#дороганадежд

«Когда говорит душа»
Сегодня поймала себя на странной мысли: почему мы перестали писать друг другу письма? Да! Те самые, на вырванном из тетради двойном листке бумаги, в конверте с цветной картинкой, короткие и длинные…
Зачем? – спросите вы. Прошлый век!!! Вот телефон, вот интернет – все под рукой, стоит только постучать по клавишам, провести пальцем по экрану и пожалуйста, в одно мгновение ты очутишься на другом краю света. Безусловно это так. Но, поверьте, такая ностальгия по тому времени, когда долгими неделями мы ждали заветные конверты, проверяли с нетерпением почтовый ящик… а получив, растягивая удовольствие, прятали драгоценное то письмо в карман, в сумку, чтоб уже войдя в дом насладиться его теплом. А может и, наоборот, с нетерпением открывали конверт прямо у закрытой двери. А запах этих листочков, а знакомый почерк… и непременно голос! Тот любимый, неповторимый и волнующий, который слышали только вы…
PS: Что до голоса… я и сейчас, читая присланные мне друзьями-поэтами (пусть электронные) письма со стихами – слышу их голоса, только им присущую интонацию, тембр, мелодию. Странно? Нет не странно, ведь я знаю каждого, люблю и жду встречи!
Ваша – О. Берег.
Сегодня я познакомлю читателей с еще одним большим другом нашего литературного объединения и неоднократным победителем фестиваля «Дорога надежд» – Ильей Павловичем Деевым.
Вот так скромно он рассказал о себе... всё что скрыто "за кадром" вы прочтете в его стихах!
«Немного обо мне…
Родился 13 февраля 1957 года в с. Деево Алапаевского района.
Окончил математический факультет Свердловского пединститута.
В школе отработал 42 года, из них более 30 лет директором.
12 лет возглавляю литературное объединение «Вдохновение» поэтов Алапаевского района. Являюсь одним из организаторов фестиваля «Самойловские встречи».
Изданы 3 моих сборника стихов «Напевы души», «Сказание об Иване Даниловиче», «Позвала меня дорога».
Постоянный участник областных фестивалей как поэт и бард.
В 2020 году попробовал писать прозу. Три рассказа напечатаны в Алапаевской искре и Алапаевской газете.»
Если ты поэт
У хорошего поэта
Для стихов немало тем.
Нынче пишешь ты про это,
Завтра, - о другом совсем.
Что стоит за словом ЭТО?
Вечность, звездный небосвод
И крылатая ракета
Мчит в неведомый полет.
Может быть за этим словом
Тишина, речная гладь,
И душа твоя готова
Улыбаться, танцевать.
Может это шорох леса,
Бабье лето, листопад.
И мечтательный повеса
Краскам этим очень рад.
Слов для рифмы есть немало,
Если ты поэт – бери,
Только чтоб светлее стало
От твоей большой любви.
***
Куда нас судьба завела?
Дороги - ухабы, откосы,
Сегодня, как было вчера,
Но только другие вопросы:
Куда нас судьба завела?
Стремились мы все к коммунизму,
Где каждому - что захотел,
А вышло, что празднуем тризну
тех самых безоблачных дел.
Елизавета
Площадь у храма залита светом,
Солнце украсило церкови своды.
Сбросила саван Елизавета,
Гордо шагнула навстречу народу.
В бронзовом платье, с лилией белой,
Символом мира, добра и прощенья,
Вышла на площадь открыто и смело,
Крест положить, но без признаков мщенья.
Люди собрались: кто в скорбном молчанье,
Кто-то с молитвой, а кто по привычке,
Кто вспоминает минуты отчаянья,
Миг, когда в шахту вели их от брички.
Лошади встали за поворотом,
Несколько верст в направленье Ирбита.
Словно тропинкою на работу
Их повели к жерлу шахты забытой.
В спину толкнули, неважно, что дамы,
У палачей ничего нет святого,
И очутились в заброшенной яме
Все арестанты - расправа готова.
Старший метнул им вдогонку гранату,
Чтобы Романовых голос не слушать.
