Еще его угнетало то, что Таня, казалось, даже не замечала, что стала такой уродиной. Только и думала о сыне, который рос очень беспокойным, кричал целыми сутками, не давая покоя своим родителям. Педиатр, вызванная к малышу, уверяла, что он здоров и скоро все будет хорошо, главное, у мамочки достаточно молока, это поможет ему окрепнуть. Вот только сколько на это потребуется времени, доктор не знала.
Вадим, устав от криков и невнимания к нему жены, стал меньше бывать дома, оправдываясь перед ней завалами в фирме. Чтобы занять время, он задерживался на работе, часами сидел в кафе, встречался с друзьями. Таня, возможно, догадывалась, что муж просто сбегает от проблем, но с ним не ругалась. Только даже не подозревала, какие мысли поселились в его голове. А думал Вадим о том, что совсем не такой хотел видеть в будущем свою жену. Он представлял ее всегда стройной, веселой. Пусть не прям красавицей, просто хорошенькой. Такой, какой была до... ребенка. Сына, конечно, Вадим очень любил, но новая Таня ему совсем не нравилась, более того, ему уже не хотелось даже ложиться с ней в одну постель. Он разочаровался.
- Танюш, ты бы того... фитнесом что ли занялась, - однажды за завтраком попытался он намекнуть жене, но тут опять заплакал малыш и Таня, не успев ответить, убежала в детскую.
Вадим вздохнул, сердито махнул рукой и, взяв с полки ключи от машины, вышел из квартиры. В тот день он и встретил свою бывшую подругу Викулю, как она заставляла всех себя называть. Разговор с ней еще больше расстроил мужчину. Он не собирался сходу прыгать к девушке в кровать, но от ее красоты глаз не хотелось отводить. Поэтому, когда она уехала, так и остался стоять, с тоской глядя вслед ее машине.
- Вадюха, ты? – выдернул мужчину из неприятных мыслей очень знакомый голос.
- Олежка? Вот так встреча! Сколько лет! – Вадим не сразу узнал своего бывшего соседа, с которым дружил с самого рождения. – Как живешь? Где?
- Да здесь же и живу, в старой квартире. С женой, двумя дочурками и бабушкой. Помнишь мою бабушку? – мужчина, широко улыбаясь, никак не отпускал руку друга детства.
- Тамару Степановну-то? Еще бы! Как она, здорова?
- Да, все хорошо. А пошли ко мне, она сегодня к моему возвращению с работы пирог с рыбой обещала, чаю попьем. Или чего покрепче. Жена с дочками уехала погостить к своим родителям, а мне отпуск не дали. Жалко, конечно, я уж соскучился по своим девочкам, - Олег нахмурился, но тут же опять улыбнулся: - Зато я тебя встретил. Живем в одном городе, а не виделись лет пятнадцать, с тех пор, как вы переехали на другой его конец. Так идем?
Вскоре старые друзья сидели за столом в небольшой уютной кухне и за обе щеки уплетали рыбный пирог, такой безумно вкусный, каким его могла испечь только бабушка Олега, с довольной улыбкой сидевшая рядом с ними.
- Тамара Степановна, я помню этот Ваш пирог, больше никогда подобную вкуснотищу не ел, - прикончив третий кусок, сытно выдохнул Вадим, а старушка кивнула:
- Так, Вадюша, это наш особенный рецепт, еще мамы моей. Никому его не давала, но с твоей женой могу поделиться. Ты ее к нам в гости приводи, я и научу. Ну, вы разговаривайте, мальчики, а я пойду, прилягу. Не переживайте, вы мне совсем не мешаете, - опираясь о стол пожилая женщина тяжело поднялась с табурета и, шаркая тапочками, ушла в свою комнату.
- Моей жене не до рецептов, - резко нахмурившись вздохнул Вадим, а Олег прищурился и слегка наклонил голову на бок, он видел, что на душе у друга не все хорошо, но и выпытывать ничего силой не хотел.
Вадим помолчал немного и развел руками:
- Проблема у меня, Олежка. Боюсь, что разлюбил я свою жену, - и выложил, как на духу, все, о чем думал последнее время.
Олег слушал рассказ друга молча. Иногда согласно кивал, иногда, наоборот, укоризненно качал головой.
- Она на себя в зеркало, по-моему, совсем не смотрит! Буренка! – опустив голову и зажмурившись, с отчаянием выдохнул в конце Вадим, замолчал на минуту, погрузившись в свои мысли, и вдруг вздрогнул, почувствовав, как кто-то дотронулся до его плеча.
