БЫТЬ ИЗБРАННОЙ

1
Глухо звучит звонок.
На пороге появляется улыбающийся верзила с самоуверенным холеным лицом, на которое кто-то наклеил красивую бородку.
– Чего тебе?
– Мы приглашаем вас на голосование. Вот, возьмите, пожалуйста, нашу программку.
– Это чью нашу? Твою что ли?
– Ну, предположим, мою.
– От какой партии выступаешь, красавица?
– Я – государственная служащая. Беспартийная.
– Тогда заходи, гостьей станешь.
Он широко распахивает дверь, обитую вишнево-красным дерматином.
Прямой сумрачный коридор ведет в ярко освещенную комнату.
Внутри за массивным квадратным столом сидит второй хлыщ, и что-то набирает на компьютере.
– Почему замерла, как мышь? Если сильно хочешь плюхнуться в депутатское кресло, будь намного смелее, – бодро говорит высокий мужчина с наглыми васильковыми глазами, иронически поглядывая на Лену, – мы всегда рады помочь таким симпатичным дамам.
– Нет, спасибо, я лучше пойду: впереди ещё много квартир.
– Постой, красавица, не торопись, – рослый детина с модной бородкой выходит на лестничную площадку, – давай поговорим тэт-а-тэт.
– Что вам надо?
– Я, красавица, могу оказать тебе существенную помощь. При определенных условиях, конечно.
– Кажется, вам ясно сказано, кем я работаю! У меня нет лишних денег. К тому же, коли мне не суждено стать депутатом, то божий свет не померкнет.
– Красавица, это как посмотреть. Волна не сразу появляется в виде девятого вала, но…
– Извините, я – не миллионерша!
– Ты мне нравишься, девочка. На полном серьёзе. Много не возьму. Зато попадание – стопроцентное. Раз – два и в дамки! Считай себя уже депутаткой.
– Вы теряете время…
– Мне терять нечего, а вот ты милая, по глазам вижу, кое-чего, наверняка, можешь лишиться. Ведь, задом чую, не по своей воле в народные избранники пробираешься? Не так ли? В твои годы, красавица, надо ещё по дискотекам шастать. Да что поделаешь, видать, начальство предложило – куда денешься. Правильно я говорю?
– До свидания! Вы подметили правильно, но дурных денег у меня на акцию, явно обеспеченную на неуспех, в личном бюджете у меня не предусмотрено.
– Хорошо, красавица, я даю тебе должность депутата в долг. Отдашь его, когда будут баксы. А может, я натурой возьму? А? – хитровато улыбается верзила и, как привидение, исчезает за дверьми.
Лена растеряно стоит на лестничной площадке, окутанной сизым полумраком. Всё происшедшее ей кажется полной нелепицей, спорадическим отрывком пьесы из театра абсурда. Но по мере обхода жителей она вскоре напрочь забывает о прошедшем разговоре.
Перед глазами метельшит нескончаемая череда блёклых морщинистых лиц, микрорайон преимущественно заселен беспомощными стариками и старухами и Лена безуспешно, по крайней мере, ей так кажется, убеждает пожилых людей проголосовать за неё.
Видя убогое и жалкое существование бабушек и дедушек, некогда пытавшихся перекроить целый мир на свой лад, чтобы, как им представлялось, взойти в будущем на просторы светлого земного рая и теперь, в конце жизни оставшихся наедине с ворохом нахлынувших проблем, Лена вдруг осознаёт, что такой нищенской и убогой участи они не заслуживают.
Чем дольше она обходит квартиры, бедностью и ветхостью, как две капли воды похожие одна на другую, тем больше растет её уверенность в никчемности попыток протиснуться в депутатскую когорту.
Для улучшения условий обитания этих обездоленных людей в нынешних условиях ей ничего не удастся сделать.
Терпения молодой женщины хватает лишь на два дома, охватывающих приблизительно только десятую часть избирателей.
Она возвращается домой, с яростью рвет оставшиеся предвыборные листовки и решительно уносит на помойку этот бумажный хлам.
Но почему-то ещё громче звенит в ушах жесткий монолог мэра, произнесенный с настойчивостью, похожей на скрытую угрозу:
– Леночка Александровна, ежели на дополнительных или, как их называют, промежуточных выборах вы не станете депутатом, то, честно признаюсь, держать вас в общем отделе я больше не смогу. Сейчас грядет новое сокращение штатов, посему, как говорят, «волен-с неволен-с» я буду вынужден убрать вашу должность, которая практически в горисполкоме не нужна. При этом хочу заметить – нашей администрации очень необходимы люди, способные как-то поддерживать меня. Поняли? А дела с полки на полку перекладывать всяк сумеет. Даже моя секретарша.
Поразмыслив несколько дней после полученного внушения, Лена приходит к неутешительному выводу: «Чему быть, тому не миновать – соглашусь баллотироваться кандидатом в депутаты, но никаких решительных действий предпринимать не стану. Пусть он подавится этой должностью специалиста по контролю»…
…В день голосования она даже не появляется на избирательном участке.
«Уйду на содовый завод. Может, посчастливится – устроюсь по специальности?» – вновь размышляет Лена, валяясь в теплой постели: сон для неё уже давно превратился в живительную сладость.
В своё время она окончила химико-технологическое отделение политехнического института, но неожиданно устроилась работать в «белый дом». Это произошло благодаря настойчивым старания Ольги Кравченко, давней подруги, работающей теперь заведующей общим отделом городского исполнительного комитета.
Однако времена меняются, и постепенно Елена Прекрасная, так пока называют её коллеги по работе, превращается в обыкновенную Сандрильону, Золушку, которая становится никому не нужной и даже тяготит школьную подругу, отвечающую за штатное расписание горисполкома.
Конечно, Ольга искренне переживает за подвешенное состояние Лены, но ничего конкретного для исправления двусмысленной ситуации сделать не в состоянии. Штаты укомплектованы «под завязку» и нет ни единого свободного окошечка, куда бы можно было приткнуть подружку в случае очередного сокращения.
В понедельник, на следующий день после голосования, Лену будит ранний звонок:
– Ну, поздравляю!
– С кем я разговариваю? – спросонок не понимает девушка, лихорадочно перебирая юбилейные даты, и недоуменно спрашивает. – Кого поздравляете? Вы не туда попали.
– Туда, туда, Леночка Александровна, – басит уверенный голос, – поздравляю тебя с избранием в депутаты.
Теперь она, наконец, соображает, что звонит Сам, мэр города Северокрымска.
– Слушаю вас, Роман Петрович.
– Притворщица. Как будто не знаешь, не ведаешь. А мне уж на тебя наклепали всякую ерунду, – мол, ей всё до одного места…. Ну и скромница ты у меня! Как раз твоего голоса мне не хватало. Я даже не рассчитывал на подобный успех. Тем более, противник-то у тебя был весьма серьёзный…. Молодец! Хорошо поработала. Можешь на службу сегодня не выходить, – даю тебе выходной. Отсыпайся! – фамильярный голос прерывается, а Лена быстро соскакивает с кровати.
Голова похожа на баллон сжатого газа, который вот-вот готов лопнуть или взорваться.
– Что за чертовщина? – громко произносит она, затем бежит в ванную и взволнованно вглядывается в зеркало.
