Только СССР мог позволить себе роскошь готовить военных журналистов и кульпросветработников для Армии и Флота. И потому ни одна другая держава на планете Земля не располагала такими уникальными и, чего уж там скромничать,- ценнейшими кадрами.
Наше Львовское высшее военно-политическое училище подобно было Атлантиде: невесть откуда и почему именно во Львове оно появилось. Точно так же загадочно потом исчезло в постперестроечных бардаке и смуте. Нет, конечно, в пыльных архивах Генерального штаба ВС РФ, наверняка, есть в какой-то папке, а, может, теперь уже и в электронных запасниках на точном военном языке сформулированная биография ЛВВПУ с конкретными её датами и красноречивыми цифрами. Только я те запасники ворошить не собираюсь. В свою стареющую душу и с годами уже ветшающую память лучше загляну. Тем более, что для меня, как и для многих моих однокашников, ЛВВПУ давно уже стало легендарной Атлантидой. Порой, самому даже не верится, что более полувека назад летел в прямом и переносном смысле из седого Самарканда в тоже далеко уже не молодой Львов, чтобы поступить на факультет журналистики Львовского политучилища.
Сразу за проходной бурлила по всем направлениям шизанутая абитуриентская жизнь, питающаяся исключительно слухами один страшнее другого. Конкурс – под 30 человек на место. Отчисляют поэтому пачками, и - за малейшую провинность. Всем миром здесь правит отнюдь не начальник училища генерал-майор Иван Липенцев, а великий и страшный полковник Константин Непейвода. Этот может отчислить абитуриента за один угрюмый взгляд, брошенный исподлобья или за нечищеные сапоги.
С конкурсом оказалась неточность – 27 человек на место. С Непейводой и вовсе неправда. Более мудрого и человечного военного педагога за всю свою тридцатидвухлетнюю армейскую жизнь я и не встречал.
Львовское политучилище, конечно, было не Вестпойнтом - символом военной элитарности США. Однако на фоне остальных ста сорока семи военно-учебных заведений бывших Советской Армии и Военно-Морского Флота оно не просто выгодно отличалось, а было на несколько порядков выше, сильнее, престижнее, как вам будет угодно, всех прочих военных вузов. Да просто – лучше других во всех отношениях! Понимаю прекрасно, что подобное утверждение может вызвать большое недоумение у военного люда. Ведь каждый питомец военного вуза любит свою alma mater, считает её самой лучшей. Это верно и закономерно. Но, мужики-однополчане по боевому строю, в данном случае во мне говорит не просто квасной курсантский патриотизм, хотя не молчит - точно. Дело в том, что после училища я еще закончил Военно-политическую академию имени товарища В.И.Ленина, тоже не самый последний и хилый вуз Советского Союза. Однако назвать её лучшей даже среди родственных заведений, язык как-то не поворачивается. При всем моём к ней, конечно, уважении и даже почтении. Далее, почти пять лет привелось мне поработать в отделе вузов «Красной звезды». Объездил я несколько десятков военных учебных заведений СССР и, что называется, воочию убедился: ни одно из них даже близко не могло стоять возле нашего Львовского политучилища. Причин тому много, но есть несколько определяющих.
Главная заключалась в том, что долгие годы в ЛВВПУ принципиально не принимали выпускников школ-десятилеток, юношей, не послуживших хотя бы полгода в армии или на флоте. Собственно, когда этот запрет был снят, училище тут же влилось в ряд остальных полтора десятка политкузниц. Оно, может быть, не стало худшим, но лучшим перестало быть - определенно. Всё-таки, что ни говори, а срочная служба - такой экзамен, который не заменишь никаким тестированием и прочими прогрессивными хитростями при отборе кандидатов. Хотя, разумеется, бывают всякие исключения, но не о них же речь.
