Хроника военного детства
Из воспоминаний бывшего узника
концентрационного лагеря "Радеберг"
Устенко Эдуарда Ивановича
В тот год весна наступила рано.Солнышко пригрело уставшую, скованную льдом землю, появились проталинки, а потом и первые зелёные побеги открылись глазам очевидцев на фоне оживших на склоне зимы многоэтажек.
Вообще новостройки прошлого столетия появлялись спонтанно, как бы без участия архитекторов, "дирижёров" жилых массивов. Небольшие дворы изначально имели стандартную планировку, в том числе одну-две скамейки возле подъездов для желающих передохнуть в течение дня людей разного возраста. На весь двор была одна песочница, куда приводили детишек, и здесь же, как правило, держатели собак устраивали для них выгул. Из подвалов домов бездомные кошки выводили своё потомство для первого знакомства с природой, с улицей, на обозрение жильцов. А вдруг кому-то в голову взбредёт пригреть у себя маленьких очаровательных пушистиков… Казалось всё обыденным.
А, тем не менее, приближался самый значимый в истории России праздник - День Победы. Память не одного поколения ещё хранила события прошлых лет. Большинство людей не могли мысленно оторваться от дней Великой Отечественной войны. Слишком много было потерь. Тогда в ход шли и фотохроники прошлых лет, и выдержки из газет посвящённые войне, и архивные материалы, жадно перелистываемые журналистами, которые работали в надежде отыскать новых героев, чтобы увековечить их. В школах устраивались встречи с достойными представителями прошлого столетия, теми, кто пережил то страшное, но уже ставшее легендой военное лихолетье.
Этот праздник поистине сплотил поколения, передавая традиции встреч и расставаний ещё несмышлёной подрастающей молодёжи. С каждым годом всё меньше оставалось фронтовиков – очевидцев тех горестных и, в то же время, победных макрособытий.
Время сильно изменило облик многоэтажек. Скамеек поубавилось… Теперь все дворы с удовольствием принимают видимые удобства цивилизации. Сегодня здесь царствуют автомобили.
"Да, … где бы присесть?" - размышляет весьма пожилой, интеллигентный человек. Уж он точно пережил многое, не понаслышке, наверное, и Великую
Отечественную… Видно было, что он приустал и, опираясь на бадик, ищет глазами пресловутую скамейку…
К счастью, такое место оказалось чуть поодаль. Наш герой явно обрадовался представившейся возможности отдохнуть. Ведь, в ногах правды нет, так, кажется, говорят, а возраст даёт о себе знать.
Возле скамьи кружилась молоденькая мамочка с мальчиком лет трёх-четырёх, розовощёким крепышом, пытаясь остановить непоседу. Ребёнок, по всей видимости, уже что-то слышал, в меру своего понимания, о предстоящем празднике от родных и, по-своему, уже «готовился» к нему. В руках у мальчика был новенький современный игрушечный автомат, начинённый всякой-всячиной, как в игровых фильмах. Ребёнок явно капризничал, выпрашивая что-то у своей мамы, возможно, игрушку покруче. Не получив желаемого ответа, он, не долго думая, начал расстреливать из автомата всё, что попадалось ему на глаза, поочерёдно направляя оружие и на мать, и на нашего пожилого героя.
Пожилой человек смотрел на эту сцену, как-то съёжился, по-стариковски, и вдруг его глаза наполнились влагой. У него сжалось сердце. Видимо, были свои воспоминания о детстве.
В голове промелькнуло: может лучше ни думать, ни вспоминать? Мысли путаются… Но мальчик всё громче и громче кричал, впадая чуть ли не в истерику, что-то требовал, стреляя неистово из автомата, и стучал нарочито своими маленькими ножками о скамейку…
Картинки из военного детства всплывали сами собой.
"Шёл 1943 год. Великая Отечественная война. До середины года обстановка на фронте оставалась напряжённой. И только разгром фашистской армии летом под Курском определил наши позиции. В августе-сентябре советские войска перешли в общее наступление по широкому фронту.
Фашисты, рассчитывающие ранее на победу, на ходу меняли свою тактику. Отступая, немцы крушили всё на своём пути. Крупные предприятия были разрушены. Оставшихся на оккупированных территориях русских угоняли в Германию.
В небольшом городке Клинцы, что расположился на брянской земле, на реке Туросна, в сентябре ещё хозяйничали немцы. В городе остались, в основном, старики, женщины и дети. Все жители, способные к сопротивлению, были либо на фронте, либо партизанили в смешанных лесах. Отец нашего героя с начала войны воевал на Западном фронте. Мама занималась детьми. Дети всегда приспосабливались легче к событиям. Они всё равно находили себе развлечения, играли в разные детские игры, ходили группками на речку даже во время оккупации. У нашего героя был старший брат Женя и младшенькая сестрёнка Люся. В этом году
Эдуарду Ивановичу, герою из детства, исполнилось 6 лет.
