ТЕНЬ «БУГРА

Записки «стратега» или чтиво
для настоящего ракетчика
Настоящая повесть почти автобиографична,
но она объединяет судьбы двух офицеров-ракетчиков
Добельского и Елгавского полков. Некоторые ещё
живы, а иных уже нет. Мир их праху…
1
Первым, кто зашёл в его кабинет, был подполковник Шовкань, командир второго дивизиона двести двадцать второго ракетного полка, куда он, капитан Бугров Фёдор Тихонович, был назначен на должность главного инженера. Впрочем, эта ступенька служебной лестницы имела и другое более официальное название: заместитель командира дивизиона по ракетному вооружению.
– Прежде, чем представить тебя личному составу, для которого ты отныне являешься прямым начальником, я хотел бы сам познакомиться с тобой поближе. Надеюсь, ты, Фёдор Тихоныч, не против того, что я с тобой сразу на ты. Извиняй, такая уж у меня манера. Изысканным штучкам-с не приучен-с. Я – потомственный, если так выразиться, крестьянин, а точнее запорожский казак.
– Я тоже против шарканья ножками и прочей показухи.
– Вот и отлично! Надеюсь также, что ты от уважаемого мной Валерия Михайловича Борисова, твоего предшественника, всё ракетное хозяйство принял в полном порядке?
– Ну да! – торопливо заговорил Бугров. – Вчера с Борисовым всё осмотрели: технику, ракеты…
– Постой охолонь! С агрегатами пусть твой Борисов, теперь главный инженер полка, разбирается. Я имею в виду содержимое сейфа.
– Ну да! – снова затараторил капитан. – Сейчас покажу журналы учета специального вооружения, систем…
– Ты основное содержимое сейфа принял? – перебил его нетерпеливо командир дивизиона.
– Так! – весьма смиренным голосом промямлил Бугров. За всю свою сознательную жизнь он сумел выработать главную жизненную позицию: стремительно подстраиваться под мнение вышестоящего начальства. Теперь он мгновение ока уяснил, чего настойчиво добивается Шовкань.
– Тогда чего такаешь, Тихоныч, открывай сейф!
Бугров долго возился, разыскивая ключи в карманах кителя, которые на самом деле были положены в выдвижном ящичке стола, наивно полагая, что командир дивизиона может передумать. Однако не тут-то было…
– Ну чего ты встревожено засмыкал? Поищи ключи в ящике стола. Да, кстати, стаканы-то есть?
Шовкань, видимо, был не простого поля ягода, как казался поначалу. Хотя по возрасту он являлся на десять лет младше Бугрова, но по сообразительности и сметке намного опередил.
Подполковнику недавно исполнилось тридцать два года. Бугров знал, что тридцать два – возраст почти предельный для прыжка на вышестоящую ступеньку, то есть на должность командира полка. В те годы власть в вопросах назначения, кроме генералитета, практически имели кадровики. Ими был установлен определённый ценз или порог, после которого офицер не мог рассчитывать на повышение по службе. Злые языки поговаривали, что таким образом генералитет готовил себе замену из числа сыновей или ближайших юных родственников. Даже термин для такого рода людей подходящий нашёлся – «всадники», то есть офицеры, скачущие вверх по должностям как заправские наездники.
Но вернёмся в кабинет главного инженера.
Даже слово стаканы с ударением на последнем слове было сказано командиром дивизиона с большим смыслом, который говорил, всякие отговорки от задуманного бесполезны. Молодой подполковник словно подчёркивал, зачем нам двум взрослым мужикам всякие церемонии?
Глядя на лощёное лицо скороспелого армейского выскочки, Бугров подумал: «Я тоже из рабоче-крестьянской семьи, но это не позволяет мне хамить направо и налево. Считаю правильным мнение, услышанное от своего товарища по инженерному отделу, что царские офицеры, в основном, были весьма интеллигентными воспитанными людьми, и грубо вели себя только с нижними чинами, считая их невоспитанными холопами. А современные «всадники» отличаются от них только тем, что их хамство стало каким-то рабоче-крестьянским, более глупым, дурным и беспардонным, но более изощрённым».
И всё же Бугров нашёл силы собрать воедино все крупицы своей вежливости:
– Но я…
– Кончай томить, Тихоныч! Тебе хорошо, ты за свои двадцать лет офицерства, находясь на разных должностях инженерной службы, столько продукта перепил, что если его перевести на водку, то на вырученные деньги можно танк купить и отправить в Палестину на помощь бойцам сопротивления еврейской нации.
После этих слово Шовкань раскатисто захохотал, по-детски радуясь произнесённой шутке...