Мужчина поднял голову, думая, что это Олег, но около него стояла Тамара Степановна. Она мягко улыбалась, по-доброму и немного с сочувствием:
- Вадюша, я все слышала, не специально, просто ты говорил громко, а двери у меня открыты. Можно, я тебе одну историю расскажу? Я расскажу, а ты потом сам решишь, как дальше жить будешь, здесь советы не помогут, поверь мне, - старушка присела опять на табурет, немного помолчала и начала свой долгий рассказ:
- Началось все в сороковом году, за год да начала войны...
Той осенью Зиночка, семнадцатилетняя красавица, познакомилась со Степаном, недавно вернувшемся со службы на флоте в свой поселок. Ему тогда было уже двадцать четыре, взрослый мужчина по тем временам. Широкоплечий красавец с ярко-синими глазами. Когда Степа пригласил Зину в кино, ее подруги чуть от зависти не полопались. Но его внимание к Зиночке не удивляло, девушка была так красива, что все местные парни с нее глаз не сводили. А она вот, видимо, Степана ждала. Ни с кем до него не встречалась. Ну, понятное дело, влюбились они друг в дружку до беспамятства. Хотели тут же свадьбу сыграть. Да у Степана мать сильно в то время болела, вот-вот помереть могла, так что отец с сыном даже говорить о женитьбе не стал.
- Ты, Степка, со свадьбой-то погодь. Я не против твоей Зины, хорошая она девка, честная. И родители ее уважаемые люди были. Но не ровен час другое застолье собирать нам придется, типун мне... В общем, пока с матерью беда, подождешь. Успеете еще нам внуков настрогать. А Зина твоя никуда не денется, коль любит тебя.
Степан отцу не стал перечить, у самого на душе словно камень лежал. Мать с отцом больше тридцати лет рука об руку прожили. Бывало, что ссорились, конечно, но и друг за друга горой стояли, если что. Троих детей вырастили, двух дочек и сына, Степана. Внуков дождались. Думали до правнуков дожить, но беда не спрашивает, когда ей приходить. Так что Степану и Зиночке пришлось еще женихом и невестой походить. Мать парня в марте тихо скончалась, поэтому свадьбу назначили на сентябрь, через полгода после ее кончины. Но не успели. В июне сорок первого началась война. Степу забрали на фронт одним из первых, как недавно отслужившего. Зина думала, что сойдет с ума от горя, так переживала за него. А он только шутил:
- Любимая, я к тебе обязательно вернусь, вот увидишь. Не могу же я погибнуть холостым, нам еще свадьбу сыграть нужно. Так что, товарищ невеста, вот тебе партийное задание: жди меня верно и письма пиши, да почаще. А я буду читать их и ответы писать. Все поняла? И не реви!
Зиночка кивала головой и честно старалась не плакать, но у нее это плохо получалось. Слезы помимо ее воли капали из покрасневших глаз, а из груди девушки так и хотел вырваться крик отчаяния. Степан уехал, а в поселке началась тяжелая тыловая работа. К концу сорок первого года, практически, всех местных мужчин забрали воевать. Работать приходилось старикам и женщинам, даже школьники брали на себя обязанности взрослых. Понимали люди, что только так, сообща, смогут сами выжить и фронту помочь. А значит, своим мужчинам, родным, любимым.
Степан отвечал на каждое письмо Зиночки. И все время шутил. По его словам, так они кроме того, что фрицев как белок щелкали, между боями кушали да письма домой писали, ничем больше и не занимались. Зина понимала, что жених просто не хочет ее расстраивать, поэтому и сама о тягостях, голоде и тяжелом труде ничего Степе не рассказывала. В ее весточках было больше слов о том, как она скучает и любит его. Это было главным.
Прошло два долгих года. Однажды летом от Степана вдруг перестали приходить письма. Нет неделю, две, месяц. Вот уже осень наступила, а почтальонша Люба так же стороной Зиночкин дом обходит. И спросить больше некого, отца Степы тоже мобилизовали уж больше года как, а сестры жили далеко. Зина сначала сама навстречу почтальонше выскакивала, в глаза заглядывала в надежде, что в ее огромной сумке заветный конвертик затерялся, а потом бояться Любы стала, не дай Бог вместо Степиного письма она похоронку принесет.