Ночь, почему-то проведенная в полузабытьи, накладывает на лицо нежелательный отпечаток: ей кажется, что возле глаз появляются первые предательские морщинки.
Лена переводит придирчивый взгляд на свою тонкую талию.
«Баста! Обрюхатела! Опустилась! Отныне никаких чаепитий в кабинете у Ольги, никаких посещений буфета во время завоза свежих булочек! Срочно перейти на диету, а самое главное – выбросить сигареты!» – она возвращается к ночному столику, с остервенением комкает только что начатую пачку и выбрасывает в мусорное ведро.
Неужели предвыборный ажиотаж, охвативший руководство горисполкома – причина её столь необычного состояния?
Да, нет.
Вроде бы она, обойдя лишь мизерную часть избирателей, успокоилась и уступила поле битвы без особого сопротивления своему конкуренту…
На самом деле это была борьба всего лишь за единственное депутатское кресло.
Незадолго до этого события весь городской совет распался на две противоборствующие группировки, что заставило мэра долго и нудно лавировать между ними с целью принятия нужного решения. Однако даже в том случае, когда оно проходило, то со всеми изменениями и поправками теряло изначальный вид, задуманный Романом Петровичем, а смысл документа и вовсе не удовлетворял придирчивый характер мэра.
Теперь лишний голос предоставит его сторонникам неоспоримое большинство, которое может снять с убеленной сединами головы Романа Петровича ненужную ноющую боль, возникавшую после каждого заседания совета…
У Лены тревожной молнией проносится суматошная мысль:
«Не является ли причиной неожиданного успеха синеглазый здоровяк, лица которого не удалось, как следует, рассмотреть?»
Однако через несколько дней эта совершенно алогичная идея бесследно растворяется в глубинах огромного моря светлого радужного настроения…
… Работа в горисполкоме её ни чуточку не угнетает. Наоборот, девушке нравится постоянно общаться с людьми, нравится приходить в светлый теплый просторный кабинет с высокими потолками, где каждый день вот уже на протяжении трёх лет кажется небольшим своеобразным праздником.
Со своими обязанностями – контролировать подготовку ответственных лиц или к заседанию горисполкома, или к очередной сессии городского совета – она всегда справляется довольно успешно. Нет, Лена не корпит дни и ночи напролет над сочинением длинных и скучных докладов, её задача намного проще – проследить, чтобы руководители, отвечающие за тот или иной рассматриваемый вопрос, вовремя сдавали свою писанину.
Став депутатом, а фактически она им уже является, не считая небольших канцелярских фамильярностей по проверке законности выборов, Лена покончит с мелочным, подспудно угнетающим психику страхом потерять «непыльную» должность. И Роман Петрович, занудливый склерозный старичок, больше не будет давить на неё, грозя очередной кампанией по сокращению штатов.
Закон теперь на её стороне: сократить должность или вообще уволить Лену с работы можно только по согласию городского совета.
Иному человеку эти наивные мысли покажутся несколько эгоистичными,
но девушка себя утешает – она же не мечтает стать генеральшей канцелярских дел.
К слову сказать, основную нагрузку в подготовке к заседаниям городского руководства несет секретарь городского совета полный и розовощекий весельчак Михаил Николаевич Филоненко. Он раскручивает весь бумагообильный творческий процесс, пересыпая его шутками, прибаутками и анекдотами.
2
Однако пробегает всего лишь какой-то месяц и её безмятежное блаженство заканчивается.
Благодушный и никогда не унывающий старичок Филоненко в прекрасный апрельский день внезапно решается сигануть в раскрытое окно своей девятиэтажки.
Грешно всуе судить по этому поводу, но Лене кажется, что все произошло как в том банальном анекдоте, недавно рассказанном покойным Михаилом Николаевичем в её присутствии. Речь велась о «шизике» – любителе жигулевского пива, который на летящем самолете отправился в магазин за очередной бутылкой.
Ей, конечно, от души жаль трудолюбивого и веселого «куратора». На целом свете не было существа добрейшего, чем Михаил Николаевич.
Но, наверное, и не было в мире ни одного человека, которому так не повезло в жизни.
Сначала в авиакатастрофе погибает единственный сын – военный летчик, а потом спустя полгода умирает от рака его жена.
Просто удивительно, как мог Михаил Николаевич выдержать свалившиеся на него напасти и не потерять уверенности в себе? Вероятно, это случилось благодаря удивительной способности секретаря всецело ободрять людей, доброй шуткой изгонять из их сердец уныние и меланхолию…
Спустя две недели после похорон странный телефонный разговор ещё более обостряет душевное состояние Лены.
– Здравствуйте, Елена Прекрасная!
– Кто это? – безуспешно пытается выяснить она, кому принадлежит вкрадчивый, но чрезвычайно знакомый голос.
– Красавица, долг платежом красен. В словаре у Даля сказано: взяха любит даху.
– Какой долг? О чем вы? – пытается понять говорящего взволнованная Лена, но, наконец, полностью осознаёт: это – незнакомый верзила, с которым ей довелось пообщаться во время предвыборной суматохи.
– Не надо темнить, уважаемая Елена Александровна. Твой маленький прелестный ротик не способен произносить ни единого слова чепухи. Недаром у тебя диплом с отличием. Химическая технология, извини меня, – такая мразь, хуже не придумаешь. Не многим студентам по зубам.
– Откуда вы меня знаете? – Лена внимательно вглядывается на табло «Панасоника», однако номер телефона ей ничего не говорит. «Все равно с автомата!» – быстро соображает она. Человек, досконально изучивший её автобиографию, не мог допустить какой-либо оплошности.
Поэтому она тут же исправляется:
– Простите, сказала глупость. Что вам от меня нужно?
– Дельный вопрос. Кроме долга – ни-че-го! Все остальное, как говорится, по барабану! Только верни мои законные… заработанные в поте лица.
– Но вы же знаете, денег у меня нет, а натурой отдавать и вовсе не собираюсь. Можете забрать депутатский мандат. Хоть сегодня, хоть сейчас.
– Не суетись, к чему столько слов? Красавица, есть одна непреложная истина: половина человечества, нет, пожалуй, три четвертых проживающих на планете чудиков губит себя из-за лишней спешки. Давай не будем торопить события? Готов немного подождать. Заплатишь чуть позже.
– Я платить не собираюсь!
– Успокойся, красавица, успокойся. Нельзя так резко, тормоза сломаешь. Ты, ведь, не хочешь, чтобы тебя наподобие известной древнегреческой принцессы украл какой-нибудь нехороший дядя? А?
– Ну, предположим, да.
В этот момент Лена по настоящему пугается.
Вкрадчивый иронический баритон принадлежит своего рода деловому человеку. Слишком мало в нем напускной бравурности и слишком много твёрдой уверенности. Шутки с обладателями такого голоса могут привести к нежелательным последствиям. Разумеется, для неё.
Девушку охватывает нестерпимое желание поскорее выпутаться из неприятной истории и своим согласием она это подтверждает.
Однако чересчур умный и хитрый пижон находится на другом конце телефонного провода.
Баритон с явным удовлетворением смеётся:
– Вот уже ближе «к телу».
– Что, что? – переспрашивает Лена, не понимая сути пошлого мужского юмора.
– Я говорю, красавица, что разговор приобретает конкретику. Ты никогда не задумывалась о выборной должности секретаря городского совета? Почти заместитель мэра. Ну?
