Я в этой жизни точно не безгрешна, Но всеми силами стараюсь честно жить, О дружбе и любви я не сужу поспешно, Но преданность себе — умею я ценить.
Я не люблю чужого злого взгляда, Оскала на лице, что душу холодит, Я сплетен не люблю, они как капли яда, Проникнут прямо в кровь и после них знобит.
Я не люблю сарказма и обмана, Ну что поделаешь, такой я рождена, Зато я точно знаю,что мне в жизни надо- Впустить лишь в сердце тех, кому я ТАК НУЖНА!!!
Как стыдно одному ходить в кинотеатры без друга, без подруги, без жены, где так сеансы все коротковаты и так их ожидания длинны! Как стыдно - в нервной замкнутой войне с насмешливостью парочек в фойе жевать, краснея, в уголке пирожное, как будто что-то в этом есть порочное... Мы, одиночества стесняясь, от тоски бросаемся в какие-то компании, и дружб никчемных обязательства кабальные преследуют до гробовой доски. Компании нелепо образуются - в одних все пьют да пьют, не образумятся. В других все заняты лишь тряпками и девками, а в третьих - вроде спорами идейными, но приглядишься - те же в них черты... Разнообразные формы суеты! То та, то эта шумная компания... Из скольких я успел удрать - не счесть! Уже как будто в новом был капкане я, но вырвался, на нем оставив шерсть. Я вырвался! Ты спереди, пустынная свобода... А на черта ты нужна! Ты милая, но ты же и постылая, как нелюбимая и верная жена. А ты, любимая? Как поживаешь ты? Избавилась ли ты от суеты; ...ЕщёЕвгений Евтушенко
ОДИНОЧЕСТВО
Как стыдно одному ходить в кинотеатры без друга, без подруги, без жены, где так сеансы все коротковаты и так их ожидания длинны! Как стыдно - в нервной замкнутой войне с насмешливостью парочек в фойе жевать, краснея, в уголке пирожное, как будто что-то в этом есть порочное... Мы, одиночества стесняясь, от тоски бросаемся в какие-то компании, и дружб никчемных обязательства кабальные преследуют до гробовой доски. Компании нелепо образуются - в одних все пьют да пьют, не образумятся. В других все заняты лишь тряпками и девками, а в третьих - вроде спорами идейными, но приглядишься - те же в них черты... Разнообразные формы суеты! То та, то эта шумная компания... Из скольких я успел удрать - не счесть! Уже как будто в новом был капкане я, но вырвался, на нем оставив шерсть. Я вырвался! Ты спереди, пустынная свобода... А на черта ты нужна! Ты милая, но ты же и постылая, как нелюбимая и верная жена. А ты, любимая? Как поживаешь ты? Избавилась ли ты от суеты; И чьи сейчас глаза твои раскосые и плечи твои белые роскошные? Ты думаешь, что я, наверно, мщу, что я сейчас в такси куда-то мчу, но если я и мчу, то где мне высадиться? Ведь все равно мне от тебя не высвободиться! Со мною женщины в себя уходят, чувствуя, что мне они сейчас такие чуждые. На их коленях головой лежу, но я не им - тебе принадлежу... А вот недавно был я у одной в невзрачном домике на улице Сенной. Пальто повесил я на жалкие рога. Под однобокой елкой с лампочками тускленькими, посвечивая беленькими туфельками, сидела женщина, как девочка, строга. Мне было так легко разрешено приехать, что я был самоуверен и слишком упоенно современен - я не цветы привез ей, а вино. Но оказалось все - куда сложней... Она молчала, и совсем сиротски две капельки прозрачных - две сережки мерцали в мочках розовых у ней. И, как больная, глядя так невнятно И, поднявши тело детское свое, сказала глухо: "Уходи... Не надо... Я вижу - ты не мой, а ты - ее..." Меня любила девочка одна с повадками мальчишескими дикими, с летящей челкой и глазами-льдинками, от страха и от нежности бледна. В Крыму мы были. Ночью шла гроза, и девочка под молниею магнийной шептала мне: "Мой маленький! Мой маленький!" - ладонью закрывая мне глаза. Вокруг все было жутко и торжественно, и гром, и моря стон глухонемой, и вдруг она, полна прозренья женского, мне закричала: "Ты не мой! Не мой!" Прощай, любимая! Я твой угрюмо, верно, и одиночество - всех верностей верней. Пусть на губах моих не тает вечно прощальный снег от варежки твоей. Спасибо женщинам, прекрасным и неверным, за то, что это было все мгновенным, за то, что их "прощай!" - не "до свиданья!", за то, что, в лживости так царственно горды, даруют нам блаженные страданья и одиночества прекрасные плоды.