Когда Люба однажды протянула Зине конверт, совсем не похожий на письма от Степы, девушка даже взять его сначала не могла, так тряслись руки. Вскрыв, с трудом прочитала сухие фразы о том, что Степан пропал без вести и облегченно выдохнула, не погиб же, пропал без вести. Да мало ли что могло случиться, ранили, например, попал в плен, главное, не погиб, а значит, жив! Обязательно жив. Только найти его нужно. Девушка и сама не заметила, как приняла решение тоже пойти на фронт. Санитаркой. Просто поняла, что нужна там таким же как Степан ребятам. Чтобы ранеными в плен не попадали, домой чтоб после Победы вернулись. Может, она даже найдет там своего любимого. Вот возьмет и найдет.
Из родных у Зины остались только бабушка и дед, родители умерли еще до войны. Старики не отговаривали внучку, знали ее решительный характер и то, как сильно она любила Степана. Поплакали, повздыхали, да и проводили, перекрестив на дорогу. Отучившись на курсах санитарок, девушка попала на передовую. И сразу поразила не только солдат, но и суровых командиров смелостью и упорством, с какими вытягивала раненых солдат из-под пуль. Никто не знал, что в каждом из них она видела своего Степу, каждого спасала для их любимых невест, жен, матерей, которые с замиранием сердца ждали письма с родным почерком, а не со страшными сухими фразами, отпечатанными на пишущей машинке. Спасала и ждала весточки от своего Степана. А в то, что он найдется, девушка верила всей душой.

Письмо от него пришло поздней осенью сорок четвертого. Зина сначала не поверила, что это от Степана, но когда начала читать, то не смогла сдержать слез. Плакала она от радости за то, что он живой и от боли, представляя все ужасы, которые перенес ее любимый, находясь, действительно, в плену. Степан писал, что смог сбежать, вернулся на передовую, теперь опять в строю. Когда Зиночка сообщила жениху, что теперь она тоже на фронте, он не отругал ее, просто попросил быть осторожнее. И воевали они, оказывается, почти по соседству. Даже могли, наверно, встретиться. Девушка, как прочитала об этом в письме Степана, сразу побежала к командиру.
- Зиночка, я ж все понимаю, сам по жене соскучился так, что каждую ночь во сне ее вижу, - вздохнул подполковник, суровый с виду немолодой дядька, в усталых глазах которого Зина часто замечала добрые искорки и совсем его не боялась. – Сын, как и твой жених, где-то рядом воюет, а встретиться с начала войны не можем. Но ты не раскисай, если появится хоть малейшая возможность, отпущу тебя повидаться с ним, - он кивнул головой и девушка улыбнулась, зная, что командир, если пообещал, обязательно сдержит свое слово.
Он бы и сдержал, если б не тот бой. Уже наступил декабрь, началась последняя зима страшной войны. Холодная, суровая, как сами советские солдаты, сражавшиеся за свою страну и родных людей, еще не знающие, что через полгода они разгромят врага, заставят сдаться ту часть фашистской армии, что уцелеет после позорного бегства до самого их гнилого Берлина. Что будет Победа! Тогда солдаты еще этого не знали, но всей душой в это верили, потому что там, за спиной, остались их дети, родители, жены. Самое дорогое, то, что они обязаны были защитить. Пусть даже ценой своей жизни.
Бой выдался долгий и тяжелый, немцы не жалели пуль, снарядов, бомб. Шли в атаку, прячась за свои танки, которых оказалось столько, что никто и посчитать не мог. Зина очень устала, она сбилась со счета сколько солдат перевязала, скольких вывела с поля боя. Кому-то подставляла плечо, а кого-то и волоком, по грязному, черно-красному снегу тащила на плащпалатке. Хотела минутку отдохнуть, наклонилась, упершись руками в колени, чтобы отдышаться, но увидела командира, который, выбежав на поле боя вместе с другими солдатами, вдруг неестественно дернулся и упал. Зина через мгновение уже летела к нему. Подбежала, не обращая внимания на пролетающие совсем рядом пули, низко наклонилась над подполковником и вздохнула с облегчением, он дышал. Девушка расстегнула его окровавленную шинель и только хотела перевязать рану, как мир разорвался на кусочки и наступила темнота. Очнувшись, Зиночка несколько секунд морщилась, не понимая: где она и что произошло? С трудом повернула гудящую голову и вздрогнула: рядом лежал командир, полголовы которого снесло осколком разорвавшегося совсем рядом снаряда. Зина подумала о других солдатах, уже хотела подняться, как ясно услышала немецкую речь и испугалась. Не смерти, а того, что ее сейчас возьмут в плен, как Степу. Девушка решила притвориться мертвой, но не успела: проходивший мимо фашист встретился с ней взглядом и мерзко хохотнул. Он встал прямо над Зиночкой, несколько секунд раздумывал, а потом резко поднял ногу и со всей силы наступил сапогом девушке на руку. Раздался хруст ломаемой кости, Зиночка закричала от невыносимой боли, но немец только довольно усмехнулся и поднял ногу еще раз. Потом еще. Когда он ударил по лицу, Зина потеряла сознание...
