Приносит мне председатель трибунала бумагу: - Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять. – За что, - спрашиваю, - расстрелять? – Бежал с поля боя. Всем другим трусам в назидание. А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, сразу бросали под огонь. Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал – и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а
Моя боль. Не знаю почему, вспомнила год назад, повестка мужу, мобилизация, неделя сборов как в страшном сне, первая на 01 октября, собираемся, все звонят, истерят, говорят "ты что не понимаешь куда ты его отправляешь, он не вернется, переписывай дом, идите к нотариусу, это война. 01 октября не набрали народ, перенесли на 04.10. Кидаю уголь, идет знакомая и говорит "и что ты думаешь он вернется". А в голове нет осознания "как, куда, зачем". А мне надо было улыбаться и быть сильной, ему тяжелей. А внутри просто истерика была. Пришли в военный магазин, одеваемся, продавец вы еще шутите, все плачут. А мы не понимали что это. И это была защитная реакция. За три дня до 04.10 я иду в церк
Шел в гости. Чуть заплутал. Тут же нервически стал звонить: «Алё, а где этот ваш дом?!» В конце концов, меня даже встретили. Доставили. Вдруг я задумался: а раньше? Как раньше мы жили? Без этих вот штучек, которые в руке у каждого. Которым мы доверили свои маршруты, деньги, переписку, мысли, встречи, да практически всех себя. Без которых мы просто как идиоты, можем лишь озираться испуганно: где я? Кто я? И стал пытаться вспомнить, как это было. Все-таки две трети жизни я провел без мобильного. Скажем, однажды ехал на дачу к хорошим друзьям, то была осень начала 80-х. Они должны были встретить меня на платформе, дороги к даче я не знал. Выбрал электричку, договорились о времени, семь вечер
..О ГЕРОЯХ БЫЛЫХ ВРЕМЕН... Отражая контрудар врага в районе Харькова, 25-я гвардейская стрелковая дивизия 6-й армии Юго-Западного фронта перекрыла железную дорогу Лозовая - Харьков. На правом фланге дивизии железнодорожный переезд на южной окраине села Тарановка ныне Змиевского района Харьковской области оборонял стрелковый взвод 8-й роты 78-го гвардейского стрелкового полка. Командир взвода Пётр Широнин понимал, какая тяжёлая боевая задача возложена на его подразделение: только на этом участке враг мог использовать танки. А в его распоряжении всего лишь 24 бойца… В течение пяти суток фашисты бросали против взвода Широнина крупные силы. 16 вражеских танков, штурмовых орудий и бронемаш
ПОСЛЕДНИЙ У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинные седые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы. И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке, и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас
28 августа (воскресенье) мы семьями с детьми отдыхали на базе отдыха Триозерье. Начался шторм. Огромные волны разбивались о камни. Люди как можно быстрее старались покинуть воду. Лишь на мгновение кто-то на берегу услышал еле слышный крик о помощи. Трудно было понять, откуда он доносился. Стоял шум волн. Лишь при очередной большой волне, вдали, показалось два темных пятна. В суматохе никто и не заметил, как двух детей (мальчика и девочку лет 10-12) унесло волной далеко от берега. Не знаю, сколько по времени они находились в воде и пытались бороться за свою жизнь. На берегу началась паника. Люди безрезультатно пытались справиться с волнами. Стихия не позволила лодке даже отойти от берега. Бе