– Вы сошли с ума! Кто может меня избрать секретарем? Бред какой-то у вас… нехороший.
– Елена Александровна, давай не будем хамить друг другу? Неужели из числа твоих знакомых депутатов нет пары людей, которым ты симпатична? Прекрасное во все времена оценивалось по достоинству. Ты была в Эрмитаже?
– Да.
– Значит, видела, как перед полотнами гениальных живописцев толпятся зеваки? К примеру, у картин Леонардо да Винчи или Рафаэля?
– Но…
– Не перебивай! Ты тоже являешься восхитительным творением двух гениев, правда, не столь известных миру. Поэтому нельзя себя унижать. Я уверен в большем, треть депутатов пойдут за тебя без всякой агитации. В знак подтверждения могу пообещать, как это сделал когда-то хорошо тебе известный российский президент, то есть положить свою голову на рельсы железнодорожного сообщения Херсон – Керчь, если ты не пройдешь. Потому как вторую треть свинцовых задов я беру на себя. В результате тайного голосования ты будешь на коне. Поняла?
– Весь наш разговор похож на сплошную ахинею. Наверное, вы произошли от самого Мефистофеля? Я уже не помню, есть ли у вас на голове шевелюра или нет, но одно несомненно – пара здоровенных рогов у вас имеется.
– Не нужно столь жестоко смеяться над честолюбивым мужским полом. Вы, красавица, никогда не дождетесь данного момента. Я, как поется в известной арии, изменяю сам, даже не успев по настоящему влюбиться.
– Вы не способны на такое благородное чувство, как любовь!
– Красавица, не будем опошлять нашу дружескую беседу. Итак, одну треть баранов, именуемых в простонародье нардепами, я беру на себя. Твоя задача – уговорить Романа Петровича. Точнее, убедить. Даже не так. Я выразился не совсем правильно. Только намекни ему, что с должностью секретаря городского совета ты справишься на отлично. Большего от тебя не требуется. Теперь согласна?… Красавица, ты же хорошо понимаешь, что лучше тебя эту работу никто в городе не знает.
– Вы несете обыкновенную чушь. Даже, отнюдь, не чушь, а кошмарную нелепицу.
– Елена Александровна, это ни кошмар, ни ужас, ни наваждение, а прекрасный сон, самый наисладчайший, который ты когда-либо испытывала. Разве тебе, деловой женщине, не хочется сделать карьеру? Дерзай, и у тебя получится! Как по нотам.
– Но…
– Боже, ты зациклилась на выражениях типа «но». Знаешь, что такое пиар? Белый пиар, черный пиар? Кстати, по-английски это слово расшифровывается следующим образом – «паблик релейшенз» – то есть связи с общественностью. Наши падкие до иностранщины дурачки от этого слова в обморок падают! Да что я тебя уговариваю!? Не забывай о долге! Если ты согласишься с моим новым предложением, могу немного отсрочить выплату. Ну? Чего молчишь? Тогда принимаю твоё сопение за знак согласия. Долг вернешь оптом…
В телефонной трубке слышится негромкий щелчок, а затем раздаются назойливые гудки. Они молоточком стучат по нервам, возбужденным в результате неприятного разговора.
Лена смотрит на перекидной календарь. Сколько времени осталось до выборов секретаря?
В её распоряжении только одна неделя…
«Господи, кому я перебежала дорогу? Что хочет от меня настырная дылда с бородкой? Неужели я стала депутатом благодаря его деньгам, явно полученным в результате каких-то темных делишек?» – вопросы холодной снежной лавиной наваливаются на неё, вызывая в сердце ощущение скрытой тревоги перед неутомимо приближающейся опасностью.
Но вдруг тут же жгучая напористая волна былой задорной решительности пронизывает молодое упругое тело с быстротой молнии: «Да пошел он куда подальше! Никаких депутатов уговаривать не стану и Роману Петровичу не скажу ни словечка!»
Эта смелая искорка постоянно увеличивающейся убежденности в своей правоте помогает Лене отогнать противоречивые мысли, и она несколько дней не вспоминает о предложении таинственного шантажиста…
Накануне сессии в самом конце рабочего дня мэр приглашает её к себе:
– Документы подготовила?
– Все, Роман Петрович, – утвердительно мотает она головой, точно послушная английская лошадка.
– Как тебе обе кандидатуры, подобранные мной на должность секретаря? С кем сработаешься быстрее?
– Моё дело маленькое.
– Вот умничка! Оставь документы на столе, я сам посмотрю. Постой кто мне о тебе сегодня говорил? Очень хорошо отзывался. Кажется директор акционерной кампании «Сивашские соли».
– Я с ним вообще близко не знакома. А секретарские дела для меня никогда обузой не являлись. За три с половиной года работы в горисполкоме многому научилась. Вы же сами в курсе, что все «бумаги» приходится делать мне одной.
– Так уж и все? – рыхлое лицо шефа лениво изображает признаки легкого недоумения.
– До единого документика! Если бы меня, предположим, выбрали на эту должность, справилась бы, не моргнув глазом! Много ли ума надо, чтобы научиться повышенным голосом зачитывать тексты, в которых даже грамматические ошибки исправлены мной?
– И то правда, – благодушно соглашается с ней Роман Петрович, не обратив на каверзные слова никакого внимания, – ну что застряла, как вкопанная? Иди. Домой уже, небось, пора? Я ещё часок-другой потружусь…
…Сессия, как всегда, открывается в десять утра.
Чтобы не томить себя ожиданиями, с кем они будут иметь дело до следующих выборов, депутаты дружно решают сначала избрать секретаря городского совета, а потом уж заняться насущными хозяйственными проблемами.
Общепризнанными претендентами на ответственное служебное место, дающее не только уважение и почет, но и возможность уделять этой работе столь незначительное эфемерное внимание, что его невозможно обнаружить никакими современными хитроумными приспособлениями, являются два известных в Северокрымске человека.
Первый – Марта Граускене, директор средней школы, пожилая пышногрудая блондинка с выцветшими голубыми глазами.
Второй – Петр Фоменко, директор частной преуспевающей фирмы «Эльга», председатель городского Союза промышленников и работодателей.
Неожиданно для всех тщательно оговоренный регламент нарушает один из самых молодых депутатов. Его голос звучит откуда-то из задних рядов:
– Можно мне первому выступить?
– Опять ты хочешь улизнуть с сессии? Что на этот раз? Свадьба внучатой жены троюродного кузена? Ты уже нас всех заколебал, – сердито поднимает глаза Роман Петрович.
– Нет! На этот раз – по существу, – чересчур звонко кричит напористый народный избранник.
– Господа-товарищи! – с умоляющим взглядом обращается мэр к присутствующим. – Давайте, наконец, станем серьёзными людьми! Разбирать будем такой важный вопрос «Работа городских систем теплоснабжения в условиях длительной безремонтной эксплуатации». Разве у вас, молодой человек нечего сказать по данному поводу?
– Да успокойтесь вы, Роман Петрович! – снова кричит молодой депутат. – Я – по повестке дня. Вот мы сейчас начнем выбирать секретаря городского совета. Почему такие первостепенные вопросы у нас разбираются не с позиции государственности, а с точки зрения какого-то «дяди Степы» или какой-то «тети Моти»? Их мнение нам давно известно – дать кому-то заработать приличную пенсию государственного служащего.