Жила-была старушка, которая всё время плакала. Её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой.
Когда старушка видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она расстраивалась и думала: «Как же плохо! Погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?»
Если погода была плохая и шёл дождь, она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Если лапша не высохнет на солнце, младшая дочь не продаст ее. И будет худо…»
И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Однажды ей встретился монах, которому стало жаль старушку, и он поинтересовался, почему она так страдает. Женщина выложила ему все свои горести, но монах лишь улыбнулся и сказал:
— Ты только измени свой образ мыслей, погоду ты ведь никак не изменишь: когда светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля буд...ЕщёЖила-была старушка, которая всё время плакала. Её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой.
Когда старушка видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она расстраивалась и думала: «Как же плохо! Погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?»
Если погода была плохая и шёл дождь, она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Если лапша не высохнет на солнце, младшая дочь не продаст ее. И будет худо…»
И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Однажды ей встретился монах, которому стало жаль старушку, и он поинтересовался, почему она так страдает. Женщина выложила ему все свои горести, но монах лишь улыбнулся и сказал:
— Ты только измени свой образ мыслей, погоду ты ведь никак не изменишь: когда светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля будет успешной».
Когда идёт дождь, думай о зонтиках старшей дочери: «Вот и дождь пошёл! Зонтики у дочки наверняка продадутся хорошо».
Старушка очень обрадовалась совету, поблагодарила монаха, и стала поступать согласно рекомендации. С той поры она больше не плакала, а все время радовалась за дочерей, из-за чего радости в жизни прибавилось и у нее, и у ее дочерей, которые никак не могли утешить бедную мать.
Мораль: Все просто, если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним. Стоит только иначе взглянуть на вещи, и жизнь потечёт в ином направлении.
Мгновенна нашей жизни повесть, такой короткий промежуток, шажок, и мы уже не те... Но совесть, совесть, совесть, совесть в любом отрезке наших суток, хотя она и предрассудок, должна храниться в чистоте.
За это, что ни говорите, чтоб все сложилось справедливо, как суждено, от А до Я, платите, милые, платите без громких слов и без надрыва, по воле страстного порыва, ни слез, ни сердца не тая.
Я буду счастливой - я твёрдо решила. Как-будто бы я никуда не спешила. Что было, то было, что будет - то будет, Пусть где-то прибавится, где-то убудет. Я буду счастливой. Я буду, я буду! Живу не спеша, в ожидании чуда...
Притча дня: Рыбак перевозил на лодке одного человека. Пассажир торопил рыбака: – Быстрее, опаздываю на работу! И тут он увидел, что на одном весле написано «Молись», а на другом – «Трудись». – Зачем это? – спросил он. – Для памяти – ответил рыбак. – Чтобы не забыть, что надо молиться и трудиться. – Ну, трудиться, понятно, всем надо, а молиться, – человек махнул рукой, – это не обязательно. Никому это не нужно, зачем терять время на молитву. – Не нужно? – переспросил рыбак и вытащил из воды весло с надписью «Молись», а сам стал грести одним веслом. Лодка закружилась на месте. Вот видишь, какой труд – без молитвы. На одном месте кружимся, и никакого движения вперед. Отсюда понятно: чтобы успешно плыть по бурному житейскому морю, надо крепко держать в руках два весла: молиться и трудиться.
