КОНКРЕТИЗАЦИЯ ОДНАКО.

В то время командование КВФ было увлечено конкретизацией работы офицеров флотилии и своей лично. Приведены эпизоды осени 1977 года. Порой это приобретало демонстративные формы. Так, например, уже упомянутый контр-адмирал Лукьянов, стоя на шкафуте МПК – 143, в ожидании машины (корабль стоял первым корпусом к пирсу “Шпора”), чтобы скоротать время заглянул в один из кранцев на передней переборке кормовой надстройки. В мирное время содержимое кранца должно находиться в химической кладовой, а кранец быть пустым и чистым. Адмирал не обязан был знать о назначении кранца, но то, что он там увидел, не соответствовало ни чистоте, ни пустоте. Там лежал цепной стопор для стальных швартовных тросов и промасленные рабочие рукавицы шкафутовой швартовной группы. На всё это с возмущением было указано мне, ибо я был рядом с ЧВС. Я и сам знал, как надо содержать кранцы (одновременно помня, что природа не терпит пустоты). Популярный обзор достижений морской культуры, в исполнении самого ЧВСа (члена военного совета), и озвучивание мнения Партии и Правительства по этому поводу внезапно прервался, в связи с прибытием автомобиля, который был, безусловно, важнее воспитания подчиненных. После убытия адмирала я вызвал к кранцу помощника, командира шкафутовой группы - начальника РТС, боцмана и всю шкафутовую группу. Этой аудитории была прочитана короткая, но энергичная лекция тоже о морской культуре и морской практике, в разрез которой содержался вышеназванный кранец. Я, закончив речь, приказал помощнику разобраться по команде, что и было сделано. Через неделю ЧВС просто проходя через наш корабль, на соседний корабль, вспомнил о кранце (конкретность в работе!) и приказал открыть его. Взору адмирала предстала стерильная белизна внутренности кранца. Не веря своим глазам, он заглянул в него сверху вниз (кранец был примерно на высоте уровня плеч) и на дне обнаружил выполненную красным трафаретом надпись: “Кранец имени к/а Лукьянова”. Шум был большой, но состава преступления не было. Надпись закрасили на глазах у адмирала, расследований не проводили (хватило ума не афишировать матросскую шутку).
Первый заместитель Командующего Флотилией контр-адмирал Скворцов то же практиковал конкретность в работе. Однажды после возвращения из района боевой подготовки, дежурному кораблю, на котором выходил в море Скворцов, потребовалось пополнить запасы топлива, так как запасы на дежурных кораблях должны быть не ниже неснижаемых. Топливный склад находился в Авачинской губе, но и внутри бухты погода была довольно свежая. Подходы к топливному причалу были осложнены двумя затопленным с северной стороны, в незапамятные времена, торпедными катерами. Но, тем не менее, решили швартоваться, так как на следующий день планировался еще один выход в море. Я сделал необходимый запас на снос ветром, своевременно, по рекомендации штурмана отдал якорь, и вообще весьма прилично подвел корму корабля к причалу на дальность подачи бросательных концов, и они были поданы. Но особенностью этого топливного склада было то, что охранялся он ВОХР, укомплектованной женщинами. Проще говоря, бросательные концы не кому было принять и как следствие, не кому было принять и швартовные концы. Швартовку пришлось прекратить потому, что ветром сносило корабль как раз на затопленные катера. Скворцов приказал отойти на безопасное расстояние (хотя это было бы выполнено и без его вмешательства), стать на якорь и собрать офицеров в кают-компанию для разбора “неудачной” швартовки. Я был обвинен в заходе на швартовку без предварительно принятого графического решения на карте! В общем, то рутинная процедура швартовки к топливному причалу, не требовала решения на карте даже в свежую погоду, но адмирал всегда прав. Поэтому офицеры аж целых трёх штабов (флотилии, бригады, дивизиона) и корабля, конечно, ретиво принялись излагать “гениальный” замысел командира на швартовку на карте и в цвете. Когда решение на швартовку было готово, его все, кому положено подписали, утвердили, согласовали и доложили Скворцову (потеряли минут сорок и испортили карту). “Вот теперь другое дело” - сказал первый зам., разрешил сняться с якоря и следовать на повторную швартовку. Кстати и ветер ослабел. Но к этому времени даже женская ВОХРа смогла разглядеть флаг Командующего Флотилией на рее нашего корабля (Скворцов в это время оставался за Командующего) и встреча на пирсе была вполне подготовлена, поэтому и швартовка была удачной. Опять разбор на этот раз выполнения ранее принятого правильного решения. В итоге Скворцов сказал: “Вот, товарищи офицеры, следовало только принять решение на карте, и обстановка резко изменилась в лучшую сторону”. “Командир у вас есть что добавить?”. “Есть - сказал я - дело, товарищ адмирал, в том, что изменился ветер за время принятия решения и поправку на ветер я, как и в первый раз брал “на глаз”, исходя из своего личного опыта управления кораблём проекта 1124, а не из решения на карте”. Конечно, после таких высказываний отношение адмиралов к командирам лучше не становится. Контр-адмирал оказался злопамятным. И проявил эту черту своего характера когда стал Командующим Сахалинской Флотилии, а я в это же время привёл в Заветы Ильича МПК-155 после приёмки его от промышленности. А ещё Скворцов постоянно требовал от командиров “Альбатросов” нахождения не у экрана МИЦ – 224 или РЛС “Дон”, а на одном из крыльев ходового мостика (со стороны вероятной навигационной опасности), вплоть до наказаний. Однажды выполнение его требования (вошедшего в привычку, к сожалению) сыграло со мной злую шутку, но это было уже не на Камчатке.
