и не говорила.

А вчера она рукой пригласила к себе бабу Арину и Верочку. Они присели у неё в ногах. Варенька долго молча смотрела на них, потом, еле слышно проговорила:» Маманя, побереги Верочку, не отдавай её в детдом… а ты, Верочка, слушайся бабу Арину…вы тепереча вдвоём остаётесь…спаси вас Господь…» Из правого глаза выкатилась крупная одиночная слеза, и Варенька отошла. Бабка Арина с Верочкой повисли на Вареньке, заливаясь безутешными слезами.
Но надо что-то делать. Баба Арина поднялась и, поглаживая Верочку по головке, тихо сказала:» Верочка, надо мамку нам как-то собирать в дальную дороженьку, безвозвратную, теперича ты круглая сиротинка осталась…» Затем она накрыла Вареньку простынёй и вышла на двор. Через плетень она увидела лысую голову соседа, Петра Акимыча. Он что-то строгал на верстаке и мурлыкал в свои тараканьи усики. Баба Арина подошла к плетню и поманила Петра Акимыча. Тот ничего не ведая, подошёл и как всегда хотел что-то схохмить, но видя печаль на лице бабы Арины, смолчал. Баба Арина, поднимая к глазам цветастый и уже полинялый фартук, слёзно проговорила: «Акимыч, Варюшка моя ить скончалась…помоги чем можешь, у нас ить нет мужиков-ту…» Акимыч помолчал, что-то промычал, почесал затылок и резво изрёк: » Да ты, Арина, не печальсь, помогнём конешно…я счас, сбегаю в контору и обскажу начальству, пушай тоже помогнут…я счас…» — и убежал.
Вскоре прибежали соседки — Мотя и Агрипина. Они причитая прибирали, обряжали Вареньку. К вечеру в избе собралась, почитай, вся деревня. Кто причитал, кто молча плакал, а кто рассказывали всякое хорошее про Вареньку. Было то ей всего двадцать семь годков.
Ну,вот и схоронили. На другой день баба Арина слегла. Она тихо лежала с перекошенным лицом и холодными, не подвижными руками. Верочка молча сидела около бабы Арины и тихо плакала. Она не ела уже два дня и баба Арина не просила есть. Верочка сбегала к Акимычу и всё как могла обсказала. Он наперво накормил ребёнка и вместе пошли » шевелить Арину». Акимыч понял всё сразу — «удар её зашиб». Позвали лекаря. Тот развёл руками — надо, мол, ждать. «Или-или…»
Через неделю баба Арина отошла. Хоронили всей деревней знатную колхозницу. Она ведь из всех поселян первая признала Советскую власть и первая вступила в колхоз. Свела корову на новую ферму и весь инвентарь. Потом была активисткой, в ликбез сама записалась и всех своих доярок привела учиться. Депутатом была,хотя иконку в избе держала. Как-то приезжал уполномоченный из города и ходил по избам, изымал иконы. Было такое лютое время, не разрешали в Бога верить. Но Арина не впустила их в свою избу, сказала, что у неё больной холерой дед, а икон у них нет. Так она спасла свою Богородицу.
С кладбища все провожающие тихо разошлись. Верочка лежала по-очерёдно на двух свежих могилках: то у бабы Арины, то у мамы.
Вечерело. Начали сгущаться сумерки. Пошёл мелкий тёплый дождь, но Верочка его не замечала. Дорожки от дождя смешивались на личике со слезами, и солёной водицей затекали в рот. Плакала она безудержно и навзрыд. Затем плач перешёл в истерическую дрожь, и она уже кричала:
— » Боженька, забери меня тоже, зачем ты маму и бабушку забрал? Куда они улетели? Дай мне крылышки и я полечу за ними…» Она перебегала от могилы к могиле, то обнимая могилки, то поднимая худенькие ручонки к чёрному небу…
Там, среди могил, она и уснула.
Только утром Акимыч вспомнил о Верочке.
— «Пойду посмотрю, чо она там, горемыка, делат.» В избе её не нашёл. Во дворе тоже её не было. Он запереживал. Кинулся в контору — там никто не видал её. Тогда он смекнул, что с кладбища как-то все разом ушли, а ребёнка оставили. И забыв про свои немалые годы, он побежал на кладбище. Верочка спала меж могил. Платьице слегка обветрило, но было ещё сырым. Ноги, руки, лицо и волосы- всё было в глине. Акимыч поднял её и понёс в деревню. Тельце её дрожало и она тихо всхлипывала...
Читать Продолжение >>Здесь