Нашли ее через несколько часов. Наши солдаты все же смогли отбросить фрицев и выиграть этот тяжелый бой. Потом они ходили по исковерканному взрывами полю и искали живых. Их выносили в первую очередь, за погибшими собирались вернуться позже. Зиночка лежала припорошенная снегом, уже успевшим от мороза превратиться в кровавый кусок льда. Лицо ее было сплошной раной. Усталый пожилой солдат на секунду остановился, с содроганием и жалостью посмотрел на санитарку, хотел уже идти дальше, но вдруг что-то зацепило его взгляд. Сначала солдат даже не понял, что его остановило, а потом радостно ахнул: девушка шевелилась, еле заметно, но она была жива!
Сама Зина тому, что выжила совсем не радовалась. Наоборот, жалела, что не осталась лежать под кровавым снегом навечно. Врачи несколько часов спасали ее на операционном столе. Спасли, но какой ценой! Девушке пришлось ампутировать обе кисти рук и одну ногу, сказались переломы и сильное долгое переохлаждение. По лицу растянулся огромный шрам. Как ей показаться своему любимому Степе? Зачем ему калека? Зина не хотела такой жизни, лучше было умереть. Почти месяц она лежала на койке в госпитале. Плакала и ни с кем не разговаривала. Врачи пытались подбодрить, говорили, что в остальном она вполне здорова, даже глаза уцелели, но девушка и слушать их не хотела.
- Зиночка, у тебя родные-то есть? Давай, я за тебя письмо им напишу, переживают небось, думают, что погибла ты, – как-то спросила у нее санитарка Анюта, почти девчонка с не по-детски серьезными глазами, которая каждую свободную минутку старалась быть рядом с Зиной, очень уж жалела ее и хотела хоть как-то помочь.
- Бабушка с дедом есть - хрипло ответила ей Зина, - не хочу их расстраивать, но и лгать не хочу, поэтому пока не надо им писать. Еще есть жених, Степа... Только разве такая жена ему нужна? Говорящий обрубок, а не жена. Не хочу, чтоб он только из жалости на мне женился, – девушка немного помолчала, а потом повернулась и решительно кивнула: - А знаешь, я должна ему написать, ты права, Анютка. Бери карандаш.
«Степа, родной, я теперь не такая, какой ты меня помнишь. У меня нет рук, нет одной ноги, лицо мое изуродовано шрамом. Я не могу сама даже кушать, расчесываться, какая из меня жена? Не хочу быть тебе обузой, поэтому можешь найти себе другую невесту. Забудь про меня. Не пиши. Прощай навсегда. Калека Зина».
Анюта писала и плакала. Она слышала в дрожащем голосе Зины такую оглушающую боль, что пальцы дрожали, не в силах выводить эти страшные строки. Санитарка с сомнением посмотрела на Зиночку, надеясь, что та передумает и скажет написать другое письмо, но Зина продиктовала номер полевой почты, фамилию, имя Степана и отвернулась. Больше она в тот день не произнесла ни слова.
Ответ пришел через две недели. В тот, на удивление солнечный февральский день, Зину выкатили на коляске во двор, подышать свежим воздухом. Уткнувшись в накинутое на нее одеяло, девушка так задумалась, что даже не слышала, как заливисто пела синичка, устроившаяся на ветке стоявшего рядом могучего дуба. С того дня, как было написано и отправлено письмо Степану, Зиночка убеждала себя, что ответа от него не будет, что не нужно даже ждать, она сама запретила ему писать ей. Но против своей воли она все же надеялась, верила.
- Зиночка, - раздался совсем рядом тихий голос Анюты, - письмо. Вот, пришло. От него. Хочешь, я тебе прочитаю?
Зина так напряглась, что даже задрожала. Она смотрела на санитарку огромными от страха глазами и не могла ответить.
- Я прочту, - уже тверже сказала Анюта, быстро развернула сложенный в треугольник лист бумаги и глубоко вдохнула, набираясь решимости.
«Здравствуй, моя любимая Зиночка!