Так как Флотилия готовилась к зиме, то был собран Военный Совет, посвященный в основном этому вопросу, были приглашены и командиры кораблей. Докладывал начальник МИС (морской инженерной службы) флотилии, полковник. Речь шла об утеплении казарм, создании запасов угля и мазута, ремонте и строительстве котельных и трубопроводов. Приглашенные командиры кораблей дружно сидели в последних рядах, и им это было не интересно, так как их корабли были всепогодными и всесезонными. Да и приглашены они были на последний вопрос, на котором, им в назидание, должны были образцово - показательно снять с должности командира торпедного катера - большого жизнелюба, гуляку и бабника. И вдруг Командующий КВФ вице-адмирал И.М. Капитанец, председатель Военного Совета, обращает внимание на какую-то неконкретность в докладе начальника МИС. Доклад полковника прерывается речью Капитанца о конкретности в его работе и работе всего Военного Совета. В конце речи он нашёл взглядом командира 114 бригады кораблей ОВР капитана второго ранга Л. И. Головко “Да, кстати, Головко, этот матрос с “Альбатроса 2”, как его фамилия?” Секретарь военного совета громким шепотом подсказывает: “Шайдуров”. “Так вот этот матрос Шайдуридзе выучил свою книжку “Боевой номер” или нет?”. “Так точно, товарищ командующий, выучил” - ответил комбриг. Капитанец еще поискал взглядом в зале: “Кто у нас тут есть из радиотехнического отдела?” Нашёлся капитан третьего ранга Македонский. “Македонский” - обратился к нему Командующий - возьмите мою машину, хотя нет, возьмите машину начальника штаба, поезжайте на “Альбатрос 2”, найдите этого матроса, как его там (Шайдуридзе - подсказывает секретарь) да этого матроса Шайдуридзе и проверьте знает ли он Книжку “Боевой номер””. “Есть” - ответил Македонский и быстро вышел из зала. Военный Совет шёл своим чередом. Полковник из тыла флотилии докладывал о героической готовности вверенных ему подразделений к встрече зимы. А я подсчитывал: 20 минут на езду туда, 20 там и 20 на обратную дорогу. Так и получилось. Где-то через час с небольшим возвратился Македонский. Доклад был прерван в очередной раз и все внимание аудитории обратилось на диалог между командующим и Македонским. “Так, Македонский, выучил ли наш “герой” книжку “Боевой номер?” - спросил Капитанец. “Так точно, товарищ, командующий - выучил на “отлично” - докладывает Македонский. “Вот, товарищи офицеры, - говорит вице-адмирал Капитанец - потребовалось личное вмешательство Командующего Флотилией(!) для того чтобы, в общем, то не плохой матрос - сын грузинского народа (сделанный грузином Шайдуридзе лично Командующим на глазах у ничего не понявшего зала) выучил, наконец, книжку “Боевой номер”. Вот так последовательно и настойчиво должен работать каждый из нас на своем месте” - сказал Командующий и взглядом из подлобъя обвел притихшую аудиторию. “Продолжайте доклад, товарищ полковник”. И Военный Совет продолжил рассмотрение первого вопроса, предвкушая спектакль, который может разыграться на последнем вопросе.
Маленький кранец (ящик с верхней крышкой) у левого плеча матроса в робе и есть тот самый "Кранец им. к-а Лукъянова".