– Разве это плохо? – возражает лысоватый человек с первого ряда. – Я вон всю жизнь промантулил на производстве и не простым работягой, а что получу? Моя пенсия будет столько же, сколько сейчас получает уборщица.
– Почему вы меня перебиваете? – обиженно восклицает выступающий. – Ведь, у нас ситуация совершенно иная. Я сам слышал, как директриса говорила, что на этой должности можно умереть со скуки. А ей до пенсии трудиться да трудиться – не меньше, чем лет пять или шесть. А второй кандидат, наверняка, возьмет самоотвод. Зачем Фоменко захочет терять в окладе? Неужели надо на эту достойную должность кого-то тянуть за уши?
– А что ты предлагаешь? Балакать и балаболить мы все научились, – снова перебивает лысоватый депутат, – наверное, без тебя люди кумекали, когда обсуждали кандидатуры для того, чтобы их вынести на широкое обсуждение. Умник!
– Вот именно – без меня! – ещё больше возмущается молодой человек. - Я хочу только одного – изменить жизнь горожан в лучшую сторону, а пенсии тут совершенно не причем. Надо смелее выдвигать молодёжь. Старые руководители себя изжили. Хватит, они при советской власти доуправлялись до ручки! Что мы чуть не протянули ножки… Чего вы все загалдели? Разве я не прав? Поэтому от лица молодежи я предлагаю внести в списки для тайного голосования Елену Александровну, горисполкомовского специалиста по контролю!
После взволнованных слов молоденького депутата актовый зал начинает напоминать потревоженный улей.
– Ну, чего вы расшумелись? – снова вскидывается выступающий. – Дайте договорить! Во-первых, она – энергичная и умная. Мы с вами привыкли ещё с застойных времен затирать таких работников. Во-вторых, кто, как ни она, готовит нам документы? К тому же производит это со знанием дела, грамотно и толково. Значит, работу знает! В-третьих, кого вы видели настойчивей Елены Александровны? Она в семь узлов завернется, а своего добьётся. Она…
– Хватит, хватит! Мы тебя наслушались. Уже больше минуты регламент выступления превысил. Оратор цицеронов, – сурово перебивает его Роман Петрович, – уж лучше бы отправился на именины двоюродной тети отца твоей бабушки, чем здесь понапрасну мутить воду и безрезультатно сотрясать воздух! Мы данный вопрос ещё вчера на заседании депутатских комиссий обсудили и утрясли. Можешь занять своё место на «камчатке».
– А я тоже хочу внести Елену Александровну! – вдруг совсем неожиданно раздаётся бодрый мужской голос с левой половины зала.
– Мы всё согласовали… – пробует возразить Роман Петрович, но уже несколько голосов шумят по центру зала:
– Нужно обновлять руководство! Внести её в список! Дельно высказался молодой! Мы за Елену!…
Результаты голосования ошеломляют Романа Петровича: по большинству голосов побеждает Лена.
После завершения сессии мэр срочно вызывает её в кабинет:
– Пигалица! Как ты посмела… как позволила растоптать меня при всем честном народе?
– Роман Петрович, что я сделала плохого?
– Боже, она ещё задаёт вопросы! Кто тебя все эти годы, можно сказать, вытаскивал из грязи, чтобы оставить при должности? – обрюзгшее лицо мэра приобретает багровые оттенки. Одна щека, изборожденная мелкой сетью синевато-красных прожилок, начинает подрагивать.
– Как ты могла?… Почему не взяла самоотвод? Охмурила самых известных, самых уважаемых людей города. Я от стыда чуть под землю не провалился…
– Роман Петрович…
– Ты способна сдержать себя, когда говорят старшие? Такой финт выкинуть! Да я тебя в порошок сотру!
Язвительный и вместе с тем угрожающий тон шефа, наконец, задевает самолюбие молодой женщины:
– Во всяком случае, это произойдет не раньше, чем через год, когда закончатся депутатские полномочия, и если меня снова не изберут в совет.
– Вот теперь ты показала своё истинное лицо. Говорят, в какое место женщину не целуй у неё везде одни губы…, – крик Романа Петровича перекрывает все рамки приличия, – а у тебя в добавок одни шипы!… Такая красивая, можно сказать, элегантная, а вытворяешь, черт знает что! Зачем тебе эта должность? На пенсию выходить будешь через сто лет.
Но постепенно мэр успокаивается.
– Твоя задача намного проще: выйти или выскочить, как тебе будет угодно, за делового человека, пока не поздно нарожать ему кучу детей. А ты?… Сказано, курица – не петух, а баба – не мужик. Вот что, дорогая, или уходи по собственному желанию или я сам тебя уйду. Понятно? А сейчас – прочь с моих глаз!
– Роман Петрович, я бы ещё подумала – работать мне секретарем или нет, но после вашей злой и обидной речи заявляю твердо и решительно: «волен-с – неволен-с», а вы будете со мной работать!
Удивленный шеф исподлобья долго смотрит на строптивую подчиненную, пока с его красного мясистого носа с треском не падают очки.
А Лена, гордо простучав каблучками по паркету, с силой хлопает дверью.
3
Нельзя сказать, что новая работа целиком захватывает Лену, но ничего плохого она в ней не находит.
Лене даже нравится встречаться с неординарными людьми, которых Его Величество Время поставило во главе больших и маленьких коллективов. Однако бывает скучно и нудно перебирать надоевшие с первых дней папки с обыкновенной белибердой многочисленной армии писак, желающих своими всегда «сверхумными советами» изменить существующий мир.
Всё чаще и чаще она мысленно возвращается к человеку с черной интеллигентной бородкой, который, шантажируя её, употреблял далеко не интеллигентные словечки. По ночам ей даже снится один тот же сон: совершая мохнатой мускулистой рукой ленивое, но неукротимое движение, синеглазый верзила неторопливо хватает её за горло и с нечеловеческой силой сжимает цепкие холодные пальцы. Она пытается освободиться от ужасного болезненного захвата, но сил не недостаточно даже издать слабый стон…
… Помучавшись некоторое время, Лена хочет сама перейти в решительное наступление.
Вычислить местонахождение квартиры, где она повстречала двух таинственных вахлаков, дело несложное. Дом, который она обходила в период своей предвыборной агитации находится как раз напротив девятиэтажки покойного Михаила Николаевича Филоненко.
Кроме того, точно известно, это она запомнила хорошо, что квартира находится в среднем подъезде. Вот только этаж.… Какой этаж?
У Лены есть только один вариант решения не дающей покоя проблемы – снова обойти жильцов дома и одновременно поблагодарить их за оказанное доверие, которое она обязательно постарается оправдать.
Девушка хочет провести небольшой мониторинг: опросить всех пожилых людей, какие вопросы они предложат решить в первую очередь.
Однако удивительная метаморфоза происходит с жилищами, возраст которых соизмерим с возрастом их дряхлых обитателей. Хотя она держит в памяти дверь, обитую дерматином, но оказывается половина дверей в среднем подъезде выглядят совершенно одинаково. Все они покрыты темно-коричневыми полосами обветшалого материала, когда-то с трудом доставаемого жильцами, как раньше говорили «по блату» или «из-под полы»
Лена надеется узнать разыскиваемую квартиру по узкому темному коридорчику, ведущему в ярко освещенную комнату, но и тут вновь осечка – она не обнаруживает ничего похожего на то, что видела при прошлом посещении.