Ста рублей не копил - не умел. Ста друзей все равно не имел. Ишь чего захотел - сто друзей! Сто друзей - это ж целый музей! Сто, как Библия, мудрых томов. Сто умов. Сто высотных домов. Сто морей. Сто дремучих лесов. Ста вселенных заманчивых зов: скажешь слово одно - и оно повторится на сто голосов. Ах, друзья, вы мудры, как Сократ. Вы мудрее Сократа стократ. Только я ведь и сам не хочу, чтобы сто меня рук - по плечу. Ста сочувствий искать не хочу. Ста надежд хоронить не хочу. ...У витрин, у ночных витражей, ходят с ружьями сто сторожей, и стоит выше горных кряжей одиночество в сто этажей.
Мне небо проверки опять посылало, Как только вставала с разбитых колен. Я еле держалась, уже не летала, Но всё ж не сдавалась унынию в плен… Друзья удирали, завидев несчастье В моих потускневших от боли глазах… Казалось, что сердце взорвётся на части, Но небо несло сквозь беду на руках…
И близкие вдруг становились чужими… Чужие своё подставляли плечо… Все беды в судьбе оказались благими… Тех «ангелов» вижу, в ком прятался чёрт… Мне было так страшно, ведь маски слетали, Намордники тоже с фальшивых людей. Мне даже казалось, что на карнавале Устроенном жизнью, я тоже злодей…
Потом огляделась… Разрушены стены… Развалины только и трон опустел… Исчезли шуты, им не жить без арены, А рядом задумчивый ангел сидел… К нему подошла и в глаза посмотрела… Спросила «За что?» и узнала ответ: «Чтоб здесь ты построила всё, что хотела, И с тем, с кем хотела, ошибки здесь нет…»
И я поняла… Бог, как в «золушке» гречку, Отсеял людей, кто с душою пустой… Он мне указал, в ком болото, в...ЕщёПрекрасно! До слез!
Мне небо проверки опять посылало, Как только вставала с разбитых колен. Я еле держалась, уже не летала, Но всё ж не сдавалась унынию в плен… Друзья удирали, завидев несчастье В моих потускневших от боли глазах… Казалось, что сердце взорвётся на части, Но небо несло сквозь беду на руках…
И близкие вдруг становились чужими… Чужие своё подставляли плечо… Все беды в судьбе оказались благими… Тех «ангелов» вижу, в ком прятался чёрт… Мне было так страшно, ведь маски слетали, Намордники тоже с фальшивых людей. Мне даже казалось, что на карнавале Устроенном жизнью, я тоже злодей…
Потом огляделась… Разрушены стены… Развалины только и трон опустел… Исчезли шуты, им не жить без арены, А рядом задумчивый ангел сидел… К нему подошла и в глаза посмотрела… Спросила «За что?» и узнала ответ: «Чтоб здесь ты построила всё, что хотела, И с тем, с кем хотела, ошибки здесь нет…»
И я поняла… Бог, как в «золушке» гречку, Отсеял людей, кто с душою пустой… Он мне указал, в ком болото, в ком речка… Спасибо за тех, кто остался со мной…
Комментарии 16
Но всеми силами стараюсь честно жить,
О дружбе и любви я не сужу поспешно,
Но преданность себе —
умею я ценить.
Я не люблю чужого злого взгляда,
Оскала на лице, что душу холодит,
Я сплетен не люблю, они как капли яда,
Проникнут прямо в кровь
и после них знобит.
Я не люблю сарказма и обмана,
Ну что поделаешь, такой я рождена,
Зато я точно знаю,что мне в жизни надо-
Впустить лишь в сердце тех,
кому я ТАК НУЖНА!!!
Следуйте ему, и пусть ваша жизнь переменится к лучшему!
ОДИНОЧЕСТВО
Как стыдно одному ходить в кинотеатры
без друга, без подруги, без жены,
где так сеансы все коротковаты
и так их ожидания длинны!
Как стыдно -
в нервной замкнутой войне
с насмешливостью парочек в фойе
жевать, краснея, в уголке пирожное,
как будто что-то в этом есть порочное...