Однажды, когда фронт вплотную приблизился к городку, Эдик впервые ощутил весь ужас происходящего вокруг. Местная детвора, ничего не подозревая, играла в мяч на улице, когда протяжный ноющий звук сирены оглушил окрестности. Уже через какие-то мгновения взрослые, в том числе и мать Эдика, бежали к ним, детям, чтобы укрыть их от бомбёжки...
Спустя некоторое время всё стихло и, когда уже стемнело, люди выбрались из погребов. Первое, что бросилось в глаза нашему юному герою – это огромная Луна, освещавшая развалины дома напротив, где жила его родная тётя. Стало страшно от надвигающейся, но пока ещё непонятной безысходности.
Очень скоро события стали развиваться не в пользу жителей городка. Немцы, отступая, неистовствовали. Самым острым моментом была отправка жителей города в неизвестность. Через Клинцы проходила железная дорога, соединяющая Брянск- Гомель. Всех оставшихся более или менее здоровых людей и детей в городе фашисты собрали на привокзальной площади и объявили о депортации из СССР для принудительных работ на территории
гитлеровской Германии.
Наш герой вспомнил, как суетилась мать, собираясь с ними в дорогу, как она искала и старательно складывала в стопку документы, как она плакала, не зная, что произойдёт со всеми в последующие сутки…
Дальше была длинная дорога… в тёмных вагонах, годных только лишь для перевозки скота. Приходилось в качестве столов и стульев использовать те чемоданы, которые немецкие власти разрешили взять с собой. Эшелон, гружённый людьми, набирал обороты.
Эдуард Иванович припомнил частые остановки, что дозволено было делать сопровождающим поезд с заключёнными. В тот момент обитатели вагонов
были ещё просто депортированными. Сердца матерей сжимались от неизвестности, от мучительных мыслей о будущем своих обречённых на страдания детей.
Природа как бы способствовала родительскому плачу. Туман, местами моросящий дождь, покрывали землю во время всей долгой дороги к новому месту жительства.
Каждая остановка могла для любого быть последней. Надсмотрщики строго следили за теми, кто покидал на время поезд. После остановок не все возвращались в вагоны. Немцы, отслеживающие путь, периодически, по ходу поезда, выкидывали вдоль железнодорожного полотна полупустые чемоданы уже никем не востребованные…
Дорога вела на Дрезден. В небольшом местечке, близ города, был организован многонациональный концентрационный лагерь «Радеберг».
Так наш герой оказался среди узников концлагеря.
Эдуард Иванович, мысленно, ещё больше погрузился в воспоминания…
«Нас поселили в приспособленном под лагерь многоэтажном здании мебельной фабрики на чердаке под крышей. Жили общиной. Всё время пленных держали на голодном пайке, подавая на первое, на второе и на третье – баланду из брюквы, кормовых овощей, предназначенных для кормления скота. В лагере для заключённых не хватало никакой воды. Те, кто был послабее, не выдерживали всеобщей голодовки. Когда их выносили с чердака, мы понимали, что это был их последний путь.
Русские держались обособленно. Так легче было преодолевать языковые барьеры.
Немцы с особой придирчивостью следили за русскими. По счастливой случайности с нами рядом оказался русский православный батюшка. Он с
радостью помогал, чем мог, многодетным семьям, в том числе и нам. Мы оказались в антисанитарных условиях. Помню, как меня, по просьбе мамы, крестил наш знакомый батюшка. Он где-то достал немного чистой воды и совершил надо мной обряд. Это было несравненное ни с чем ощущение свежести и чистоты, будто вместе с разлившейся по всему телу благодатью, наступил праздник души. Довольный, я, второпях, снял с себя чулки и вытер ими пролившуюся на грязный пол воду. Только позже в сознание пришло понимание того, что их опять надо надеть на себя, на свои чистые, отмытые от скверны, ноги. Но выбора не было.
Маму заставили убирать помещения и стирать бельё немцам, а двенадцатилетний брат Евгений, признанный уже тогда подростком, работал на фабрике на изготовлении ящиков. Я и младшая сестрёнка Люся тоже работали на изготовлении ящиков, хотя наша смена была короче, как и у других малолеток. В свободное время мы с сестрёнкой были предоставлены сами себе, но держались вместе.
Немцы, изредка, нас выпускали за лагерные ворота, зная, что такие маленькие дети всё равно вернутся к матери. Что было отдушиной, это наши походы в ближайший лес. Мы находили ягоды и всякую съедобную травку для того, чтобы принести своим родным какую-то добавку к скудному обеду, что отличало бы его хоть немного от той баланды, которую готовили нам в лагере.