А самое главное, ей открывают двери одни склерозные бабушки и дедушки, от которых трудно добиться вразумительного ответа.
Молодые люди с компьютерами растворяются в неизвестности.
Зато на следующий день раздается предупредительный звонок:
– Елена Александровна, не будь ребенком! Не тревожь ноги, лучше подумай о своевременной уплате долга…
И всё!
Она даже не успевает произнести в ответ пару «ласковых слов», которые уже давно держит в голове.
Однако время после этого звонка продолжает бежать с заметным ускорением. Иногда ей кажется, что оно мчится со скоростью света.
Стараясь забыться от неприятного наваждения, она целиком уходит в работу….
… Через несколько месяцев, наполненных обычной горисполкомовской суматохой, приближаются новые теперь уже всеобщие государственные выборы. Но это каждодневная служебная суета приносит Лене какое-то внутреннее облегчение. Она постепенно находит общий язык и с «зелеными», и с правозащитниками, и с левыми, и с правыми, и с директорами, и с депутатами.
Как будто Лена тем и занимается с самого рождения, что работает с людьми, вращаясь в волнительном круговороте событий.
Даже Роман Петрович перестаёт на неё дуться. А однажды высказывает своё особое личное мнение, которое, впрочем, ей немного льстит:
– Леночка Александровна, вы одна из тех аппаратных служащих, из среды коих вырастают толковые руководители.
Сухо говорит бывший партийный работник, но иногда после его слов Лена летает по исполкому, будто пчелка. Что-что, а трудиться она любит!
А время неумолимо движется вперед, потихоньку сглаживая острые углы, возникающие в её мыслях при одном воспоминании о лицемерном телефонном шантажисте.
Спустя полгода Лена снова в меру беззаботна, в меру весела, в меру серьёзна.
Она, словно красивая бабочка, порхает над головами известных северокрымских мужчин, никому не отдавая предпочтения, хотя многие из них ради одной её улыбки готовы совершить самые сумасшедшие поступки. А может, даже и подвиги.
И тот же строгий Роман Петрович как-то делает ей замечание:
– Летаешь – летай, только пора, наверное, спутника жизни выбирать? Тебе уже двадцать восемь стукнуло. Разве это не первый звонок? Когда прозвучит третий, будет уже поздно: все места заняты. Недаром в народе говорят: коль в тридцать лет мужа нет, то в дальнейшем не предвидится. Смотри, Леночка Александровна, старой девой останешься!
На неожиданное предупреждение Лена со смехом отвечает:
– Предстоящую избирательную кампанию проведу, затем вы сами мне назначите подходящего суженого.
Она отчетливо представляет: отступать ей некуда – необходимо отчаянно сражаться за депутатское кресло, иначе такие доброжелатели, как Роман Петрович, в одно мгновение с насиженного гнездышка в «белом доме».
Кстати, она уже успела подобрать для себя подходящий избирательный округ.
Естественно, теперь уже не в старых городских микрорайонах, куда горячая вода поступает, но слишком медленно и по великим праздникам, отопление что-то немножечко обогревает, но не в силах подобраться к ожесточенным душам вечно недовольных жителей, и электричество в холодное время подаётся почти по графику, но уж в самые неудобные часы.
Теперь Лена будет баллотироваться в наипрестижнейшем уголке Северокрымска, возле больничного комплекса, где красиво и благородно возвышаются многоэтажные коттеджи наиболее уважаемой части населения.
Новоиспеченный секретарь городского совета практически забывает о существовании загадочного молодого человека с вредной привычкой надоедать нереальными предложениями, которые почему-то все-таки сбываются.
И спит она теперь совершенно спокойно, свернувшись калачиком на новом роскошном диване.
Пока в единственном числе. Но желающих разделить с нею это великолепное ложе – хоть отбавляй.
В первый день выдвижения кандидатов в депутаты городского совета нового созыва её поднимает ранний телефонный звонок:
– Доброе утро, Елена Прекрасная!
Едва проснувшись, Лена узнаёт знакомый мужской голос.
– Опять вы? – раздраженно бросает она.
– Мы с тобой в этом заштатном городе, как две параллельные прямые – никак не можем пересечься, но встретиться когда-нибудь обязаны. Впрочем, чего же это я? Всё ты да ты. Не пора ли нам перейти на благородное «вы»?
И тут Лена замечает новые неуловимые оттенки в специфически язвительном баритоне.
– Не будем издеваться, я вас, по-моему, ещё «на ты» не называла.
– Вот и отлично! Вы – очень разумная женщина. И мне невтерпёж отметить вашу одаренность: вы как будто родились свыше, чтобы повелевать людьми. Но пора спуститься на греховную землю. Не находите ли вы, что наступил срок уплаты причитающихся мне денег? Я не буду говорить о процентах.
– Сколько вам надо?
– Елена Прекрасная, не ожесточайте свою святую душу мелочной наличностью. Благородство и деньги – не совместимые понятия.
– Вы сначала в личном благородстве разберитесь. А потом…
– Как вы, женщины, быстро подмечаете плохие поступки других и как тяжело признаёте свои собственные грешки, – обрывает её высказывание, исполненное в темпе аллегро, бархатный мужской голос, по мере разговора приобретающий всё большую и большую мягкость, – перейдем, пожалуй, к деловой части нашего диалога. Итак, когда вы намерены отдать долг?
– Я же сказала вам, назовите точную сумму, ежели она мне по карману, можете подавиться этими деньгами. Я их соберу, только больше меня не тревожьте!
– О боже, боже! Какой гневный пафос! Он в корне изменил благодушный характер нашей культурной беседы. Ваш долг неимоверно велик! Даже более того, он вообще не имеет цены…
– Может, прекратим кидать пустые бессодержательные реплики?
– Договорились! Елена Александровна, я согласен перенести срок уплаты долга. Назову даже конкретную дату: на четвертый день после проведения очередных выборов. Но с одним непременным условием: я предлагаю вам занять должность мэра, иначе процентная ставка долга будет носить астрономический характер и выражаться в баксах, а не в нашей серенькой валюте.
– Вы что? Сумасшедший? Давайте прекратим бесконечный фарс!
– А ваш деловой творческий потенциал? Такими вещами не швыряются. Он нужен людям. Подумайте. Времени ук вас предостаточно – целых два месяца.
– Скажите, кто выберет малоизвестную девушку, почти девчонку. Мне только двадцать восемь.
– Нехорошо выдавать свой возраст. Впрочем, что это я засюсюкал? Вам известно с кем вы имеете дело? – голос шантажиста вновь приобрел присущий ему твердый характер. – Так что – адью! Выдвигайте свою кандидатуру и точка! Только попробуйте не выполнить моё требование!
Лена в отчаянии бросает трубку телефонного аппарата.
Что надо этому нахальному придурку?
Она долго не может успокоиться, а потом принимает решение, которое ей кажется самым правильным – поговорить о случившемся со своим новым знакомым, начальником отдела по борьбе с организованной преступностью.
Её тревожит фантастически неправдоподобное предположение, пусть наивное и глупое, но имеющее право на существование.
А что если телефонный «отморозок» сумел подстроить смерть Филоненко?