Взрыв прогремел, разлетелся куда-то,
В небо неся милосердные души.
Площадь у храма залита светом,
Замерли люди в глубоком поклоне.
Бронзой сияет Елизавета,
Словно Джоконда в святом пантеоне.
Жестокость
Он кошку выбросил в окошко,
Ведь знал, что кошки не летают.
Она упала на дорожку,
Из черной, стала вдруг седая.
Упала, как всегда, на лапки,
Хоть этажей мелькало много,
И простонав от боли садкой,
Вдруг растянулась на дороге.
Она страдала от бессилья,
Ждала, что кто-нибудь заметит,
А он смотрел, как та просила
Еще чуть-чуть пожить на свете.
Гадина
Зачем же папа наш влюбился снова,
И нашу жизнь его любовь разладила.
Пускай, она красива и здорова,
Но разве мамочку заменит эта «гадина»?
Зачем она пытается понравиться:
Вчера лечила на колене ссадину,
Наверное, считает, все наладится,
Но не хотим мы видеть эту «гадину».
Мы смотрим: папе тетя улыбается,
И он такой же, как в настенной рамочке,
Где над лугами солнце поднимается,
А меж цветов смеются он и мамочка.
Всем было хорошо в минуты прошлые
И папа с мамой, точно знаю, ладили.
Зачем-то пролетели дни хорошие,
И в нашем доме поселилась «гадина»?
Сегодня у малого день рождения.
Когда-то мама пирожки нам стряпала
И ставила вишневое варенье,
И мы вареньем были все заляпаны.
Как прежде на знакомой белой скатерти
Компот с пирожным и конфеты дадены,
Но нет на стуле нашей милой матери
Мы слышим только поздравленье «гадины».
Чего хотим мы, не вернешь же мамочку.
Она на небе, где уже не маются,
А мы глядим, опять глядим на рамочку,
Где мама с папой меж цветов купаются.
Глядим на рамку и слезинок градины
Срываются и падают на карточку.
А, может быть, она совсем не «гадина»,
Та женщина, что полюбила папочку?
Исповедь
Помню я наше детство безбожное,
Красный галстук, картуз небекрень,
Как молитву читал осторожно я
Своей бабушке в сумрачный день.
А потом, активист пионерии,
Позабыл это «боже прости».
В том бушующем море неверия
Он не мог слово божье нести.
«Будь готов!» - мы кричали уверенно,
«Будь готов!» - призывали к борьбе,
Мы же гордо звались «Пионерия»
И могли верить только себе.
Пролетели года птичьей стаею,
И уже не такой нынче век,
На церквях снова главы поставили
И молиться пошел человек.
Крестят лоб свой безбожники истово,
Видно много по жизни грехов,
А когда-то, еще коммунистами,
Призывали нас всех: «Будь готов!»
Как меняется мировоззрение,
Отмотать если несколько лет,
Окружали всеобщим презрением,
Если верует вдруг человек.
А теперь нас ведут в церковь заново.
Я не против, я, может быть за,
Только сердце колотит упрямое:
«Как свои покажу я глаза?
Как поднять смогу руку с щепоткою,
Чтобы крест положить божий ей?»
Может вспомнить молитву ту кроткую,
Что читал я бабуле своей.
Икона
В нежилом, убогом доме,
Среди всякого старья
Я наткнулся на икону.
Нет, икона не моя.
Не понять в котором веке
Мастер написал ее,
Но писал для человека,
Сердце, слушая свое.
Облупившаяся краска
Скрыла автора сюжет:
Божья мать с теплом и лаской
Смотрит, а младенца нет.
Там, где место для ребенка
След состаренной доски,
Не накидки, не пеленки,
Просто тусклые мазки.
Божья мать челом прикрытым
Наклонилася вперед,
Где сынок под краской смытой,
Хоть не виден, но живет.
А еще тоска во взоре
У Марии, но без слез.
Словно знает: будет горе,
Примет муки сын Христос.
Я держу в руках икону,
Кем-то брошенную в хлам.
Унесу к родному дому,
Ей светло и радость нам.
