Предыдущая публикация
Статный кареглазый мужчина ищет в дорогом обувном магазине туфли для любимой женщины.
Его я не знаю, но невольно и с удовольствием подслушиваю разговор с консультантом:
— Главное, чтобы ножке было уютно. Она ведь не скажет сама, но мне надо убедиться, что это так. Супинатор удобный? Нет, каблук, пожалуй, неустойчив... вот здесь узковато, у Ани косточка. Всё должно быть очень красиво. Размер 44... Почему Вы улыбаетесь? — голос становится строгим, и неосторожно хихикнувшая девушка виновато извиняется.
В мужском отделе пара. Выбирают рубашки. Полноватый мужчина смущённо прячется в примерочной, а его спутница продолжает выбор, с нежностью уточняя продавцу:
— Чуть побольше... животик.
Нежность достигает и меня.
Я иду к эскалатору и вспоминаю Марину. Мы прожили вместе четыре химии.
Она лежала в своей узкой коечке, похожая на хрупкого ушастого сорванца с голубоватой лысиной. Каждый вечер к ней приходил её парень и приносил ошеломительные банданы с самопальными надписями вроде «Мой нос чует твоё возвращение» и кепки с медвежатами. Он держал её пальцы в своих ладонях и ржал как конь, рассказывая весёлые истории и цитируя Терри Пратчетта. А потом я выходила проводить его до лестницы и он безнадёжно плакал на моём плече.
Димка... У его Кати всегда был в сумочке привязанный к переносному ледяному генератору инсулиновый шприц, потому что Димка забывал о нём.
Евгений Николаевич — ушедший в безвременье мой пациент. После Афгана раны не давали ему спать, ПТСР — жить полноценно. Его ослепительной красоты жена, к которой настойчиво, но безуспешно лезли питерские царьки, каждый вечер пела с ним под гитару и целовала его шрамы... Он был обыкновенным школьным учителем.
Елена Прекрасная. Ленка. Врач-рентгенолог, называвшая себя двухтонной лабораторией и шившая на заказ свои белоснежные кокетливые халаты.
Её муж — длинный, как жердь, мастер спорта по плаванию, был моложе на одиннадцать лет и таял, словно ванильное мороженое, обнимая загребущими руками столько Ленки, сколько мог.
Память услужлива... и я то смеюсь, то плачу.
Это моя реакция на Любовь. Её ведь, как и нежность, ни с чем не спутаешь, права Ахматова. И пусть она так же тиха и ненавязчива, но ещё ни один задиристый цинизм не заглушил её чистый голос. Ни одна грязь не пристала к её светлым одеждам.
И ни один потребитель, гоняющийся лишь за тем, что можно показать, не оказался счастливее того, кто научился чувствовать любовь и принимать другого человека как самого себя...
Автор: Лиля Град
Следующая публикация
Нет комментариев