Чтобы расчистить ей путь к должности секретаря. Не мог веселый жизнерадостный человек от нечего делать выпрыгнуть из окна, даже пройдя через горнило личных переживаний.
Наверное, так оно и есть! Не является ли она сама первопричиной, заставившей сумасброда пойти на ужасное преступление, чтобы только осуществить свою безумную идею?
Пока Лена собирается пойти в милицию, в её кабинете появляется исполнительный директор акционерной кампании «Сивашские соли», сухощавый жгучий брюнет лет около сорока. Она с ним изредка встречается по депутатской работе, если можно таковой назвать редкие появления директора на сессиях.
Мужчина уверенно садится в кресло и громко начинает излагать волнующую его проблему:
– У меня к вам, Елена Александровна, имеется деликатное предложение. Не буду темнить, перейду сразу к сути. Мы у себя на предприятии немного посоветовались и решили вас выдвинуть… ой, что с вами, Елена Александровна? Почему вы уставились на мою физиономию, будто я не простой грузин, а какой-нибудь монстр или хорошо вооруженный чеченский боевик?
– Вы, наверное, сговорились с ним? – после некоторого замешательства с трудом шепчет Лена.
– О чем вы, Елена Александровна? С кем – с ним? Я, ведь, ещё толком ни о чем не рассказал.
– Как не рассказали? Вы же только что предложили мне выдвинуться на место Романа Петровича.
Мужчина широко раскрывает темно-карие глаза, его иссини черные мохнатые брови ползут вверх, почти к самой макушке бритой головы.
– Ну, вы даёте! Простите, я не имел ни малейшего представления насколько быстро и оперативно работает ваша агентура. Не успеешь чихнуть, как вы
уже говорите «Будьте здоровы!». Воистину у вас – феноменальные способности.
– Элгуджа Тариелович, я ваш грузинский сарказм не понимаю. Что за агентура? Это вы терроризируете меня, играете со мной как кошка с мышкой. Теперь я поняла, откуда исходят телефонные звонки. Если вы работаете в паре с гнусным шантажистом, то даю честное слово, вам не сдобровать! Вы меня отлично знаете. Сегодня же пойду в милицию.
Глаза у представителя славного грузинского народа внезапно сверкают неописуемым удивлением смешанным пополам с искренним гневом, а бритая голова дергается куда-то вбок.
– Ну, знаете,… – мужчина, волнуясь, начинает подбирать нужные слова, – я к вам всем сердцем… такой красивый женщина… такой чепуха говоришь.
От перевозбуждения у грузина появляется сильный акцент, но он все-таки находит в себе силы, чтобы немного успокоиться. Приступ безудержного негодования проходит, лицо приобретает обычный землистый цвет, только пальцы ещё механически перебирают в папке какие-то документы. Наконец, руки перестают сновать и умиротворенно занимают своё место на кромке полированного стола.
– Но, Элгуджа Тариелович, вы же первый начали разговор о выборах. Тогда скажите, кто заставил вас шантажировать меня?
– Слушай, милая, какой шантаж? Зачем шантаж? Я что? Похож на бандита? Зачем идти в милицию? Я этого совершенно не понимаю.
– А с какой стати вы предлагаете вы предлагаете в кандидаты на должность мэра именно меня? Разве мало толковых мужчин? Расскажите мне, только без обмана.
– Обижаете, Елена Александровна. Зачем так? Вчера вечером я проводил совещание. Естественно, встал вопрос, кого мы будем от предприятия поддерживать на предстоящих выборах? Народу было много. Все начальники цехов, начальники отделов и замы. Кто-то, ей-богу, не помню, кто именно, выдвинул идею обратиться к вам. Может быть, даже я сказал это первым. А почему бы и нет? Сколько женщин управляло и управляет разными государствами? От всех одна лишь польза. Вот мы и решили – быть вам мэром нашего города. Вы – молодая, симпатичная, умная и…
– Мне, Элгуджа Тариелович, должность секретаря за глаза и уши…
– Постой, милая, я не закончил. Лично мне нравится ваша способность быстро находить контакт с людьми…
– Элгуджа Тариелович, не кажется ли вам, что вы достаточно долго терроризируете мои нервы? Скажите прямо, с кем вы сговорились, прежде чем появиться сегодня в моём кабинете?
– Опять двадцать пять! Дорогая уважаемая, ну зачем мне обманывать?… Да! Я сговорился, но не с одним человеком. Даже у директора «Крымсоды» побывал, самого крупного нашего предприятия. Все тебя, извините, вас поддерживают. Будешь мэром, мы поможем тебе, то есть вам, навести в городе элементарный порядок. Видишь, ты, тьфу – вы чуть заикой не сделали своими нелепыми подозрениями, переволновался, как мальчишка. Наш город обеспечивает четверть крымского бюджета, а что получаем? Посмотрите, какая катавасия кругом творится! Детские площадки раскурочены. Городской парк в запустении. Памятники разрушены. Улицы не освещаются. И так далее, и так далее. Если уж мы, мужики, не можем управиться, то кому, кроме женщин, за хозяйством смотреть? У вас на роду написано справляться с анархией и запустением. Кто в хате хозяин? Конечно, женщина! Её заботливыми руками и её душевным теплом горницы славятся. Поверь, Роман Петрович – пройденный этап.
– Но какой из меня мэр?
– Елена Прекрасная… – видя, как вдруг меняется лицо девушки после этих слов, грузин растеряно умолкает и с нескрываемой тревогой смотрит ей в глаза.
– Простите, я опять что-то сказал не то?
– Вы бы хоть со мной посоветовались. Кто вас уполномочил решать за меня?
– Елена Александровна, милая, выслушайте. Разве Романа Петровича очень просто сковырнуть? Если бы мы начали громко об этом шуметь, он уже успел бы до моего прихода тебя уговорить не соглашаться. Он же привык себя считать вершиной, вроде нашего Эльбруса или Казбека. Однако не власть портит человека, а люди приходящие в неё и опьяненные ею, издеваются над властью. Говорят, политика – грязное дело. Так ехидно философствует человек, сам грязный и нечистый с ног до головы. Он всё может измазать. Политика – наоборот, самая чистая и самая опрятная работа, которую надо исполнять самыми чистыми и самыми опрятными руками. А Роман Петрович успел уже опьянеть, стал этаким руководящим алкоголиком власти, которого можно излечить одним способом – оторвать от руководящей поилки.
– Кроме него есть люди, – осторожно замечает Лена.
– Вы про Бобикова Альберта Савича, его первого зама? Но они оба из царства теней, представители опозорившейся старой власти. Тому и другому – за шестьдесят. Вернее, Альберт Савич ещё не достиг пенсионного возраста, но год или два сути не имеют. Оба они – представители оппозиции. Только Роман Петрович – скрытый, а Бобиков – самый настоящий приверженец крикливой массы пожилых людей, далеких от реалий сегодняшнего времени.
А ведь, криком город на ноги не поднимешь. Кричат от бессилия. Короче, Елена Александровна, хотите ли вы или не хотите, мы к вам обращаемся вполне официально, через два дня наше заявление будет напечатано в газете «Северокрымский вестник». Соглашайтесь! Молодежь обязана одержать верх. А если вдруг не пройдете, директор «Крымсоды» обещал вас взять к себе. Или я возьму. Во всяком случае, в зарплате у нас не проиграете…
… Неожиданный визит директора одной из наиболее процветающих городских фирм заставил Лену по-иному взглянуть на своё решение – нанести визит в городской отдел милиции.