Во-вторых, в наше училище, в основном, принимали, если не одаренных, то уж, во всяком случае, в чём-то способных юношей. На журналистику, к примеру, нельзя было поступить, не имея публикаций не ниже, чем в областной, окружной, республиканской печати. Заметки из заводских многотиражек и дивизионок брались в расчёт только в исключительно редких случаях, когда солдат, скажем, прослужил два и больше года в войсках или абитуриент столько же проработал на производстве. На параллельный факультет культпросвет работы тоже нельзя было поступить с одним только желанием там учиться. Требовалась хоть какая-нибудь творческая способность - умение, скажем, играть на гитаре, скрипке, аккордеоне, балалайке, петь, плясать, рисовать, декламировать. Одним словом, просто так попасть в ЛВВПУ, даже по большой протекции, но, не имея за душой хотя бы намёка на призвание, было чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Это обстоятельство сильно раздражало крупнозвёздных и высоко номенклатурных родителей, которые всё могли купить своим чадам, кроме способностей для последних.
В-третьих, наше Львовское политучилище было и на самом деле единственным в мире и на все времена. Как уже говорилось, более ни одна другая страна, кроме Советского Союза, не могла себе позволить возможность специально готовить военных журналистов и культпросветработников с высшим образованием. Даже притом, что мы называли своих побратимов с параллельного факультета «балалаечниками», а они нас – «бумагомараками». Сия бытовая приземлённость никак не перечёркивает базовой мудрости того, исчезнувшего, как и наше училище, государства рабочих и крестьян, думающего о великой, императивной силе влияния печатного слова на святую единицу всякой войны – солдата, и о том, что «после боя сердце просит музыки вдвойне».
Целиком и полностью я разделяю мнение Ричарда Олдингтона, сказавшего однажды: «Ничему тому, что важно в жизни знать, научить нельзя. Все, что может учитель, - указать дорожку ученику». Так вот нам, курсантам ЛВВПУ указывали эту самую дорожку в основном учителя-фронтовики. Всю войну прошли начальники училища при мне – Липенцев и Новиков, все их четыре заместители Непейвода, Журавлев, Корнеев, Пономаренко, подавляющее большинство начальников кафедр, педагогов и командиров – Домодыко, Титаков, Шендрик, Беджанян, Логинов, Литвиненко, Варченко, Кирпич, Светоч, Хрущев, Садовский, Манюков, Шелест, Зименко, Мухачев, Ульянов, Александров, Токарь, Ужегов, Бородюк, Бугаец, Краснокутский, Мосин, Дышев, Антощенко, Янов. Не воевали, но войной были опалённые Кузнецов, Орлов, Керн, Скотников, Судейкин, Андросова, Борисова, Осмоловский, Цивин. А скольких я ещё запамятовал…
Из училищных времен запомнился коренастый, с седоватой копной густых волос, всегда спокойный и уравновешенный подполковник Иван Иванович Ревков. С его сыном, к слову, я до сих пор поддерживаю добрые отношения. И в память о его отце, и ещё потому, что парень не скурвился, как иные выпускники ЛВВПУ, о чём еще будет сказано. Так вот Герой Советского Союза, почётный житель Севастополя, Ревков не любил распространяться о своих подвигах в Отечественную даже по принуждению начальников. Но на танковом деле был чуток чокнутым, в хорошем смысле слова. И мы, шалопаи, этим обычно пользовались. Не зная существа вопроса, интересовались у Ивана Ивановича: а почему это такой тяжелый танк запросто проходит по болоту, в то время как легкий конь в нём тонет? Влюблённый в бронемашины, «очеловечивающий» их Ревков с удовольствием и обстоятельно отвечал. А получилось так, что и нас своей любовью к бронемашинам заряжал. Группы, которыми руководил Герой Советского Союза, всегда сдавали зачёты и экзамены по танковому делу с первого захода. Даже сейчас я сяду за рычаги танка и руки сами вспомнят науку от Героя войны Ревкова.
Наконец, ещё одна причина престижности нашего военного вуза, его популярности и веса в войсках заключалась в постоянном и умелом поддержании всем профессорско-преподавательским коллективом и командным составом творческого микроклимата в училище. Понимаю, что сказано несколько казённо и неуклюже. Однако, несмотря на мощнейший идеологический прессинг, на засилье в учебном процессе таких дисциплин, как марксистско-ленинская философия и политэкономия, история КПСС, научный коммунизм и партийно-политическая работа, - всё-таки творческое начало в нашей учебе существенно превалировало. Наблюдалась поистине парадоксальная ситуация, почти невозможная ни в одном другом военном вузе тех времён, кроме нашего: ты мог учиться ни шатко, ни валко по всем без исключения дисциплинам, но преуспевать в профессиональной, профилирующей и преуспевать при этом в целом.