Старая сказка на новый лад
Машину мужик за гроши продавал,
Никто за машину цены не давал.
Весь день простоял, но продать он не смог,
И вот о машине ведет диалог:
Бери, дорогой мой, машину мою,
Совсем ведь не дорого я продаю.
Понятно, не новая, средний пробег,
Но все же ее не закончился век.
Поправить бы бампер, покрасить крыло,
Мотор подлатать, масло чтоб не текло,
И можно проехать еще много миль,
Ведь жалко сдавать мою «Ладу» в утиль.
Его собеседник с улыбкой взглянул:
Папаша, на «Ладу» ты цену загнул,
Зачем размещать в гараже моем хлам,
Гроша за машину твою я не дам.
Вот так предлагал всем прохожим подряд.
А все ему: «Нет, не возьмем!» - говорят.
Прохожий один пожалел мужика:
«Давай я продам! Отдохни-ка пока!»
И вот у машины собрался народ,
А шустрый прохожий уже продает:
«Машина с пробегом, мотор, хоть куда,
Проедет, промчится везде и всегда,
Стоит на дороге в любую погоду,
Служить будет верно Вам многие годы.
Берите скорее, коль денежки есть,
Хотите проверить, в машину присесть?
Удобные кресла, сидишь, как влитой…»
Мужик тут вскричал продавцу: «Милый мой,
Увидел другой я машину мою.
Родная, зачем я тебя продаю!»
Мы совпали с тобой
Мы совпали с тобой, родная.
Может в том провиденье бога,
Иль еще кто помог, не знаю,
Но совпала наша дорога.
Все ухабы родными стали,
И мететель, и попутный ветер.
Просто, милая, мы совпали,
Просто нам хорошо на свете.
Просто солнце нам улыбалось
В сенокосный июльский вечер,
Просто нам с тобою достались
И разлуки, и радость встречи.
Мы совпали с тобой, совпали
И у нас появились дети.
Мы еще с тобой ближе стали,
Потому что за них в ответе.
Да, идем мы по жизни вместе,
И хотя пожилыми стали,
Мы в душе как жених с невестой,
Потому что с тобой совпали.
Первый снег
Я с детства помню первый белый снег,
Его увидел утром сквозь окошко,
И одинокий двухполозный след,
А на столе пирог дымит с картошкой.
Стакан с парным коровьим молоком
На белой скатерти, что постелила мама,
А снег кружит и белизна кругом,
И запотела внутенняя рама.
Теплом от печки наполняется весь дом,
И мама достает горшок ухватом,
А я гляжу – блаженство за окном,
Деревья укрывает снег, как вата,
Ложится на дороги и дома,
Кружится, словно белый одуванчик.
Пришла, пришла красавица-Зима,
Опять пришла, как приходила раньше.
Потом мороз ударит и метель,
Февраль пронзительною вьюгою отметит,
Пожухнет снег, растает, а теперь:
Рождается зима на белом свете.
Рояль
Рояль стоял в полоске света,
Надев блестящий черный фрак,
Как денди лондонский одетый,
Он издавал за тактом такт.
Стучали пальцы пианиста
И клавиши за ними вслед
Рождали здесь сонату Листа,
Рождали песенный куплет.
Да, пальцы плавали по черным,
Затем по белым бурунам.
То их ласкали, то проворно
Летели, словно по волнам.
За ними музыка струилась,
Собою заполняя зал,
Как птица в клетке нервно билась,
Ей целый мир, казался, мал.
И, вдруг, взорвав простор аккордом,
Она взлетела в высоту.
Орлом взметнулась мощным, гордым,
И растворилась на свету.
Затих рояль, застыли струны,
Снял пальцы с клавиш пианист.
И в этот миг рояль подумал:
«Какой же гений этот Лист!»
Про веснушки
Две огромные сосульки
Плачут, бурная капель.
На щеках девчонки Юльки
Разбросал весну апрель.
Много разных рыжих крапин
Украшают шею, нос,
Но девчонка хочет плакать,
А в глазах немой вопрос:
«Почему мне столько рыжин?
Как я с этим буду жить?»
