итоги Всероссийской Сельско-Хозяйственной и Поземельной переписи 1917 г. М, 1923).
Причем, даже сравнивая не огромную Царскую Россию, но лишь территорию нынешнего РФ с теми губерниями, которые дают отчетность о наличии крупного рогатого скота и лошадей за период 1917 г. и период СССР, результаты оказываются отнюдь не в пользу построенного на насилии государства:
«Я взял лучшие результаты РСФСР: за 1985 г., самое большое количество сельхозживотных, и сравнил с ужасным 1917 годом, когда уже 3 года бушевала война, появились карточки и продразверстка. Оказалось что число сельхозживотных в 1917 году, на 4% больше, чем в лучшем году социализма. А если считать лошадей (их же тоже можно есть) то на все 21%. И когда было больше мяса?» [95] (Поголовье сельхозживотных на человека в 1917 году и в 1985. Лучший год социализма).
Так что на самом деле русский народ богател год от года, а вовсе не беднел, как сообщали нам средства пропаганды 70 лет:
«…реформаторская деятельность Николая II и его предшественников, направленная на улучшение благосостояния народа делала безсмысленной и несостоятельной агитацию народовольцев и других антимонархических организаций» [3] (Мирек А.М. Император Николай II и судьба православной России. «Духовное просвещение». М., 2013.с. 26–27).