Мы,
одиночества стесняясь,
от тоски
бросаемся в какие-то компании,
и дружб никчемных обязательства кабальные
преследуют до гробовой доски.
Компании нелепо образуются -
в одних все пьют да пьют,
не образумятся.
В других все заняты лишь тряпками и девками,
а в третьих -
вроде спорами идейными,
но приглядишься -
те же в них черты...
Разнообразные формы суеты!
То та,
то эта шумная компания...
Из скольких я успел удрать -
не счесть!
Уже как будто в новом был капкане я,
но вырвался,
на нем оставив шерсть.
Я вырвался!
Ты спереди, пустынная
свобода...
А на черта ты нужна!
Ты милая,
но ты же и постылая,
как нелюбимая и верная жена.
А ты, любимая?
Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от суеты;
...ЕщёЕвгений Евтушенко
ОДИНОЧЕСТВО
Как стыдно одному ходить в кинотеатры
без друга, без подруги, без жены,
где так сеансы все коротковаты
и так их ожидания длинны!
Как стыдно -
в нервной замкнутой войне
с насмешливостью парочек в фойе
жевать, краснея, в уголке пирожное,
как будто что-то в этом есть порочное...
Мы,
одиночества стесняясь,
от тоски
бросаемся в какие-то компании,
и дружб никчемных обязательства кабальные
преследуют до гробовой доски.
Компании нелепо образуются -
в одних все пьют да пьют,
не образумятся.
В других все заняты лишь тряпками и девками,
а в третьих -
вроде спорами идейными,
но приглядишься -
те же в них черты...
Разнообразные формы суеты!
То та,
то эта шумная компания...
Из скольких я успел удрать -
не счесть!
Уже как будто в новом был капкане я,
но вырвался,
на нем оставив шерсть.
Я вырвался!
Ты спереди, пустынная
свобода...
А на черта ты нужна!
Ты милая,
но ты же и постылая,
как нелюбимая и верная жена.
А ты, любимая?
Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от суеты;
И чьи сейчас глаза твои раскосые
и плечи твои белые роскошные?
Ты думаешь, что я, наверно, мщу,
что я сейчас в такси куда-то мчу,
но если я и мчу,
то где мне высадиться?
Ведь все равно мне от тебя не высвободиться!
Со мною женщины в себя уходят,
чувствуя,
что мне они сейчас такие чуждые.
На их коленях головой лежу,
но я не им -
тебе принадлежу...
А вот недавно был я у одной
в невзрачном домике на улице Сенной.
Пальто повесил я на жалкие рога.
Под однобокой елкой
с лампочками тускленькими,
посвечивая беленькими туфельками,
сидела женщина,
как девочка, строга.
Мне было так легко разрешено
приехать,
что я был самоуверен
и слишком упоенно современен -
я не цветы привез ей,
а вино.
Но оказалось все -
куда сложней...
Она молчала,
и совсем сиротски
две капельки прозрачных -
две сережки
мерцали в мочках розовых у ней.
И, как больная, глядя так невнятно
И, поднявши тело детское свое,
сказала глухо:
"Уходи...
Не надо...
Я вижу -
ты не мой,
а ты - ее..."
Меня любила девочка одна
с повадками мальчишескими дикими,
с летящей челкой
и глазами-льдинками,
от страха
и от нежности бледна.
В Крыму мы были.
Ночью шла гроза,
и девочка
под молниею магнийной
шептала мне:
"Мой маленький!
Мой маленький!" -
ладонью закрывая мне глаза.
Вокруг все было жутко
и торжественно,
и гром,
и моря стон глухонемой,
и вдруг она,
полна прозренья женского,
мне закричала:
"Ты не мой!
Не мой!"
Прощай, любимая!
Я твой
угрюмо,
верно,
и одиночество -
всех верностей верней.
Пусть на губах моих не тает вечно
прощальный снег от варежки твоей.
Спасибо женщинам,
прекрасным и неверным,
за то,
что это было все мгновенным,
за то,
что их "прощай!" -
не "до свиданья!",
за то,
что, в лживости так царственно горды,
даруют нам блаженные страданья
и одиночества прекрасные плоды.