Конопатый, увы уже покойный Вася Ткачёв за четыре года обучения не видел в своей зачетке ни единой «пятёрки», имел лишь несколько «четвёрок», остальные – «государственные тройки», но считался среди нас самым перспективным военным журналистом. Ещё бы, он регулярно писал во многие военные газеты, публиковал там кучу рассказов, выпустил несколько книжек у себя на родине, в «Бульбондии», где до училища работал в районной газете.
Точно так же на факультете КПР курсант мог хорошо петь и не очень утруждать себя «военно-сапожными» дисциплинами. Полагаю, поэтому вовсе не случаен тот факт, что одна из лучших за всю историю существования КВНа «гусарская» команда вышла именно из стен нашего Львовского политического училища, а бессменный её «поручик Ржевский» – бывший офицер Валерий Закутский стал артистом, защитившим, кстати, диссертацию на тему: «Организация и проведение культурно-массовых программ и подготовка специалистов смежных специальностей».
Что касается нашего факультета журналистики, то среди нас только ленивый не писал стихов, рассказов, повестей. Очень многие при этом их публиковали. Заметки, репортажи, очерки и статьи большинство из нас печатало в различных изданиях Советского Союза все четыре года. Когда у нас иссякали темы из-за перманентных ограничений с увольнением в город, мы сочиняли друг о друге зарисовки и посылали их в областные газеты по месту рождения героя.
Большинство армейских хохм, многие из которых давно уже стали крылатыми, прочно войдя в военную былинность, если и не придуманы курсантами Львовского политучилища, то уж собраны и обработаны ими - точно. Поистине политработники-львовяне заложили блестящие образцы армейской лингвистики, которую демонстрировал командирский юмор с его фирменной грубоватинкой.
На наши училищные вечера отдыха всегда пыталось попасть такое количество девушек из-за забора, что их регулированием занималась специальная гарнизонная комендантская служба. В любых мероприятиях общегородского масштаба, будь то спортивные соревнования, КВНы или тематические олимпиады курсанты Львовского политучилища никогда не знали себе равных. Никогда! И ни в чём! Притом, что учебных заведений в городе насчитывалось несколько десятков, и был там даже Западный научный центр АН УССР. Но именно у нас преподавали лучшие педагоги города и области. Не в последнюю очередь, наверное, и потому, что в этом военном заведении им больше платили, чем в других вузах. На наших кафедрах было пять докторов наук и тридцать семь кандидатов.
Да и сам город Львов воспитывал наши юные курсантские души. Представь себе, читатель: тринадцать различных музеев в областном центре! Плюс четырнадцатый - сама архитектура города, которая ведь ничуть не уступает ни Берну, ни Риму, ни Мадриду, ни даже Парижу. Во Львове насчитывалось аж шесть театров! Плюс цирк, филармония, собор с органом, хоровая капелла, консерватория с оперной студией, музыкальное училище, хореографическая школа, свыше десятка народных театров! Столько единиц культуры на душу населения не имел более ни один другой город СССР, включая и Москву. Надо было обладать кожей гиппопотама и мозгами петуха, чтобы не впитать в себя хотя бы некоторые крупицы львовской уникальной и самобытной культуры. Что касается автора сих строк, то мне попросту в этом смысле повезло. Со второго курса нас начали активно привлекать к тому, что называлось партийно-политической работой среди местного населения. По утверждённым политуправлением Прикарпатского округа планам мы выступали опять же с утвержденными лекциями на предприятиях и в учреждениях. Поскольку я хорошо владел украинским, меня направили в «рассадник национализма», местный драматический театр имени Марии Заньковецкой. И с тех пор я на всю жизнь полюбил театр. И моими друзьями тоже на всю жизнь стали Богдан Ступка, Виталий Розстальный, Лариса Кадырова, Василий Глухой, Сергей Данченко, Мирон Киприян – известные всей Украине деятели театра.
Испытывали ли мы на себе влияние национализма местного разлива? Ни в малейшей степени. Даже притом, что в ту пору во Львовскую область вернулись свыше 80 тысяч амнистированных бандеровцев, отсидевших за свои злодеяния по 25 лет. Однако они как-то тихо и незаметно растворились среди населения. За четыре года обучения на моей памяти не случилось ни одного хоть сколь-нибудь заметного конфликта на национальной почве. Мне даже казалось, что местное население искренне любит нас, курсантов прославленного училища. Ежегодно его выпускники увозили в дальние гарнизоны Советского Союза и за рубеж десятки, сотни жён-аборигенок.