На самом деле Бугров не любил спиртного. Он всеми фибрами души всегда стремился уйти от предполагаемой служебной пьянки, соображаемой сотрудниками по поводу и без.
Но сейчас он находился в безвыходном положении.
Всё же пару слов сумел вытянуть из себя:
– Владимир Александрович, я, так сказать, вчера, был, так сказать, натрескавшись до умопомрачительного состояния. Сегодня на эту гадость, хотя она носит прилагательное имя – медицинский, смотреть весьма и весьма противно.
– Ага, – понимающе подмигнул Шовкань, – ужрались вместе с супругой, обмывая новую должность. С тобой тогда всё ясно…
Надо заметить, что жена Бугрова терпеть не могла возле себя любого подвыпившего мужчину, а уж супруга тем более. И насчёт ясности тоже
ничего ясного не просматривалось. В особенности для Бугрова.
– Погоди, ты пока не наливай, я кое-чем займусь, – сказал между тем Шовкань и высунул голову в коридор. Затем он неестественно громогласно выкрикнул:
– Дежурный по штабу, ко мне! Бегом в офицерскую столовую пусть прапорщик Сырбу явится к нам с реквизитом!
– С кем, с кем, товарищ подполковник? – испуганно переспросил высокий очень худощавый сержант с красной повязкой на рукаве, появившийся в комнате главного инженера как привидение.
– Ни с кем, а с чем! Бегом марш!– сердито рявкнул на него командир дивизиона.
– Есть! – испуганно произнёс дежурный и юркнул в коридор.
– Владимир Александрович, – тихо напомнил Бугров, – нам пора на развод. Успеет ли Сырбу? И стакан к тому же у меня только один единственный.
– Успеет!
И точно, минут через пять в помещении появился грузный запыхавшийся прапорщик с огромным животом, великан под два метра ростом, держа в своих громадных ручищах объёмистый портфель.
Он виртуозно разложил на столе, предварительно расстелив на нём чистое солдатское полотенце, три зелёные эмалированные миски, прикрытые сверху плоскими алюминиевыми тарелками, три солдатских зелёных кружки и три вилки.
Затем из портфеля были извлечены три бутылки лимонада.
Под алюминиевыми тарелками открылись три аппетитных антрекота с жареной картошкой.
– Не понял! – командир дивизиона сурово поднял брови.
– Ах, простите Владимир Александрович! – слишком суетливо проговорил Сырбу и вытащил из портфеля огромный кулёк с солёными огурцами.
– А ты чего стоишь, Тихоныч?
– Может сначала на развод?
– Ты свои инженерные замашки скорей выбрасывай из головы! Учись у прапорщика. Генералом станешь. Вишь, как он быстро меня понимает? С полуслова. Кстати, его зовут Василием Михайловичем. Самый, кстати лучший в Советском Союзе заведующий офицерской столовой!
Бугров быстро поднял с пола вытащенную десятилитровую автомобильную канистру с медицинским спиртом и также быстро разлил хрустально чистую жидкость по кружкам.
Себе – четверть кружки, командиру дивизиона и прапорщику по половине.
– Обижаешь, – буркнул Шовкань.
Бугров оценивающим взглядом посмотрел на двухметрового громилу и долил спирт в кружку прапорщика до самых краёв.
– Да ни его обижаешь, а себя!
Потом командир дивизиона хлопнул себя по лбу:
– А… В этой каждодневной суете себя забудешь, как звать. Ты же, Тихоныч, с перепою. Совсем вылетело… Я, кстати, чистый медицинский спирт пить не умею. К сожалению, – он взял графин со стола и долил кружку водой до отказа. Потом быстро прикрыл ладонью побелевшую смесь.
Прапорщик недоумённо посмотрел на командира дивизиона и тот пояснил:
– Не для того, чтобы не выдыхался дабы, а для того, чтобы драгоценная жидкость не нагревалась кабы. Так Тихоныч?
– Химическая реакция происходит с выделением тепла, надо, говорят, прекратить к ней доступ воздуха, – глядя на прапорщика, добавил новоиспеченный главный инженер.
– А мне ваши научные выводы по фигу, – проронил Сырбу. – Главное качество и количество. Я медицинский спирт ещё не пробовал.
Потом прапорщик приподнял свою кружку, и одним глотком отправив содержимое кружки в свой огромный живот, выдохнул:
– За знакомство!
– Сырбу! Ты что? Совсем совесть потерял? Перед тобой стоят два офицера, а ты хлещешь спиртягу, не обращая на них внимания. Где, я спрашиваю тебя, субординация?
Прапорщик тупо уставился на закуску. Видимо ему сейчас больше всего хотелось не выслушивать нравоучения, а поскорей отправить в свой рот что-либо съедобное.
Шовкань между тем сказал, смотря прямо в глаза Фёдору Тихоновичу:
– Ну, пусть тебе в моём дивизионе служиться путёво и без всяких ненужных хлопот. У меня на тебя широкие планы и надежды, но об этом чуть попозжа.
После напутствия подполковник поднес кружку ко рту и начал пить без остановки маленькими глоточками.
Сырбу заворожено наблюдал за процессом поглощения спиртного командиром дивизиона, после чего, кивнув запанибратски Бугрову, с восхищением произнес:
– Так только Владимир Александрович могут. Даже не поморщатся.
Выпив спиртное, все трое усиленно принялись поглощать закуску.
– Всё! Пора на развод! – заторопился Шовкань. – А то мы уже минут пять просрачили. Бугров, я тебя представлю дивизиону сам. Борисов с командиром полка уехали в штаб дивизии на очередной «прочесон». Может, слышал, в первом дивизионе на днях солдат попал на электрическую сетку. От него одни угольки остались. Захотел идиот женского тела и, как лось, без ума попёрся на сетку. Решил испытать тысячу вольт на собственной шкуре, да малость ошибся, человеческая кожа – плохой изоляционный материал.
Он немного помолчал и добавил:
– Как только тебя всему строю представлю, ты, Тихоныч, канай в эту свою конуру. Сырбу, помоги ему с закусью. После развода я думаю представить тебя в этой конуре непосредственно командирам подразделений и своим замам.
Они вышли на улицу.
Сырбу поплёлся в столовую, а командир дивизиона с главным инженером и не спеша направились по направлению к плацу, где уже давно стоял дивизион.
Солдаты и офицеры нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
– Так, интересно, сколько рыл нас будет? – вполголоса спросил Шовкань сам себя, вышагивая вместе с Бугровым на средину строя. – Три комбата, одного командира третьей, не считаем, ему пить нельзя, он на боевом дежурстве. Затем командир роты охраны, заграждений и минирования, командир эксплуатационно-ремонтной роты. Зам по строевой – некомплект. Начальник штаба – 505-й, то есть командир дежурных сил на боевом дежурстве. Ему тоже нельзя. Замполит Кочемазов. Это с нами и с тобой будет уже восемь. Зам по тылу в отгуле, он в прошлое воскресенье был ответственным по дивизиону. Значит, надо подготовить ещё семь стаканов. Один у тебя есть. Остальные возьмём у замполита. У Кочемазова, моего политрука, их навалом. Закусывать будем оставшимися солёными огурцами.
После выпитой кружки спирта Шовкань заметно оживился, хотя вначале выглядел понуро и блёкло.
А на разводе даже блеснул ораторским искусством. Он так виртуозно материл провинившихся солдат, что весь строй гоготал беспрерывно в течение нескольких минут после каждого живописного сравнения нарушителей дисциплины с самыми отвратительными существами животного мира.
Навряд ли кому из них хотелось ещё раз попасть под град насмешек сослуживцев. Уж очень прочно прилипало омерзительное сравнение к каждому нарушителю дисциплины.
2
Всё произошло именно так, как и задумал Шовкань.
После развода приглашённые дружной толпой зашли в кабинет главного инженера, в котором тот уже успел расставить на столе большие гранёные стаканы.
– Ну, что же господа офицеры, – с радостной улыбкой на лице начал говорить командир дивизиона, – слава Богу, наконец, первая вакантная должность из числа моих замов занята достойным человеком, мастером ракетных войск, чья фамилия красуется в книге почёта нашей армии или даже в главном штабе ракетных войск, Бугровым Фёдором Тихоновичем. Прошу любить и жаловать. Мы сейчас собрались с вами здесь для того, чтобы ввести его в наш дружный коллектив. Я уже третий год командую дивизионом и без колебаний строго следую традициям, установленным моими предшественниками. И на сей раз она не будет нарушена. Приступим, так сказать, к церемониалу. Кстати, это спирт особый медицинский и неразведён, поэтому хочу заранее предупредить. Кому надо, вода в графине на тумбочке. Каждый действует в соответствии с обстоятельствами. Только попрошу поторопиться, иначе жидкость может выдохнуться.
Офицеры по очереди, не торопясь, подошли к источнику влаги и разбавили спирт, заранее разлитый Бугровым.
– А теперь, – продолжил Шовкань, – я представлю тебе, товарищ Бугров, моих офицеров, с которым бок о бок вам, как и нам тоже, придётся трудиться на благо отечества. Итак, начнём с господ офицеров, которые составляют костяк дивизиона, то есть с командиров стартовых батарей. Первого, как полагается, представляю командира первой стартовой батареи капитана Хромых Юрия Ивановича. Фамилия его интересная, но батарея Юрия Ивановича пока хромать не намерена и занимает одно из ведущих мест среди стартовых подразделений всей части. По правую руку от него стоит комбат три капитан Фрейдин Генрих Петрович, но с двумя высшими образованиями, он пришёл к нам из гражданки и успел зарекомендовать себя опытным командиром. Далее располагается комбат второй батареи майор Соболюк Иван Николаевич, ветеран ракетных войск. Рядом с ним комбат четыре майор Трембач Иван Сидорович. Тоже ветеран. Вот эти два Ивана служат для выполнения, так сказать, плана. Никогда не подведут. Их подразделения – периодически становятся флагманами ракетного дела. Теперь по левую сторону от капитана Хромых находится мой боевой заместитель Кочемазов Сергей Владимирович. Замполит. И этим всё сказано. Отсутствуют здесь: заместитель по строевой, пока некомплект, однако думается, человека скоро пришлют; зам по тылу Бух Яков Самуилович в отгуле, за прогул, простите за каламбур, вчера он был ответственным за дивизион; начальник штаба Денисенко Вадим Егорович, он бдительно несёт боевое дежурство в сооружении номер десять, то есть на командном пункте. А далее стоят ещё два командира: командир роты охраны, минирования и заграждений Стонгрит Валерий Иванович и командир эксплуатационно-ремонтной роты Носальский Геннадий Ефимович. Итак, за знакомство!
После изнурительного вступительного слова командира дивизиона офицеры быстро опрокинули содержимое стаканов. Затем так же единодушно захрустели тугими солёными огурцами.
Выдержав тактично минуты две-три, командир дивизиона начал говорить снова:
– А теперь по той же традиции прежде, чем выпить по второму разу, каждый из присутствующих должен рассказать по одному анекдоту или какую-нибудь интересную короткую историю. Начнём с тебя Хромых.
– Товарищ подполковник, почему если что-нибудь начинать, то обязательно с Хромых? И вообще, что это за дурацкая традиция? Надоело уже… Детский сад прямо…
– Юра, я не посмотрю, что мы с тобой вместе учились в одной академии, хотя и на разных курсах и в разное время. Или рассказываешь или…
– Что или? – с явным вызовом спросил капитан.
– Или катись из этой, называемой кабинетом, на все четыре стороны. Что ещё я могу тебе предложить?
Поняв, что перепалка с начальником может завести в непроходимые дебри, выход из которых ничего приятного не сулит, Хромых угрюмо замолчал. Где-то он читал выражение, «ничто так не угнетает человека, как власть товарища над товарищем».
Однако, видя ожидающие взгляды сослуживцев, командир первой батарей с унылым вздохом начал рассказывать свой анекдот:
– На заезженную тему.… Приходит Вовочка со школы домой и говорит: «Ну и училка у нас! Врёт, врёт и не остановится». – «А что такое?» – спрашивает мать. «Вчера она с пеной у рта утверждала, что два плюс два – четыре. Сегодня же говорит, что три плюс один тоже четыре. Интересная арифметика получается. Врёт и даже не краснеет».
– Вот, а ты боялась! Вполне интересный анекдот, даже смешной чуть-чуть, – сразу отрезюмировал Шовкань. – В следующий раз обязательно все смеяться будут.… Теперь очередь командира третьей батареи. Давай, Фрейдин, дерзай! Тебе и карты в руки. Хочу однако напомнить, что ты на БД – на боевом дежурстве. За каких-то паршивых неполных сто грамм можешь получить целых три года, причём не условных.
– Обижаете, Владимир Александрович, я уже давно вместо «шила» налил в свою кружку аш два о, – комбат в виде шутки употребил общепринятое в дивизионе название спирта, которое означало, что им можно «пробить» в глухой стене начальствующего непонимания любое отверстие, – ну, раз начали на тему «Вовочка», продолжу в том же духе. Сидит один комбат неделями на дежурстве. Как-то говорит ему жена: «Сходил бы ты, Вася, на родительское собрание хоть разок. Не годится мне одной лямку тянуть». Возвращается он, уставший и недовольный, через три часа и возмущается: «Безобразие! На собрание послала, а в какой школе не указала. Я обе близлежащие обошёл, ни в одной нашего балбеса нет. Лично по спискам все пятые классы проверил!» – «Но наш Вовочка уже девятый заканчивает. Тебя посылать одна морока!»
И этот анекдот особого восхищения у слушателей не вызвал, и Шовкань снова недовольно проворчал:
– Фрейдин, это ты, наверное, рассказывал про своего наследника. Хотя нет, он у тебя только в школу пошёл Я бы тебя тоже послал куда подальше. Но ты уже и так там третий месяц сидишь. Сглазили тебя в последнее время. Что не проверка – то завал! Очередь за Соболюком.
– Как-то одна баба, – заговорил довольно упитанный майор, если не толстый, – пригласила моего старлея Чепрасова к себе в хату, наварила борщу, угостила его варениками, короче до отвала накормила, поставила чекушку, а потом обняла. Теперь, говорит, ты мой. Чепрасов вскочил да как заорёт: «Сама мой!», хлопнул дверью и убежал.
Присутствующие, наконец, схватились за животы. Все уже, за исключением Бугрова, знали подчинённого Соболюка чудаковатого старшего лейтенанта Чепрасова.
Шовкань тоже не удержался.
Вдоволь насмеявшись, он сказал:
– Ну, ты Соболюк – молодец, только зря пузо наел, наверное, во сне о варениках и борще думаешь, тебе дай волю, так ты лопнешь от обжорства. Следить за собой надо!
– Та хиба ж много ем? – ответил недовольно тот. – Просто перекусываю и всё. Конституция у меня такая.
– Ну да, – возразил Шовкань, – может быть, и ешь мало, зато пьёшь много. Ты знаешь, сколько в полулитре водки калорий? Сотни тысяч. Не зря тебя солдаты цистерной называют.
– Не цистерной товарищ подполковник, а бочкой, – вмешался Хромых.
– И не бочкой совсем, а бочкарём! – поправил его кто-то. Бугрову поначалу показалось, что это был командир роты охраны, но ошибся, это был командир ЭРР – эксплуатационно-ремонтной роты..
– Носальский, когда не спрашивают, не сплясывай раньше срока, жди очереди, – недовольно заметил командир дивизиона. – А тебя Хромых, предупреждаю: слова, как те же птицы в клетке, выпустишь, обратно в клетку не залетят.
– Пусть он лучше за фигурой следит!
– Я тебе не шахматист! – огрызнулся тот.
– По поводу слов и воробьёв есть другая русская пословица, – не унимался командир первой стартовой батареи.
– Хромых, мы с Соболюком хохлы, потомки славных запорожских казаков и нам твои русские пословицы невдомёк. Теперь очередь за тобой Трембач. Ещё один славный представитель Украины. Являй своё искусство комбат четыре!
– Мужики, знаете ли вы, если в слове ром сделать три ошибки, то может получиться матерное слово.
В кабинете установилось гробовое молчание.
Его нарушил сам Шовкань:
– Трембач, мы знаем, что ты, в принципе, не трепач, а мастак виртуозно матерится. Знаем, что в качестве словесной связки ты такую ересь выдумываешь: то брякнешь «мать твою за пузо», то «едрит солдат», то какую-то «кильманда»… Но все эти выступления отличаются одним качеством –чрезмерной убогостью, поэтому засчитать анекдот мы не можем никак, даже при всём моём желании.
– Лады, тогда вот ещё один. Один комдив, конечно, не вы, Владимир Александрович, а другой, возможно командир третьего дивизиона, звонит по телефону своему дежурному. «Дай команду: подать мою машину к штабу, мне надо на совещание в полк». Дежурный по дивизиону звонит дежурному по автопарку: «Лейтенант, подать к штабу газик шефа!» Дежурный по автопарку говорит дневальному: «Выйди в парк и крикни: телегу бугра к штабу!» Дневальный вышел на улицу и заорал: «Тачку нашего пня вызывают к штабу!»
Присутствующие сдержанно хихикнули.
Шовкань хмуро произнёс:
– Короче, Трембач, если ты на комплексных занятиях будешь и дальше обкладывать солдат непотребным матом, то, гад буду, я не посмотрю, что ты мой земляк, обложу тебя с ног до головы взысканиями…. Теперь очередь ещё одного Ивановича, свой анекдот рассказывает командир роты охраны Валерий Иванович Стонгрит .
Заговорил пожилой коренастый капитан, скорей похожий на ходячий прямоугольник:
– Заходит как-то наш Соболюк в городской автобус. Перед его носом одна симпатичная дама в бальзаковском возрасте тотчас же поднимается с места. Соболюк кладёт свою тяжёлую длань на её костлявое плечико и говорит: «Сидите, сидите, мадам!» Она пытается подняться на следующей остановке. Соболюк ей снова: «Я же говорю, сидите, сидите мадам!» Женщина пытается подняться на очередной. «Простите, нельзя ли мне выйти, а то я уже проехала две лишние остановки?»
Кабинет Бугрова заходил ходуном. Смех, наверное, был слышен по всей округе, несмотря на густую стену столетних сосен.
Соболюк не остался в долгу:
– Ты бы, Стонгрит, лучше смотрел бы за своими двумями бабами, которых призвали на службу в твою роту этой весной. Ведь, они при приближении нарушителя к заграждениям кричат не «Стой, кто идет!», а «Стой, а то закричу!»
–Молчи уже, Иван Николаевич, если не в курсах. Они занимаются обслуживанием систем…
– Знаю я, кого они обслуживают… по ночам! – огрызнулся тот.
– Ну, хватит! Устроили балаган! – прикрикнул Шовкань. – Что там у тебя, Носальский?
И, наклонившись к Бугрову, добавил:
– Это наш командир эксплуатационно-ремонтной роты.
Свой анекдот принялся рассказывать тщедушный капитан с черными как смоль волосами:
– Ракетчик выиграл в «Спортлото» сто тысяч рублей. У него спрашивают: «Что будешь делать с такой суммой?» – «Куплю собственную ракету и запущу тёщу в космос».
Видя, что анекдот не произвел никакого впечатления, Носальский тут же приступил рассказывать следующий:
– Вчера я звоню в первую батарею. Да, да, именно в первую, в вашу капитан Хромых. Минут пять никто трубку не брал. Пришлось идти в батарею. Навстречу сам Хромых, я и говорю ему: «Кто у тебя сейчас дневальным стоит?» – «Рядовой Петров!» – отвечает. Я ему: «Накажи разгильдяя, звонил тебе полчаса, трубку гад не поднимает». Он: «Петров ничего не слышит, глухой как рыба» – «Тогда комиссуй его» – «У него отец первый секретарь горкома партии».
– Носальский – ты чего нам туфту несёшь? Какой это анекдот? Это правда жизни! – рассердился Шовкань.
– Пожалейте, Владимир Александрович, не умею я лясы точить.
– Знаешь что, Носальский, нечего постоянно ныть и жаловаться на тяготы армейской службы под самое её окончание, думать надо было в молодости, куда шёл. Самая тяжёлая жизнь у моли. Попробуй летом в жару посидеть хотя бы неделю в шубе, узнаешь почём фунт лиха, – под конец тирады усмехнулся командир дивизиона. – Ну да ладно, пора подводить черту.
– Владимир Александрович, а я? – обиженно проговорил высокий и статный майор, стоявший по левую сторону от командира дивизиона.
– Прости, Кочемазов, – извинился командир дивизиона, а потом обескуражено рявкнул. – Слово имеет замполит!
Заместитель командира дивизиона по политической части Кочемазов Сергей Владимирович принял серьёзное выражение лица и повернулся к Бугрову:
– Фёдор Тихонович, чтобы не превращать нашу встречу в очередной анекдот или балаган, я хочу провозгласить тост за тебя и за нас, офицеров второго ракетного дивизиона. Успехов всем в нашей трудной, но почётной службе на благо Родины!
3
Прошло несколько напряжённых недель.
Дивизион усиленно готовился к армейской проверке.
Не в первый раз свою служебную деятельность командира дивизиона начинался с кабинета Бугрова. А если быть точным Шовкань без спиртного рабочий день уже не начинал. Он заходил в кабинет хмурым и подавленным, а вылетал гордым орлом.
Всё видел, все недостатки замечал и мало того, всех нерадивых офицеров и солдат гонял в хвост и гриву. И весь дивизион крутился как заведённая машина.
Но однажды он завёл с Бугровым особый разговор:
– Привет, Тихоныч, как там дела насчёт картошки? Она у вас становится на ножки? Шучу, конечно. Просто в детстве слышал сатирическое стихотворение об одном колхозном руководителе, который выращивал бульбу и радовался, что она становится всё крупнее, то есть в смысле становится на ноги... Но по поводу ещё одного колхозного руководителя мы ещё когда-нибудь вернёмся. А сейчас дело у меня к тебе есть. Серьёзное… Вопрос в том, что я на тебя очень рассчитываю.
– Не преувеличивайте мои способности, – скромно потупился Бугров.
– Не скрытничай и не ломайся предо мной, как красная девица, ты уже давно из юношеского возраста вышел.
– Что вы хотели? Стихотворение «В лесу родилась ёлочка…» рассказать или танец «Яблочко» сплясать?
– Ну, не ершись, я же вижу, что ты на большие словесные маневры не способен. Хочу поговорить с тобой по душам.
Бугров уловил ситуацию, медленно поднялся, открыл сейф и вытащил из него знакомую десятилитровую канистру.
– Правильно! – чистосердечно улыбнулся Шовкань. – Наливай.
В это время в кабинет кто-то громко постучал. Бугров схватился за канистру, чтобы быстрее засунуть её обратно. Но был остановлен предупредительным жестом.
– Это – Сырбу.
Как только вошёл прапорщик, в просторном кабинете Бугрова сразу стало тесно. Сырбу неторопливо принялся раскладывать свой обычный «реквизит» на знакомое солдатское полотенце.
Однако сценарий, молчаливо предложенный прапорщиком, был тут же отвергнут.
Шовкань требовательно сказал:
–Убирай третий прибор. Мы с Фёдором Тихоновичем будем беседовать тет-а-тет.
– Понял, – понимающе подмигнул Сырбу и хотел незаметно удалиться, хотя слово незаметно в данном случае не ходит. Потому как великан успел мимоходом невзначай перевернуть стул и задел папку с документами Бугрова, которая полетела под стол.
Листочки с противным шелестом расползлись по полу.
Прапорщик испуганно оглянулся.
– Иди уже, – недовольно проворчал Шовкань – главный инженер потом всё уберёт.
Когда прапорщик вышел, они выпили по пол кружке спирта и разговор продолжился.
– Как ты мыслишь, Тихоныч, случайно или нет, ты оказался под моим, так сказать, началом? – хитро прищурил свои острые стального цвета глаза командир дивизиона.
– Ну, на мой взгляд, ничего случайного в мире не бывает. Даже курица на насесте случайно не пукнет.
– Что верно, то верно.
От второй кружки спирта Бугров категорически отказался:
– Командир, я из-за этого добра скоро цирроз печени заработаю.
– Ну, это ты зря. Спирт испокон веков применялся в лечебных целях. Но дело, как говорят, хозяйское. Я выпью. Помнишь поговорку: кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт?
После некоторого молчания, вызванного поглощением закуски, Шовкань продолжил:
– Когда мой бывший главный, Борисов Валерий Михайлович, уходил в полк на повышение, мы с ним, как сейчас с тобой, долго откровенничали. Я его спросил: «Кого мне посоветуешь вместо себя?» Валерий Михайлович задумался. «В принципе, – сказал он, – все ребята из моего инженерного отдела достойны занять должность главного, то есть заместителя командира дивизиона по вооружению. Что Индецкий, специалист по стартовому и двигательному оборудованию, у него почти даже два верхних военных образования, он окончил академию Дзержинского и курсы при Генеральном штабе, что Курицын, электрик, выпускник Можайки, что молодой Миша Воронов, специалист по заправочному хозяйству – все могут следить за ракетным оборудованием не хуже моего. Правда, Миша, пожалуй, не дотягивает. Зелен ещё». Я выслушал Валерия Михайловича и говорю ему. «Раскрываю перед тобой, как на духу, мою сокровенную задумку. Мне нужен не главный инженер тире заместитель по ракетному вооружению, мне нужен человек, пользующийся доверием, как в отделе боевой подготовки дивизии, так и в инженерном отделе полковника Яценко». Вот был ответ Борисова: «Есть в елгавском полку некий Бугров, он давно служит в инженерном отделе этой части, был самым грамотным старшим инженером дивизиона. Его знают и в отделе боевой подготовки дивизии, многие с ним вместе служили, и в отделе главного инженера дивизии, тоже многие с ним служили. Но это не ещё всё. У Бугрова куча знакомых в армейских масштабах. Исключительно грамотный специалист». Тогда я попросил Валерия Михайловича: «Сделай так, когда закрепишься вверху, в управлении полка, чтобы Бугрова перевели сюда, ко мне». Вот и вся история твоего появления у меня. В принципе, я в тебе не ошибся. Люди, месяцами звания ждут, а ты получил майора за две недели, да и допуск к несению боевого дежурства получил за неделю. Естественно, благодаря связям, а может быть и собственной голове».
– Насчёт связей. Любопытная история произошла, когда я сдавал зачёт подполковнику Перебейносу, ответственному за радиоэлектронное противодействие. Он мне задал простейший вопрос: что такое РЭП. Я долго соображал. Вроде, что такое РП, РКН, РС знаю, а почему-то про РЭП ничего не слышал. РП, РС, РКН – типы реле. Я так ему и признался, не слышал, мол. Подполковник чуть ума не лишился. Уже хотел мне двойку ставить. А вы же сами знаете, что полученный неуд автоматически означает – езжай, друг, в свою часть и приедешь через две недели на пересдачу. Это в мои амбициозные планы не входило. Тогда-то я впервые вспомнил о связях. И уже хотел было просить помощи у Зверева, начальника командного пункта дивизии, мы с ним вместе когда-то начинали службу. Как потом до меня дошло, что РЭП – сокращенно означает радиоэлектронное противодействие…
…Фёдор Тихонович долго вертел вилку перед глазами, словно пытаясь в ней что-то разглядеть, а потом снова заговорил:
– Теперь слушайте мою версию перевода в ваш полк. Мне уже за сорок, так уж получилось, не заладилась у нас со Златой, моей супругой, совместная жизнь ещё в самом начале служебной лестницы, то бишь карьеры. Я считаю, что сам виноват в этих семейных запутанных неурядицах, не проявил в чём-то мужской характер. Жена по глупости обратилась в партком. Там, конечно, удивились, что такой тихоня, как я, может вести себя тираном в семье, но на несколько лет мой рост остановился. Нет, вроде бы, я по служебному положению рос. Был инженером-начальником отделения, потом старшим инженером дивизиона, после помощником главного инженера части. Но дальше – увы и ах. Как у Жуль Верна – пятнадцатилетний капитан. Нет, вру, я получил капитана двенадцать лет назад. Но все равно, благодаря этому обращению незадачливой супруги, время оказалось упущенным. Вы ведь знаете, что сынки генералов как тараканы попёрли на лакомые места….
– Кстати, о пятнадцати. Ты говорят, сам лично произвёл пятнадцать пусков ракет. Завидная цифра.
– Да, было дело под Полтавой…
– Но ты ушёл в сторону от своей истории насчёт перевода….
– Ах, да! В последнее время у нас со Златой снова началась кутерьма. Наша младшая дочь, какая-то вся издёрганная взбалмошная, обязательно что-нибудь в школе натворит. И Злата замучила меня своими упрёками, что я мало уделяю внимания семье …
– Видать, ты забыл истину, о которой кто-то из моих подчинённых упоминал: жена должна быть спутницей жизни офицера, а не её хозяйкой, – перебил речь Бугрова командир дивизиона.
– Да, я это понимаю, но и вы поймите, что помощник главного инженера части часто ходит на дежурство оперативным дежурным, то есть фактически заместителем командира дежурных сил целого полка, а в его отсутствие фактически выполняет руководство полком. Тут ещё молодых девчонок-связисток понабирали в часть. Вот она возомнила, что я с кем-то шуры-муры кручу. А может просто не любит меня. Это скорей всего. Ну и я сам частенько не сдерживался. Надоело мне всё, и я согласился на перевод в ваш гвардейский полк.
Шовкань нахмурился
– Слушай Тихоныч ты об этом никому не говори.
– Да кому я нужен…
– А обо мне ты подумал? Ты можешь мою задумку срубить под корень…. А переезжать будешь или разводиться? Ещё раз повторяю, Бугров, жена должна быть твоей спутницей жизни, а не ёё хозяйкой.
– Пока ещё ничего не известно. Как Злата себя поведёт. У нас, ведь, двое детей.
– Ну, ты Тихоныч, только меня, пожалуйста, не пугай. Развод – такая тягомотина, тебя по парткомам да парткомиссиям затаскают. Мне тоже достанется на орехи, мол, воспитывать надо своих подчинённых. Короче, дурдом. Будто взрослого человека можно исправить. Чушь собачья! Пойми, впереди проверка моего дивизиона комиссией главкома ракетных войск. Твоя задача потерпеть немного. С полгода. Если я получаю отличную оценку, пусть даже хорошую, место командира полка в Лиде, это в Белоруссии, для меня кадровиками будет забито.
– Я-то причём?
– Опять двадцать пять. Ты – как маленький. Заинженерился насквозь. Лес рубят, щепки летят. Когда тебя будут сношать политработники, щепки в первую очередь полетят в меня. Теперь ты понял, для чего я тебя пригласил? Уйду в Лидскую дивизию, к бульбашам, – делай что хочешь, разводись, вешайся или ещё какую-нибудь хренотень выдумывай, но после меня. Тихоныч, понял? После меня!
– Понял, понял. После вас хоть потоп.
– А чего? Правильно, как его, Людовик что ли, сказал. Короче, самое главное для осуществления моего плана нам нужно поближе познакомиться с председателем колхоза «Накотне». Название колхоза переводится на русский, как будущее.
– В соответствии с вашими будущими планами, – улыбнулся Бугров.
– Так точно! Твои слова попали в яблочко!