1959
Когда старушка видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она расстраивалась и думала: «Как же плохо! Погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?»
Если погода была плохая и шёл дождь, она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Если лапша не высохнет на солнце, младшая дочь не продаст ее. И будет худо…»
И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Однажды ей встретился монах, которому стало жаль старушку, и он поинтересовался, почему она так страдает. Женщина выложила ему все свои горести, но монах лишь улыбнулся и сказал:
— Ты только измени свой образ мыслей, погоду ты ведь никак не изменишь: когда светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля буд...ЕщёЖила-была старушка, которая всё время плакала. Её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой.
Когда старушка видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она расстраивалась и думала: «Как же плохо! Погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?»
Если погода была плохая и шёл дождь, она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Если лапша не высохнет на солнце, младшая дочь не продаст ее. И будет худо…»
И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Однажды ей встретился монах, которому стало жаль старушку, и он поинтересовался, почему она так страдает. Женщина выложила ему все свои горести, но монах лишь улыбнулся и сказал:
— Ты только измени свой образ мыслей, погоду ты ведь никак не изменишь: когда светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля будет успешной».
Когда идёт дождь, думай о зонтиках старшей дочери: «Вот и дождь пошёл! Зонтики у дочки наверняка продадутся хорошо».
Старушка очень обрадовалась совету, поблагодарила монаха, и стала поступать согласно рекомендации. С той поры она больше не плакала, а все время радовалась за дочерей, из-за чего радости в жизни прибавилось и у нее, и у ее дочерей, которые никак не могли утешить бедную мать.
Мораль: Все просто, если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним. Стоит только иначе взглянуть на вещи, и жизнь потечёт в ином направлении.
такой короткий промежуток,
шажок, и мы уже не те...
Но совесть, совесть, совесть, совесть
в любом отрезке наших суток,
хотя она и предрассудок,
должна храниться в чистоте.
За это, что ни говорите,
чтоб все сложилось справедливо,
как суждено, от А до Я,
платите, милые, платите
без громких слов и без надрыва,
по воле страстного порыва,
ни слез, ни сердца не тая.
Булат Окуджава
Как-будто бы я никуда не спешила.
Что было, то было, что будет - то будет,
Пусть где-то прибавится, где-то убудет.
Я буду счастливой. Я буду, я буду!
Живу не спеша, в ожидании чуда...
Нам быть собой с людьми не по карману,
Опасно настежь душу раскрывать.
Не лицемерны мы – мы многогранны!
Ведь так краси́вей о себе сказать.
Меняем настроение, как перчатки,
Верней - его симптомы для других,
И с душами вокруг играем в прятки,
Что им до нас? Как, впрочем, нам до них...
Мы боль свою не придадим огласке,
Наденем покраси́вее наряд,
Наденем маску.
Здесь повсюду маски!
Какой шикарный, скорбный маскарад!
А как влекут заветные подмостки:
Будь клоуном смешливым, мудрецом!
Стань для толпы, кем нужно: скромным, броским,
Играй! Играй!
А слезы... все потом.
И так живем меняя настроения,
Меняя ловко маски для людей.
И, кстати... есть одна на воскресенье,
Которая всех ярче и страшней.
Маргарита Коломийцева
Не мчись, как вихрь, минуя чье-то сердце,
Угнаться торопясь за синей птицей.
Кому-то не хватило в мире места,
Вот, кто-то у дороги примостился
Совсем один, без друга и без брата,
С протянутой рукой, легко одетый.
Заметь его, ему так мало надо:
Тепла немного и немного света.
Заметь его. Смотри себе под ноги:
Как много нищих и больных на свете!
Жизнь повернется - сядешь у дороги
И кто-то обязательно заметит.
Маргарита Коломийцева
www.kolomiytseva.com
Рыбак перевозил на лодке одного человека. Пассажир торопил рыбака: – Быстрее, опаздываю на работу!
И тут он увидел, что на одном весле написано «Молись», а на другом – «Трудись».
– Зачем это? – спросил он.
– Для памяти – ответил рыбак. – Чтобы не забыть, что надо молиться и трудиться.
– Ну, трудиться, понятно, всем надо, а молиться, – человек махнул рукой, – это не обязательно. Никому это не нужно, зачем терять время на молитву.
– Не нужно? – переспросил рыбак и вытащил из воды весло с надписью «Молись», а сам стал грести одним веслом. Лодка закружилась на месте.
Вот видишь, какой труд – без молитвы. На одном месте кружимся, и никакого движения вперед. Отсюда понятно: чтобы успешно плыть по бурному житейскому морю, надо крепко держать в руках два весла: молиться и трудиться.
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Сергей Есенин
стремилась так неодолимо
в любовь — волшебную страну,
где назовут меня любимой,
где бесподобен день любой,
где б не страшилась я ненастья.
Прекрасная страна — любовь.
Ведь только в ней бывает счастье...
...Пришли иные времена,—
тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла, любовь — страна,
где каждый человек — притворщик.
Моя беда, а не вина,
что я наивности образчик.
Любовь — обманная страна,
и каждый житель в ней — обманщик.
Зачем я плачу пред тобой
и улыбаюсь так некстати...
Неверная страна — любовь.
Там каждый человек — предатель.
Но снова прорастет трава
сквозь все преграды и напасти.
Любовь — весенняя страна,
и только в ней бывает счастье.
Эльдар Рязанов
Ста рублей не копил - не умел.
Ста друзей все равно не имел.
Ишь чего захотел - сто друзей!
Сто друзей - это ж целый музей!
Сто, как Библия, мудрых томов.
Сто умов.
Сто высотных домов.
Сто морей.
Сто дремучих лесов.
Ста вселенных заманчивых зов:
скажешь слово одно -
и оно
повторится на сто голосов.
Ах, друзья,
вы мудры, как Сократ.
Вы мудрее Сократа стократ.
Только я ведь и сам не хочу,
чтобы сто меня рук - по плечу.
Ста сочувствий искать не хочу.
Ста надежд хоронить не хочу.
...У витрин, у ночных витражей,
ходят с ружьями сто сторожей,
и стоит выше горных кряжей
одиночество в сто этажей.
Юрий Левитанский
Бог не пошлет мне больше боли,
Чем я смогу перенести.
Все бури и печаль - по воле,
Могущего меня спасти.
Я верю в Бога. Кто посмеет,
Фундамент мой поколебать?
Он держит все. Он всем владеет.
Он силен и сейчас спасать.
Мне каждый день открыт источник,
Дарящий щедро благодать.
В нем ровно столько, сколько точно,
Мне нужно, чтобы устоять.
Бог неизменен. Пусть смеется
Умелый враг. Я не одна.
От Бога сила мне дается,
А я лишь только брать должна.
Он не пошлет мне больше боли,
А лишь по капле, по одной.
И в каждой капле - Божья воля.
И каждую Он пьет со мной...
Маргарита Коломийцева
www.ritapoems.org
Мне небо проверки опять посылало,
Как только вставала с разбитых колен.
Я еле держалась, уже не летала,
Но всё ж не сдавалась унынию в плен…
Друзья удирали, завидев несчастье
В моих потускневших от боли глазах…
Казалось, что сердце взорвётся на части,
Но небо несло сквозь беду на руках…
И близкие вдруг становились чужими…
Чужие своё подставляли плечо…
Все беды в судьбе оказались благими…
Тех «ангелов» вижу, в ком прятался чёрт…
Мне было так страшно, ведь маски слетали,
Намордники тоже с фальшивых людей.
Мне даже казалось, что на карнавале
Устроенном жизнью, я тоже злодей…
Потом огляделась… Разрушены стены…
Развалины только и трон опустел…
Исчезли шуты, им не жить без арены,
А рядом задумчивый ангел сидел…
К нему подошла и в глаза посмотрела…
Спросила «За что?» и узнала ответ:
«Чтоб здесь ты построила всё, что хотела,
И с тем, с кем хотела, ошибки здесь нет…»
И я поняла… Бог, как в «золушке» гречку,
Отсеял людей, кто с душою пустой…
Он мне указал, в ком болото, в...ЕщёПрекрасно! До слез!