Только солнце ближе, ближе,
Говорит: «Давай дружить!
Не грусти, не плачь, не надо,
Ты красивей всех окрест.
И должна быть очень рада –
У тебя веснушки есть».
По следам Блока
«Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет…»
А. Блок
Санкт-Петербург, фонарь, аптека,
Льет дождь. Уныло. Одиноко.
Я, гражданин другого века,
Ищу следы поэта Блока.
Следов поэта здесь немало:
Проспект, Фонтанка, Летний сад.
И на душе тревожно стало:
Что было много лет назад?
Он здесь бродил с подругой вместе,
Она совсем казалась юной,
И он, как будущей невесте,
Читал то страстно, то угрюмо.
Читал стихи «Прекрасной Даме»,
И в них она была богиней,
Словно икона в светлом храме,
И нежной, и неуловимой.
Здесь он рукой трепал березу
И любовался небом синим,
И пел стихи свои сквозь слезы
Святой измученной России,
России нищей, но красивой,
Мятежной, грешной, очень древней.
И, наконец, России сильной
Своей землёй, своей деревней.
Здесь он печатал шаг чеканный,
Такое было, видно, время.
А ветер, ветер окаянный
Нес по России смуты семя.
Шагали с ним «двенадцать» рядом,
«Двенадцать» с ружьями, в шинели,
Под их суровым, жестким взглядом
Пролетки, листья вдаль летели.
Кружило все, а ветер, ветер
Срывал со стен, что было можно,
«Двенадцать» вы сейчас в ответе,
Что зарождается безбожность.
Зачем искал следы я Блока?
Разве других поэтов мало?
Манил фонарь тот одинокий
И «ледяная рябь канала».
Свеча Пастернака
Скрипит перо за шагом шаг,
Мерцают свечи,
Стихи слагает Пастернак
В февральский вечер.
А за окном метет пурга
Во все пределы,
И вдруг рождается строка
«Свеча горела».
Свеча горела на столе,
Средь кипы строчек.
А он писал, он так хотел
В преддверье ночи.
Кружили мысли в голове,
Светился вечер,
А может это праздник мне,
И ты, и свечи?
Ты словно ангел у огня
В прозрачном платье,
И очутиться должен я
В твоих объятьях.
Мороз раскрасил на стекле
Рисунок белый.
Бывает только в феврале,
Чтоб так горело.
Бывает только в феврале,
Чтоб вьюга выла,
И в теплом доме на столе
Свеча светила.
Скрипит перо, вгрызаясь в мозг,
Свеча пылает
Как вешний снег, нагретый воск
Тихонько тает.
Вернуться в детство
Нам не вернуть ушедшего назад,
А, может быть, не стоит огорчаться,
Ведь с прошлым невозможно повстречаться,
Но встрече с ним ты был бы очень рад.
Сегодня повстречался с земляком
И мысли закружили хороводом,
Я тоже из деревни этой родом,
Где каждый дом и ручеек знаком.
Где круглый год на мостиках ключа
Полощут бабы кофты и халаты,
Для всех в деревне это место свято,
Шакиш рождается, живой водой журча.
А помните, большой колхозный сад:
И яблоки, и вишня, и малина.
В нем каждый побывал через проемы тына,
Манило в это место нас ребят.
В разгаре лето, жарко, сенокос,
Мы не играли в мониторе мышкой,
На лошадях тогдашние мальчишки
Гребли от утренних, и до вечерних рос.
Еще я помню, как цвела сирень
Весенним днем на улице знакомой,
И мы играли в прятки возле дома,
А солнышко светило целый день.
Гармонь, как колокольчик под дугой,
Чуть зазвенит, и запоют частушки
На улице девчата и старушки,
Кружок, еще кружок другой.
По праздникам в деревне не унять
Гармони звук и песни, песни, песни.
В компании хмельной нет ничего чудесней,
Чем по деревне с песней погулять.
Ушедшего, конечно, не вернуть,
Но хочется нырнуть обратно в детство,
Проплыть под ритмы раненого сердца
И в этой детской памяти уснуть.