Ты не представляешь, как я был рад получить от тебя весточку. Я думал, что навсегда потерял тебя и больше мы никогда не увидимся. Но ты жива! Жива, родная, а это главное! Я никогда не стану любить тебя меньше, мне не важно, есть ли у тебя руки, ноги, главное, ты живешь, дышишь, любишь меня! Не сдавайся! Лечись. Скоро мы добьем этих гадов, и я вернусь. К тебе. Ты только дождись меня. Потом все будет хорошо. Вот увидишь, у нас с тобой еще куча детишек родится. Я уверен, ты будешь самой лучшей мамой на свете. А я во всем буду тебе помогать. Я буду твоими руками и ногами. До конца наших дней. Побыстрее ответь мне, любимая, целую тебя очень крепко, твой Степан».
- Анюта, - глотая слезы прошептала Зина, когда санитарка замолчала, - пожалуйста, прочитай еще раз...
С того дня Зиночка ожила. Она начала делать зарядку, как могла, понемногу. Стала учиться держать обрубками рук карандаш, ложку. И у нее получалось! Через пару недель она уже сама смогла написать Степе несколько строк. Потом ей сделали протез, и она, хоть и с костылем, но снова стала ходить. И будущая жизнь уже не казалась ей мрачным тоннелем в никуда. Девушка теперь не думала о себе как о калеке, она знала, что еще много сможет сделать в этой жизни. Главное, ей было на кого опереться.
- Зиночка и Степан сыграли свадьбу и прожили вместе много счастливых лет. Он, действительно стал ее руками и ногами, но и Зина много чего научилась делать даже без рук, - улыбнулась Тамара Степановна. – А еще они родили троих детей, между прочим. Старшую дочку назвали Анюткой, в честь той санитарочки, сына Федей, а младшую дочь Тамарой.
Вадим, который почти не дыша слушал рассказ бабушки, от последних ее слов широко раскрыл глаза и удивленно спросил:
- Зиночка – Ваша мама?
- Да, внучек, - кивнула Тамара Степановна, - мама. Мои родители были для нас самыми лучшими. Они показали нам, что по-настоящему люди любят не глазами, не разумом, по-настоящему любят душой, а у души свой взгляд. Мама и папа прожили нелегкую, как и все после войны, жизнь, но они были вместе, это придавало им силы. Мама умерла в восемьдесят два года, папа пережил ее всего на месяц, не смог без нее, хоть мы и старались его утешить. Вот так, Вадюша. А теперь пойду прилягу, устала я что-то, - старушка на секунду задержала задумчивый взгляд на Вадиме, потом повернулась к внуку, как маленького потрепала его по волосам и, тихо шаркая тапками, ушла в свою комнату.
Друзья молчали. Они думали каждый о своем. Вдруг Вадим резко поднялся, на ходу попрощался с Олегом, подхватил свою куртку и выскочил на улицу. В свою квартиру он зашел запыхавшийся с огромным букетом цветов. Таня вышла в коридор с сыном на руках. Малыш опять капризничал. Вадим быстро разделся, протянул букет жене и взял из ее рук ребенка.
- Танюш, давай я завтра возьму выходной и с ним повожусь, а ты поспишь или пойдешь погуляешь, совсем же замучилась. Прости, давно нужно было дать тебе отдохнуть, виноват я, только о работе и думал.
Татьяна стояла с букетом в руках и растерянно смотрела на мужа.
- Можно я тогда в парикмахерскую схожу? – нерешительно спросила она. – Я такая страшная стала.
- Нет, любимая, ты у меня самая красивая, - Вадим одной рукой обнял жену, поцеловал ее в губы и с улыбкой кивнул: - Конечно, можно. Я теперь тебе во всем помогать буду.
Он свое слово сдержал, да и сынишка через пару месяцев стал спокойнее. У Тани появилось время выспаться, заняться гимнастикой. Она не смогла сбросить весь набранный за беременность вес, но опять стала такой же милой и веселой, как до рождения ребенка, правда, глаза ее стали немного взрослее, мудрее, но это придавало Татьяне еще больше привлекательности. Вадим каждое утро целовал жену и уже даже не представлял, как можно ее разлюбить? Однажды он опять встретил Вику, посмотрел на нее другим взглядом и ужаснулся, неожиданно разглядев, какой уродливой на самом деле была его бывшая подруга...

военное фото из интернета

Друзья, помните, что я всегда рада вашим историям из жизни. Присылайте в личные сообщения. Буду очень благодарна.