Мне небо проверки опять посылало,
Как только вставала с разбитых колен.
Я еле держалась, уже не летала,
Но всё ж не сдавалась унынию в плен…
Друзья удирали, завидев несчастье
В моих потускневших от боли глазах…
Казалось, что сердце взорвётся на части,
Но небо несло сквозь беду на руках…
И близкие вдруг становились чужими…
Чужие своё подставляли плечо…
Все беды в судьбе оказались благими…
Тех «ангелов» вижу, в ком прятался чёрт…
Мне было так страшно, ведь маски слетали,
Намордники тоже с фальшивых людей.
Мне даже казалось, что на карнавале
Устроенном жизнью, я тоже злодей…
Потом огляделась… Разрушены стены…
Развалины только и трон опустел…
Исчезли шуты, им не жить без арены,
А рядом задумчивый ангел сидел…
К нему подошла и в глаза посмотрела…
Спросила «За что?» и узнала ответ:
«Чтоб здесь ты построила всё, что хотела,
И с тем, с кем хотела, ошибки здесь нет…»
И я поняла… Бог, как в «золушке» гречку,
Отсеял людей, кто с душою пустой…
Он мне указал, в ком болото, в ком речка…
Спасибо за тех, кто остался со мной…
Ирина Самарина-Лабиринт, 2013u
В себя, как в книгу, посмотрите пристально:
Какие чувства душу бередят?
Какие мысли, притворившись истиной,
Греховные наклонности таят?
Какая радость радуется мщению?
Какое рвенье завистью горит?
Какое лицемерное служение
О мелочных амбициях кричит?
Какой покой оделся в равнодушие?
Какая ревность превратилась в месть?
Как часто мы, в путях своих заблудшие,
Хотим казаться лучше, чем мы есть.
Как часто мы по недосмотру путаем
Добро и зло, закон и благодать.
Свой ум окутав шёлковыми путами
Религиозности, не рвёмся воскресать
С Христом.
Нам хорошо быть мёртвыми,
Чтоб не работать над своей душой.
Нам нравится быть грубыми, и чёрствыми
И строгими с другими, не с собой.
В религиозности своей забыв о милости,
За истину соседу вырвем глаз.
И рвёмся в небеса своими силами,
И осуждаем тех, кто не за нас.
Ах, как же мы, такие совершенные,
Забыть смогли, вкусив даров благих,
Кого Христос именовал блаженными,
С кем хлеб делил, кому прощал грехи?
Ах, как же мы, такие безуп...ЕщёРелигиозники
В себя, как в книгу, посмотрите пристально:
Какие чувства душу бередят?
Какие мысли, притворившись истиной,
Греховные наклонности таят?
Какая радость радуется мщению?
Какое рвенье завистью горит?
Какое лицемерное служение
О мелочных амбициях кричит?
Какой покой оделся в равнодушие?
Какая ревность превратилась в месть?
Как часто мы, в путях своих заблудшие,
Хотим казаться лучше, чем мы есть.
Как часто мы по недосмотру путаем
Добро и зло, закон и благодать.
Свой ум окутав шёлковыми путами
Религиозности, не рвёмся воскресать
С Христом.
Нам хорошо быть мёртвыми,
Чтоб не работать над своей душой.
Нам нравится быть грубыми, и чёрствыми
И строгими с другими, не с собой.
В религиозности своей забыв о милости,
За истину соседу вырвем глаз.
И рвёмся в небеса своими силами,
И осуждаем тех, кто не за нас.
Ах, как же мы, такие совершенные,
Забыть смогли, вкусив даров благих,
Кого Христос именовал блаженными,
С кем хлеб делил, кому прощал грехи?
Ах, как же мы, такие безупречные,
Такие благородные на вид,
Не просто разучились человечности,
А полностью забыли о любви?
Маргарита Коломийцева