Вот именно, что казалось. Фарионы и тягнибоки именно тогда уже, оказывается, родились. Впрочем, это очень непростая тема и мне бы не хотелось ею омрачать наш славный день рождения училища.
…Вот странное дело, но когда сейчас встречаюсь с однокашниками по ЛВВПУ, и мы вместе вспоминаем заполошные курсантские будни, - невзгоды и даже злоключения из тех будней видятся мне в свете какой-то непонятной ностальгической дымки, и думаю, вспоминаю о них совсем, совсем беззлобно. Хотя известно: чем хуже становится память, тем лучше помнишь старые обиды. И, тем не менее, видит Бог, не лукавлю, но, если бы снова начать, я бы выбрал совсем иную жизнь, даже близко не похожую на ту, что прожил. А вот львовские курсантские годы в ней бы непременно оставил нетронутыми. Оказывается, что они были совершенно и абсолютно счастливыми моими годами. Самое полное и безраздельное ощущение собственной молодости падает именно на это благодатное время. Казалось, что всё сумею, всё смогу, а впереди – только радостные и дерзновенные надежды. Родители мои были в расцвете сил. От девушек отбоя не знал, а на турнике запросто крутил солнце. И не было такого вида спорта, чтобы я не достигал в нём хоть каких-то успехов. И сто пар придирчивых глаз профессионально зорко следили за тем, чтобы я был всегда сыт, обут, как следует одет и ещё чтобы прилично постигал профессию, которую я и без того любил. При всём том отлично ведь помню, как негодовал, как зло и ненавистно думал о дуболомности армейских порядков. (Некоторые мои коллеги до сих пор именуют училище бурсой). А всё это оказалось ерундой и суетой всяческой! И не бурса училище для меня, а родная альма матер – искренне говорю, как перед Богом…
Традиционно все вузы измеряют свою историю и свои достижения теми выпускниками, которые добились каких-то значимых успехов. У военных учебных заведений едва ли не главенствующий критерий – число генералов-выпускников. Такая мерка для ЛВВПУ не годится. Хотя бы потому, что в военной журналистике и культпросветработе во времена Советского Союза генеральских должностей было в два раза меньше, чем пальцев на одной руке. Зато в послевоенные годы выпускники нашего училища возглавляли практически все военные издания Советской Армии и на 99 процентов все солдатские и офицерские дома и клубы. Мой очень близкий друг и однокашник Володя Чупахин шесть лет командовал главной военной газетой страны «Красной звездой», а Виктор Якимов – театром Советской Армии. И даже стал там генералом. Всё. Выше выпускнику ЛВВПУ шагать по служебной лестнице было некуда. Разве что менять профессию. Как это сделал Андрей Крайний. И в ранге министра РФ возглавлял Росрыболовство. В других республиках СНГ больше полусотни министров, депутатов и крупных бизнесменов, писателей – выпускников ЛВВПУ. А Цахиагийн Элбэгдорж вообще был президентом Монголии. Кстати, наши «львовяне» есть ещё в Болгарии, Чехи и Словакии, Эфиопии… Всего в 22 странах мира. Но чего они там добились – не ведаю. Зато знаю совершенно точно, что в безвестности выпускники ЛВВПУ, определённо, не прозябают. Серых мышек, невзрачных специалистов Львовское политучилище никогда не выпускало - не та закваска. И единственный момент, который всё же омрачит сегодняшние торжества – те выпускники ЛВВПУ, которые забыли идеалы нашей молодости и встали в ряды клинических украинских русофобов. Это опять же очень тяжелая и сложная тема, но и умолчать её было бы малодушием. Ибо плох и никудышный тот выпускник, который предал всё светлое, что было в нашей прошлой советской жизни. В любых условия можно и должно оставаться порядочным человеком.
…Сегодня я с ностальгической радостью и с чистым сердцем подниму рюмку за день рождения своего родного ЛВВПУ.
Полковник в отставке Михаил Захарчук.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев