А я познакомился с Калягиным в гримуборной Дома актеров имени А.А. Яблочкиной страшно подумать сколько лет назад. Ну, более четырёх десятилетий – точно. Александр Александрович что-то там решали с Леонидом Филатовым за рюмкой (они приятельствовали еще с тех времен, когда сам Калягин служил на Таганке). Лёня, давно меня уже знавший, пригласил разделить их скромную трапезу. Естественно, нам не хватило, и я со старшинской готовностью сбегал в «Елисеевский».
Ситуация, возможно, не самая благопристойная для нынешнего театрального мэтра России, в некотором смысле главного её актёра хотя бы по должности, но что уж тут поделаешь: жизнь была такова, каковой она была. Хотя по моим нынешним понятиям и при моем сверхтерпимом отношении к Бахусу, как раз и не самая дурная ситуация для знакомства. Положа руку на сердце, должен заметить, что именно встречи с людьми выдающимися, которые (встречи, разумеется), были слегка или сильно «вздобрены» спиртным, остались для меня и наиболее памятными. Не исключаю, что по каким-то особым соображениям нравственности это не лучший способ знакомств и времяпрепровождения, но мне он всю жизнь был по сердцу точно так же, как всю жизнь я любил женщин. И краснеть за то и другое никогда не буду. Впрочем, это всего лишь присказка, сказка будет впереди.
Так вот, при той первой встрече я «снял и первую мерку» с Калягина. Он не особенно сопротивлялся моим расспросам, но и не сильно их поощрял. Типа того говорил, что не стоит, мол, смешивать Божий дар с яичницей: или выпивать, или интервью вести. Лёня Филатов, естественно, был заодно с приятелем. Однако к тому времени и я уже являлся калачом достаточно тертым. Знал, во всяком случае, несколько довольно прозаических истин: ковать железо надо всегда, пока оно горячо; сопливых целовать вовремя; яичко ценно к Христову дню, а ложка - дорога к обеду. Ну, и так далее. К слову сказать, именно неукоснительное следование этим правилам и позволило мне, в конечном итоге, собрать за долгую жизнь, не побоюсь этого определения, во всех отношениях замечательную коллекцию выдающихся личностей, которые упакованы в моей книге «Встречная полоса. Эпоха. Люди. Суждения». Не потерялись среди них и многие мхатовцы. Александр Калягин в том числе.
…Он рос без отца, который умер, когда мальчику исполнился месяц. С первого класса посещал студию художественного слова. Кумирами мальчика были Чаплин и Райкин. Аркадию Исааковичу Саша взял и написал письмо, полное детского восторга и восхищения, но отправить постеснялся, это втайне сделал мама. Маститый сатирик ответил мальчику вполне серьезно и обстоятельно на двух страницах, да еще и фотографию свою прислал. Надо ли говорить, что такое доверительное, не менторское письмо способствовало тому, что Саша укрепился в своей мысли стать актером.
После театрального училища, Калягин работал в театре на Таганке. Очень даже хорошо работал. Несколько главных ролей играл. А потом случился эпизод, о котором мне бывший директор театра Николай Дупак рассказывал: «Саша играл Галилея в очередь с Высоцким. Стеснительный такой был парень. И вдруг просит у меня аж шесть пропусков для друзей из киногруппы. Обычно мы давали актёрам по два пропуска на месяц. Остальные – только как поощрение. В тот раз, за двадцать минут до спектакля, ко мне в кабинет влетает Любимов: «Ставьте Высоцкого, я ему позвонил, он уже подъезжает» - «Нет, Юрий Петрович, сегодня должен играть Калягин и он будет играть» - «А я сказал, Высоцкий!» - «Поймите, дорогой Юрий Петрович, Саша друзей пригласил» - «А мне нас…ать!» - «Но так ведь можно Калягина и потерять. Зачем же плевать парню в душу?» - «Повторяю вам: мне нас…ать!» Ну Калягин через полчаса и принёс заявление об уходе. Удержать его, видит Бог, я пытался, но не смог. Саша, как говорится, не даст мне соврать, что именно так всё и происходило».
Потом Калягин трудился несколько лет в Ермоловском театре. А в 1970 году Олег Ефремов пригласил его в «Современник». Как сам актёр считает, встреча с О. Ефремовым - самое большое в его жизни везение. Сначала Калягин сыграл несколько эпизодических ролей. А в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся...» (Уже во МХАТе) Олег Николаевич поручил артисту главную роль Лени Шиндина. Тогда этот спектакль ставили едва ли не все столичные, да и периферийные театры. По его мотивам был снят даже фильм. Конкуренция Шиндиных на единицу времени и театрального пространства оказалась запредельной. Однако Калягин, безусловно, был лучшим.
Чуть позже по стране пошла мода на спектакли из Ленинианы - приближался восьмидесятый год, ста десятилетняя годовщина со дня рождения Владимира Ульянова. Каждый уважающий себя театр ставил какую-нибудь вещь с участием вождя мирового пролетариата. На эту роль делегировались самые авторитетные артисты уровня Михаила Ульянова или Кирилла Лаврова. Ефремов в спектакле «Так победим!» поручил сыграть Владимира Ильича Александру Александровичу. По этому поводу он мне рассказывал:
- Да ты что, какой Ленин! Когда мне Ефремов впервые об этом сказал, я подумал: шутит, с него станется. Нет, он вполне серьезно начал толковать. Я говорю: Олег Николаевич, ведь на эту роль все мужское население театра в очередь встанет, я-то тут причем с моим откровенно трагикомическим если не эксцентрическим амплуа. К тому же, как назло, еще полнеть начал. А Ефремов мило так улыбается: ничего, мол, сдюжишь, это же не тетушка Чарлей.
В основу этой пьесы положен, как известно, исторический факт: последнее пятнадцатиминутное пребывание Ленина в своем кремлевском кабинете после продолжительной болезни. Здесь, в соответствие с замыслом автора Михаила Шатрова, память вождя воспроизводит наиболее яркие, драматические эпизоды его послеоктябрьской деятельности. И тут что следует подчеркнуть особенно. Если даже обычная, как тогда говорили, социально-бытовая работа Олега Ефремова рассматривалась идеологическими церберами под лупой, то спектакль о Ленине - под микроскопом.
Придрались печатано и изустно сразу: Ленин таким не был. То есть, его, во-первых, неправильно выписал драматург, а уж, во-вторых, неверно сыграл артист Калягин, которому, по здравому размышлению, вообще бы не следовало играть такую исторически, планетарно значимую роль.
...Боюсь, что люди третьего тысячелетия, которым, возможно, придется читать эти строки, не поймут, о чем так длинно судачит автор. Им трудно представить себе, кто такой, вернее, что такое был Ленин при советской власти вообще, а в искусстве, в частности. А всё.
Между тем Александр Калягин сыграл своего Ленина едва ли не лучше всех прочих коллег по цеху. Возможно, и потому, что калягинский вождь на сцене задыхался от гнева и боли, испытывал приступы неудержимой, почти животной ярости, чего никогда на сцене не случалось. То есть, ровно таким сыграл: бушующим и клокочущим, каким Ленин и был в жизни, а не бронзово-слащавым болванчиком, во что его превратила система в верноподданническом раже. Впрочем, то же самое религия сделала с Христом: символ веры никогда не может быть живым и потому хоть в чем-то сомнительным.
В последние годы я встречаюсь с Калягиным сугубо в одностороннем порядке: всегда с интересом слушаю его выступления по ТВ. И вспоминаю, как он мне говорил, с выразительной интонацией, чуть-чуть с хрипотцой:
- Ты понимаешь, я никогда не могу отдаться радости весь. Не могу! У меня это просто не получается. У меня радость всегда подмешивается грустными нотками. В счастливые минуты у меня бывает грустный глаз. Все начинают на меня обращать внимание, успокаивать, ободрять, хвалить. Говорю честно, я не кокетничаю в эти минуты и не напрашиваюсь на комплименты - нет! Для меня это органичное состояние. Я так устроен. У меня это сочетание грусти и радости проходит через все творчество, я как бы постоянно тяготею к трагикомедии. Случается даже, что специально ведешь роль к трагикомической глубине, которая бывает бездонной. И я бываю всегда счастлив, когда, хоть в небольшом кусочке, хоть в маленькой сценке удается достичь этого. Ну, хотя бы как в фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино».
По жизни Александр Калягин достиг очень многого. С 1993 года возглавляет свой собственный театр «Et Cetera». Его постоянно избирают в руководители Союза театральных деятелей. Он вошёл одним из первых в созданную по воле нынешнего Президента Общественную палату Российской Федерации. Словом, Калягин большая фигура в отечественном театральном мире. А это всё, видит Бог, мне лично виделось, между прочим, ещё в его далекой молодости, когда мы втроём выпивали. К слову, в другой раз он мне сказал о своём друге то, чего я никогда не забуду: «Пройдёт время и многие поймут: после того, как Высоцкого не стало, Филатов - самый способный, самый умный и талантливый человек на Таганке. Другой вопрос, что фюрер ЮП (Любимов – М.З.), обжёгшись на молоке, сиречь на Высоцком,- всегда будет дуть на воду. Ему не нужны личности в театре. Он довольствуется «крепкими исполнителями». Поэтому никогда не даст развернуться во всю ширь и мощь на самом деле очень большому творцу, коим является Лёня Филатов».
Надо самому обладать великой душой и глубокой мудростью, чтобы так замечательно и провидчески оценивать творчество другого…
Михаил Захарчук.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 3