Она отказывается от первоначальной идеи немедленно сообщить о телефонных звонках. Слишком много туманного и неясного будет в таком преждевременном поступке. Ведь, никакого ущерба, кроме морального, она пока не получила. И подобное вмешательство вряд ли изменит ход событий.
Во второй половине дня её ждет неприятный разговор с Романом Петровичем: тот быстро узнаёт о посещении своего секретаря энергичным и «пробивным» грузином.
– Елена Александровна, соответствует ли истине та новость, которую как всегда я, наверное, услышал последним? – скрипучим бюрократическим тоном начинает шеф тягостный разговор.
– Да, – потупившись, отвечает Лена, не желая играть с ним в прятки.
– Нечего смущаться, коли сыр-бор заварила. Знала, на что идешь! – шеф снимает массивные очки и неодобрительно расстреливает Лену с близкого расстояния.
– А я и не смущаюсь, – выдерживает Лена выстрел из противотанкового ружья.
– Знаешь, Леночка Александровна, видимо, мир становится с ног на голову. Во времена нашей революции молодёжь буйствовала, шла на демонстрации, писала дерзкие стихи, а старички потихоньку уходили, впадая в ностальгический маразм, вспоминая прожитые годы. А теперь кто ходит на демонстрации, пишет стихи? Одни буйные бабки да дедки. А молодежь постепенно деградирует, сходя с ума на шумных дискотеках под поп-музыку, которую, по правде-то, музыкой нельзя назвать –сплошной «грохот металла».
– Если бы, Роман Петрович, каждый век повторялся, представляя копию предыдущего, то скучно было бы жить, потому что любой из нас знал, какой день будет завтра.
– Ну, не надо утрировать… Лучше ты не дури. Чего зазря тужишься? Хочешь сама себя укусить за локоть? Не получится. Не выйдет. Или, может быть, у тебя и впрямь сильный характер? Но только знаешь, девочка, когда человек по-настоящему силен?… Молчишь? А я отвечу: ежели он без лишней суеты способен не только тебя полностью обеспечить, но так же без суеты полностью всё отобрать. Да, да! Обчистить до копеечки. Отобрать должность, дом, квартиру, жену или мужа. А сейчас иди. Иди! Впрочем, не слушай меня, старика…
Лена молча разворачивается и идет к выходу.
В словах шефа снова завуалирована скрытая угроза, но она понимает – Роман Петрович устал и его слова больше похожи на утренний туман, который все равно скоро слижет неутомимое солнце.
В след ей доносятся раздраженные, но ещё властные звуки:
– У меня ты можешь выиграть – сейчас на мою седую голову не льёт грязь только ленивый. Но с Бобиковым тебе не совладать, кишка тонка!
4
Вечером она вспоминает Матвийчука, того самого молодого депутата, голос которого чем-то походит на голос шантажиста. Только он у депутата звонкий бодрый и жизнерадостный, а у шантажиста – вкрадчивый, таящий в себе ядовитую угрозу и злобную иронию. Одним словом, неприятный и мерзкий.
Депутата зовут Игорем Владимировичем.
Как она сразу не обратила на него своё внимание?
Слишком уж заурядным и застенчивым показался тогда молодой человек, проявивший инициативу по выдвижению её в секретари городского совета.
Он вскоре куда-то исчез, и Лене не удалось с ним пообщаться, затем Матвийчук очень быстро выпал из памяти, а девушку целиком захватила новая работа.
Лена открывает сейф, с трудом находит депутатскую папку с биографическими данными и внимательно читает всё, что записано о Матвийчуке.
Это представитель списка городского Союза промышленников и предпринимателей, юрист по образованию и специальности, работает в частной фармацевтической фирме «Фисба» и по совместительству в кампании «Сивашские соли».
Старше Лены всего на один год.
Теперь она понимает причину частого отсутствия депутата на сессиях горсовета – он к тому же ещё учится в заочной аспирантуре.
Лена звонит в центральный офис фирмы, который за короткий срок успела завоевать почти все рынки сбыта Северного Крыма.
Оказыватся, именно в этот момент Матвийчук защищает диссертацию и не скоро появится на работе.
В ответ на бесстрастный женский голос работницы фирмы Лена деловито распоряжается:
– Пусть Игорь Владимирович по приезду зайдет в кабинет секретаря городского совета.
Лена прямо горит желанием поближе познакомиться с юристом, несомненно, обладающим некоторой тайной. Интересно, как ему взбрело в голову выдвинуть её в секретари?
«Не может быть двух случайных совпадений, – размышляет она, – если
бритоголовый грузин Элгуджа Тариелович Гелантия не имеет никакого отношения к шантажисту, то уж ученый юрист, наверняка, прольёт какой-либо свет на темные пятна, связанные с избирательной «опупеей»…
…День за днем тают в развернувшейся предвыборной сумятице.
Лена оформляет необходимые документы для регистрации в кандидаты на должность мэра.
В один из таких дней незадолго пред обедом появляется Матвийчук.
– Здравствуйте, Игорь Владимирович, прошу вас, садитесь, – уверенным голосом произносит Лена и указывает на кресло.
– Чем могу быть полезен представителю власти? – вежливо улыбается Матвийчук.
– Во-первых, разрешите поздравить вас с успешной защитой. Вероятно, отныне вам будут несколько тесноваты наши степные равнины с солончаками и комарами?
– Отнюдь, – хитроватый блеск улыбающихся глаз немного усиливается.
И Лена становится более уверенной в своих предположениях: юрист, несомненно, кое-что знает о шантажисте.
А Матвийчук между тем поясняет:
– Для меня работа в «Фисбе» представляет определённый интерес. Мы только-только начинаем разворачиваться. У нас есть свои наработанные технологии, связанные с использованием лечебных грязей Сиваша, они исходят из медицинских исследований, которые когда-то проводились при подготовке космонавтов… Конечно, не скрою: есть разные другие предложения…
Матвийчук умолкает, явно рассчитывая на дальнейшие расспросы. Однако Лена замечает, что вошедший молодой человек чем-то сильно смущен, и ей забавно смотреть на широкоплечего статного мужчину, по-мальчишески робеющего перед нею.
Теперь Лена уже целиком уверена, что смущение как-то связано с телефонными звонками, и она хочет приступить к главной цели разговора:
– Во-вторых, у меня к вам необычное дело…
Она изображает на лице необходимую маску исключительной решимости, хотя в душе ещё продолжает колебаться в поиске путей для начала откровенного диалога.
– Я – к вашим услугам, – улыбка мужчины становится более доверчивой. И эта улыбка кроме искренности и доброжелательности ничего другого в себе не таит. Она даже почему-то подталкивает к продолжению разговора.
– Давайте будем называть друг друга по именам? – неожиданно для себя произносит девушка.
– С преогромным удовольствием, Елена Александровна! Ой, простите, пожалуйста, Лена, – в унисон её доверительному голосу отзывается Матвийчук.
– Игорь, меня давно мучает нелепая и чрезвычайно неприятная история. Она началась ровно год тому назад. Я тогда была вынуждена согласиться с мнением Романа Петровича – пополнить своей невзрачной особой ряды депутатского корпуса.