Ходили мы и в ближнюю деревню, пытаясь разжиться хлебом. Очень соблазнительно было смотреть на зрелые фрукты-яблоки в садах. Нам это было недоступно. За попытку собрать падалицу детей убивали. У нас была «своя» наставница – фрау Мария, которая это очень популярно объяснила. Мы её слушались. Казалось, что она была добрее других. Она заставляла нас подметать двор, перебирать зерно и давала различные посильные нам задания. Она научила нас фразе, которая помогала просить хлеб у хозяев. Как сейчас помню: "Geben Sie uns, bitte, Brot!" И это срабатывало. Кстати, у нас с собой, всегда, была припасена пустая консервная банка. Кое-кто из жителей, симпатизируя нам, сливал воду с отваренных сосисок. Ох, и вкусно она пахла! Мы бережно несли эту банку и трофейный хлеб в логово на чердак, чтобы накормить своих родных. Еда, которую мы добывали, сходила за деликатес.
Немцы на территории лагеря не спускали с заключённых пристальных глаз. В спорных ситуациях им разрешалось отстреливать военнопленных.
Однажды, группа заключенных, чем-то не угодившая немцам, попала под прицельный огонь. Наша семья в полном сборе оказалась невдалеке. Чуть присев, мы прижались друг к другу, пытаясь держаться вместе. Вдруг, в какой-то момент, я увидел прометнувшуюся мимо моих глаз пулю. Ударившись о край ящика, рикошетом, она стремительно помчалась вновь в нашу сторону и чиркнула по моей ноге, от чего я в испуге вскричал: "Мама, меня убили!" Я тогда понимал всю остроту ситуации, наперёд сознавая, какой ужас может случиться в любое мгновение. Это был испуг… и страх никогда больше не прижаться к самым близким и дорогим мне людям. Этот страх за себя и за того, кто был рядом, до сих пор живёт в моём сознании.
Иногда нас, малолетних, собирали отдельно от взрослых и заставляли вышагивать взад и вперёд по фабричному двору. Позднее, от старшего брата я узнал, что справных ребятишек гитлеровцы готовили для пополнения молодёжных организаций, подобных "Гитлер Югенд".
Немцы не сдавались. Они ещё на что-то надеялись! Помню, как перед самым окончанием войны, нас освобождали русские войска. Эту жёсткую перестрелку, смешавшую и немцев, и русских, и американцев, поочерёдно закрепляющих за собой права на лагерь. На короткие минуты лагерь оставался не управляемым. В такой момент пропал мой старший брат Женя.
Немцы могли вот-вот вернуться в лагерь. Мать не находила себе места. Казалось, прошла вечность… в ожидании возможного расстрела.… Так прошло несколько часов. И Женя вдруг появился. Как выяснилось, он сбежал на оказавшемся под рукой велосипеде в поисках нашей армии, дабы что-то узнать об отце. Буквально, через считанные минуты вновь на территории лагеря появились немцы. Началась перекличка,… Слава Богу!
Так мы выжили…
Концлагерь закрылся тотчас же, как только окончилась война. Всех пленных выпустили за ворота. Было страшно, потому что, то тут, то там слышны были внезапные перестрелки.… Куда идти, куда бежать? Каждый предпринимал, что мог. Нашей семье ничего не оставалось делать, как обратиться к знакомой фрау Марии с тем, чтобы пожить у неё некоторое время. Она согласилась, но только при условии, чтобы, при случае, мы замолвили о ней слово, если придут русские. Она принесла перину и постелила нам в мансарде. Утром мы впервые за всё пребывание в Германии позавтракали из запасов щедрой хозяйки. Каждый из нас выпил по чашке кофе с булочкой.
Скоро нас переправили в близлежащий город Баутцен (район Дрездена) для проверки перед отправкой на родину. Домой мы вернулись только в августе 1945 г.
Да, мимолётно вспоминаю… Во что мы играли позже, оказавшись на родине? По настоянию взрослых мы прятали свои впечатления о пребывании в концлагере. Мы были закрыты для других. Если честно признаться, нам вовсе не хотелось играть в войну. Нам нравилось ходить в школу, учиться, заниматься физкультурой, участвовать в соревнованиях.
Позднее, когда мы переехали к морю на постоянное место жительства, появилось новое увлечение - плавание.
После окончания школы мы вместе с нашим поколением строили новое государство, новую жизнь в надежде на светлое будущее"
Эдуард Иванович не заметил, как промелькнуло больше часа. И даже не
видел, когда мамочка с крикливым сынишкой удалились. Время, вероятно,
приближалось к обеду. Просто стало как-то тихо и спокойно.
Старик встал, опираясь на свой бадик, палочку-выручалочку, всем корпусом и глубоко, как-то шумно, вздохнул, будто бы пытался вернуться к действительности... Было видно, как много сил отнимают даже отрывочные воспоминания о трагичном детстве.
"Теперь пора идти…"
Автор: Барабанова О.Н.
Тамбов, апрель 2021 года
P.S. От автора: Этот человек, Устенко Эдуард Иванович, ушёл из жизни 1 Мая 2021 года, навсегда оставив светлую память о себе в умах будущих поколений. Низкий ему поклон…
Нет комментариев