А в доме — три похоронки на столе.

Три сына, три брата, три защитника не вернулись. Можно было захлопнуть калитку. Можно было плюнуть в лицо. Можно было ударить — никто бы не осудил.
Но бабушка протянула ему краюху хлеба и горсть картошки. Как и многие в том поселке. Не потому что забыли. Не потому что простили. А потому что не могли иначе.
Когда тот немец взял еду, у него задрожали руки. Слёзы потекли по впалым щекам. Он едва выдавил «Данке», когда конвойный окликнул его.
В этом весь русский человек. Он умеет ненавидеть врага в бою. Но не может ненавидеть побежденного — даже если этот побежденный отнял у него самое дорогое.
Потому что после войны надо жить дальше. А с ненавистью в сердце не живут. Только существуют.
Эта история не о всепрощении. Она — о силе. О той невероятной силе духа, которая позволяет остаться человеком, пройдя через ад.
Как тогда, в 45-м. Как всегда.