– Помню такой момент, когда ты появилась на сессии, – с лица Игоря интригующая улыбка исчезает, появляется нечто еле-еле напоминающее тревогу. Или это просто Лене кажется.
– Так вот, мне было лучше и спокойней работать специалистом по контролю, но при каждой очередной правительственной кампании, связанной с сокращением штатов, всякий раз усиленно муссировались слухи об упразднении моей скромной должности. Я по специальности – химик, вернее химик-технолог, и если бы не моя подруга, вы её знаете, она – начальник общего отдела Ольга Кравченко, может быть, мне пришлось спокойно работать на «Крымсоде», не встревая в разные аппаратные дрязги. Кстати, получала я бы не меньше денег, чем сейчас. Вот такая у меня сложилась ситуация.
– Елена Александровна, Лена, но я не понимаю, какую конкретную пользу могу принести вам. В чем суть проблемы?
– Господи, я слишком сумбурно начала излагать свои соображения. Должность секретаря мало-помалу развила во мне склонность к многословию. Так вот, год тому назад вызывает меня шеф и без всяких обиняков говорит: надоели мне частые свары с депутатами, если бы один лишний голос был за меня, я бы не уговаривал это стадо. Твоя задача, говорит, выставить свою кандидатуру в предстоящих дополнительных выборах вместо недавно выбывшего депутата и обязательно победить, иначе, мол, при очередном сокращении штатов ты окажешься за бортом. Что мне было делать? Согласилась.
– Но я ещё больше запутался и совершенно не могу понять своё предназначение: чем я могу вам быть полезен?
– Нам уже, наверное, никогда не перейти на «ты», – слегка усмехнулась Лена.
– А вы не обращайте внимания, язык сам догадается, где вставить «вы», а где «ты».
– Хорошо. С разговора с Романом Петровичем, собственно говоря, и началась моя странная история. Во время предвыборной агитации я случайно столкнулась с одним проходимцем. Уж не знаю, чем я ему понравилась, но он предложил свои услуги, мол, за деньги посодействует стать депутатом. Может, у него какие-то связи с избирательной комиссией, может, он подкупает избирателей, не имею представления. Денег у меня не было. Да и особого желания – тоже. Короче я с ходу отказалась от этой аферы. Тут он мне объявил, что даст депутатское кресло взаймы. В долг.
– Как в долг? – удивился Матвийчук. – Ничего подобного я ещё не слышал.
– Вы же прессу читаете. Грязные технологии, черный пиар. Вероятно, это был один из чудаков, которые таким образом зарабатывают деньги.
– А вы что?
– Сами видите. Выбрали! Причем, соперник был от оппозиции. Человек в прошлом весьма уважаемый и известный. И округ – одни старики. Но я прошла.
– Лена, в этом нет ничего сверхъестественного. Старое постепенно сдаёт позиции, вы походили по домам, показались, вас заметили. Вы такая симпатичная и красивая.
Лене кажется, что легкая красноватая тень пробегает по лицу Матвийчука.
– В том-то и дело, я почти не обходила. Из двадцати домов осилила только два. Я уже говорила – микрорайон старый, сплошные пенсионеры. Честно признаюсь, стыдно было им в глаза смотреть. Крыши текут, подъезды разрушены, везде грязь…
– Ну, вот и разгадка. Избиратели подумали, что молодая энергичная девушка возьмет своей напористостью и поможет им решить бытовые житейские проблемы. Ведь, так оно и есть, хотя вы изящная и… и такая миниатюрная, но не только за себя способны постоять за других – тоже. А слухом земля полнится, поэтому вас избрали. Выбросите из головы мысли о проходимце. Налицо простое совпадение.
– Тогда прошу честно ответить, почему именно вы предложили избрать меня секретарем?
– Елена Александровна, простите, Лена, опять из головы вылетел наш
уговор. Ты забыла, с кем имеешь дело. Моя профессиональная привычка заставляет быть расчетливым человеком. Из тридцати депутатов – половина владельцы частных фирм и кампаний. Им такая должность даром не нужна. Остальные – пожилые люди.… А если взять оппозицию, то там вообще одни развалюхи. Самому молодому «пионеру» – шестьдесят один год. Нет, кроме вас, никто не достоин такой должности. Молодежи среди нас – ты да я, да мы с тобой. Вы же такая умная…
– Господи, что с вами? Игорь Владимирович, вы пришли изъясняться в любви или…
Увидев, как мгновенно грустнеют большие красивые глаза молодого человека, Лена сама смущается и бессвязно лепечет:
– Ой простите, я… я сказала не то…
Неожиданно для себя она заливается кумачовой краской. Только сейчас девушка замечает, что человек сидящий напротив её, не обделен мужской красотой.
Первым в себя приходит Матвийчук.
Он глядит на часы и произносит спасительную фразу:
– Извините, мне пора на обед.
Потом снова конфузливо морщит лоб и в отчаянии добавляет:
– Может быть, продолжим разговор в кафе?
Слова произведены таким заунывным тоном, что Лена, ни слова не говоря, убирает бумаги и папки в сейф…
На улицы Северокрымска приходит по-настоящему теплая весенняя погода. Призывно набухают почки остроконечных пирамидальных тополей, розовеют ветки абрикосовых деревьев, растущих вдоль главной улицы.
Они, не сговариваясь, поворачивают к ресторану «Перекоп», находящемуся недалеко от здания горисполкома, в шутку называемого «белым домом».
Посетителей мало.
И они почти в полном одиночестве принимаются за обед. Когда успешно преодолевается первая преграда на пути к диалогу – вкусный украинский борщ, Матвийчук осторожно задаёт вопрос:
– Все-таки мне не понятна суть твоего, то есть вашего беспокойства.
Похоже, что они уже никогда в жизни не будут обращаться друг к другу на «ты».
– Разве рассказанное мной, вас не удивляет? – Лена решительно откладывает вилку и ножик по сторонам тарелки.
– Поверьте мне, – Игорь тоже прерывает свою мощную атаку на антрекот и, глядя прямо в лицо девушки, отваживается на более смелые действия в отношении Лены, – была бы моя воля я избрал бы вас не только мэром, но и президентом нашего государства.
Произнесенные слова вызывают у них одну и ту же непредвиденную реакцию – оба заливаются малиновым оттенком очередного приступа смущения.
– Боже, вы говорите такие глупости! – пробует рассердиться Лена, затем справляется с минутной слабостью. – Хорошо, предположим, меня выбрали случайно. А нелепая смерть Филоненко? Это тоже случайность?
Кусок мяса чуть ли застревает в горле Матвийчука:
– Михаил Николаевич-то причем?
– Вот я с вами и советуюсь, что мне делать в подобной ситуации? Вы же – юрист!
– Значит, я вам нужен только в качестве советника? Чтобы выяснить причину, от чего отправился на тот свет Михаил Николаевич Филоненко?
– Ну да!
– В таком случае, спасибо за приятное времяпрепровождение. Мне надо срочно попасть в банк «Киевская Русь»!
– Так вы не желаете говорить… – бормочет Лена и непонимающе смотрит на Матвийчука.
Тот с излишней поспешностью её прерывает:
– С жиру, говорят, и собака бесится. Нечего выяснять причину, которая вообще не существует!
Молодой человек небрежно бросает деньги на стол и удаляется из ресторана.