Пролог.


Ранняя осень. Лист падал, кружился, словно в кино ложился на пожухлую траву лужайки, на асфальт дорожек, на скамейки сквера. Люди, отдыхающие от трудов, от работы, гуляли по парку, вспоминая лучшие моменты листопада. По скверу бегали беспечные школьники начальных классов, собирая гербарии. Зорко следящие за ними мамы ни на шаг не отходили от уютных лавочек. Сквер наполнялся ребячьим гомоном, строгими окликами мам и клаксонами автомобилей от проходящей недалеко трассы. Еще не было круговерти желтых и красных листьев, еще не зарядил нудный мелкий осенний дождь, небо, хоть и заложенное низкими свинцовыми облаками, еще дарило гражданам тепло, пахнущие скорой осенью дожди, запахи прелости и грибов. Легкий свежий ветерок нес по аллее газетный лист, наверное, оставленный здесь, на лавке, каким-то очень занятым человеком. Видимо, он читал заинтересовавшую его статью, но после сигнала подъехавшего автомобиля быстро собрался. Положив в атташе-кейс газету, и, забыв, а может просто, не попытавшись бежать за улетевшим под осенним ветерком листом, он, бегло поцеловав женщину, сопровождающую его, быстрым шагом пересек лужайку. Туда, откуда, уже в нетерпенье вышел водитель и торопливо курил сигарету, искоса поглядывая на часы.
-- Шура. Что ты так долго? Нам же еще домой заскочить надо. Алевтина Сергеевна будет ругаться.
-- Не будет. У нас еще вагон времени, - и легко перепрыгнув низкую ограду, он хлопнул водителя издательства по плечу. – Всё, Василий, будет хорошо.
Машина, пахнув на прощание бензиновой гарью, развернулась на месте, и помчалась в сторону новых восемнадцатиэтажных зданий, где обитали скромные деятели культуры и журналистики.
А ветер окреп. Он, как будто ждал возможности прогуляться по улицам города, по аллеям сквера, поиграть в догонялки с детьми, заигрывая с молодыми мамами, беззастенчиво поднимая подолы и так коротких юбок, что поделаешь, мода. Ветру надо было подобрать брошенные бумаги от мороженого, шоколадок, обратить внимание на забытый лист газеты, покрутить его в воздухе, поднять выше к верхушкам берез, и оттуда, развернув, бросить на лавку. Показать всем портрет средних лет человека, напечатанный на развороте. В статье, под портретом, говорилось, что здесь изображен Мерцалов Валерий Ильич. Валерий представительный мужчина, занимающий центральный пост в охране одного из самых популярных банков. Всегда подтянутый, аккуратный, коммуникабельный в общении, когда он проходил по залу вверенного ему банка, женские взгляды, как флюгеры поворачивались к нему. Женщины часто заглядывались на него. Им нравилось все, и цвет его серых глаз, и седые пряди волос у макушек, и слегка изогнутый греческий нос. Высокого роста, почти два метра. Спортивного телосложения, как на него не обратить внимание. Длинные пальцы рук, как у пианиста, говорили о его тонкой натуре. Русые волосы, всегда аккуратно подстрижены. На макушках Валерия, а их у него было две, сильно выделялись, выгоревшие от солнца седые пряди. Мужчины, обладающие двумя макушками, не только, постоянно получают знаки внимания от противоположного пола, но, и были счастливы в браке.
В молодости он был душой компании. Всеобщий любимец, парень с неизменной гитарой, оставался вечным мальчиком на долгие годы. Среди таких людей можно встретить, уже не совсем юных мужчин, которым под пятьдесят, а они ведут себя по-мальчишечьи. Но, Валерия это не касалось, он был и оставался приличным и надежным семьянином. По роду своей профессии ему приходилось одеваться стильно. Хорошо выглаженная белая рубашка, галстук и строгий костюм.
Вот такой был на портрете мужчина. Что произошло? Почему его фотография заняла место на страницах уважающего себя издания. Может на банк произошёл налет, и Валерий Ильич отличился, а, может, даже погиб, защищая имущество хозяина корпорации.
Женщина нечаянно бросила взгляд на газету, прочитав заголовок, вздрогнула. «Как так? Не может быть. Валерка! Валерик! Не верю!». Она подхватила сыроватый уже газетный лист и приблизила к глазам. Глаза жадно пробежали по строчкам, лицо, встревоженное сначала, расслабилось, припухшие губы, до сих пор не потерявшие юношескую свежесть, растянулись в улыбке. Нет, просто сегодня юбилей службы мужчины в качестве охранника банка. Не шутка, человек проработал двадцать лет на одном месте. За двадцать лет он дослужился до начальника охраны банка.
Женщина успокоила биение сердца, сгребла небрежно со скамьи опавшие листья, села и, аккуратно прогладив газетный разворот, сложила его плотнее, и положила в сумочку.
-- Вот так, мы с тобой встретились, Валерочка! Сколько ж мы не виделись? Дай бог памяти. С начала семьдесят седьмого? Точно, помню, зима была. Снега навалило, как будто небесная канцелярия решила завалить город. Я не помню, когда у нас еще был такой снегопад. Ноги не могли преодолеть сугробы, а идти надо было. Как давно это было. Двадцать семь лет назад. Двадцать семь лет, - женщина усмехнулась. – Ты нисколько не изменился….
Откинувшись на спинку скамейки, она закрыла глаза и задумалась. Годы, ею прожитые годы, пролетели перед ней. Минут через десять, она легко встала со скамьи, усмехнулась и пошла домой, в одну из новых башен, венчающих сквер.

продолжение следует