Родня
Василий Никанорович был стар, дитя послевоенных лет. Но дряхлым себя не считал. Наоборот, старался «быть в строю», как он сам это называл. Вот только одиночество изматывало. С тех пор как Нюру похоронил, прошло больше трех лет, а душа тосковать не перестала. Не научилась.
Да и сын единственный Игорь далеко. Раньше-то приезжал чуть не каждое лето со своего Дальнего Востока, а как сам дедом стал, да еще на вторую работу устроился, чтобы дочери помогать, так и приезжать перестал. Звонками отделывался.
Двойняшки у дочки Игоря родились. Правнучки, стало быть, Василия Никаноровича. Но их он видел только на фото, крошечными совсем. Вот она, жизнь, продолжается. У них с Нюрой сын, у него дочь, у той двойня. Родня… Но как же они далеки, будто в другом мире живут, на другой планете.
Василий Никанорович сидел у окна в своем стареньком кресле и размышлял, вспоминал прожитое. Вот он мальчишка босоногий играет с ребятней в войнушку. Штаны на резинке от голода спадают. Утром как каши поел, так и все. Теперь ждать, когда папка с работы придет. Тогда борщ будет или картошка жареная на сале.
Краюху хлеба мамка еще даст, водой из колонки запьет и снова в бой. Но хорошее было детство, веселое. Ребятни в округе много было. Тогда, сразу после войны, детей с удовольствием рожали, пополняли население. По соседству Бирюковы жили. Девочка у них была, его ровесница. Верой звали.
Ох и влюбился же он в эту Веру, прямо с малолетства. А она в семнадцать лет, сразу после школы замуж вышла и сына родила. Шушукались тогда соседи: рано, мол, созрела Верка, ох рано! А он рыдал в подушку от безответной любви своей и этого Гришку, матроса, мужа ее, ненавидел!
Но и это прошло. Как в армию ушел, так и забыл про Верку. Служба дала ему много в плане возмужания и крепости духа, но и отняла тоже очень ценное. Точнее, не армия отняла, а время, в которое служил. Вспомнил Василий, как в часть доставили телеграмму для него: «Отец умер. Мама».
Потом все как в тумане: самолет, электричка, бегом до дома. А вокруг тишина и не верилось, что это правда. Вот сейчас отец выйдет на крыльцо и скажет:
- Ну что, пострел, прибёг домой? Заходи, ужинать будем…
Но не скрипнула дверь, молчали глазницы окон. Поднялся по родному крыльцу, вошел в дом. Венки кругом, мама на шею кинулась, рыдает. А у него ни слезинки! Только одна ноющая боль в груди и мысль пронзает: «На кого же ты покинул нас, батя? Почему так рано?»
А в комнате лежит он, человек, который дал ему жизнь, воспитал, поднял на ноги. Человек, который любил его и которого любил он сам, которым гордился…
Василий обнял мать, успокоил. Похоронили отца, поминки справили. Тяжелое было время.
Но жизнь-то продолжается, хотя на душе остаются рубцы, они не вылечиваются ни временем, ни молитвами. Он-то не молился, конечно, это матушка по ночам себя крестом осеняла, да молитвы читала. Тихонечко так, думала, что он не слышит.
Закончилась его служба, вернулся домой. У Верки уже дочка бегает, Григорий важный такой с ней за ручку по улице вышагивает. Василий на завод слесарем устроился, взяли с дорогой душой. Вскоре Нюру встретил. Вечером с работы шел, а к девушке малолетки на улице пристали: дай денег, а то получишь!
Разогнал он их в два счета, до дома проводил. А через год женился!
Только порадоваться не успел: молодую жену в дом привел, а маманя заболела. Слегла и не встала больше. Полгода они с Нюрой ухаживали за ней, поднять пытались. Но болезнь проклятущая не сдалась, и врачи руками разводили: не жилец, смиритесь.
А как смириться? С горем разве можно смириться? Не стало мамы. Хорошо, что Нюра рядом, с животиком уже. Но сердобольная очень, заботливая. Спасла его от хандры. А вскоре Игорек родился!
А Верина дочка Зоя уже в школу пошла. Вся жизнь до поры до времени у него на глазах проходила: и ее, и своя. Здоровались как старые друзья. С Нюрой только Вера не подружилась, как и он с Григорием. Хоть и жили соседями.
Дети выросли. Зоя замуж вышла, уехала из родительского дома. Потом Игорь подрос. В армию забрали, на Дальний Восток служить отправили. Но оттуда он не вернулся. Уж больно места понравились. Работу там нашел, институт заочно окончил, женился.
Так и отпочковался сын. Они с Нюрой вдвоем остались. Пожалели, что один ребенок у них. Была бы еще дочка, она бы рядом где-то жила, родная кровиночка. А так… Короткие приезды сына и особенно отъезды больше расстраивали Нюру, чем радовали.
Вон у соседей дочка, Зоя, далеко не уехала. Почти все выходные и праздники с родителями проводит. Радость-то какая!
Только нет уж никого, ни Веры, ни Григория. Дом на Зою остался, как дачу его используют. То на шашлыки компанию привезут, то сами на праздники приедут с дочуркой.
Эх! Как жизнь быстротечна! Вот и сидит Василий у окна, вспоминает. А что ему еще остается? Как вздремнет, так и снится ему и детство, и юность, и Вера, и вся жизнь снова и снова перед глазами проплывает, как в кино.
Никто не забыт, и ничто не забыто.
Горько только очень просыпаться от своих сновидений. Все ведь как наяву кажется ему. Глаз не открывает Василий Никанорович, не хочет с прошлым расставаться. А тут слышит, стук в дверь.
- Заходите, кто там? Не заперто, - кричит он, тяжело поднимаясь с кресла.
И тут заходит она, Вера! Он глаза трет, ничего после дрёмы понять не может. Только что во снах ее видел и на тебе!
- Дядя Вася, здравствуйте. Узнали? Зоя я, Чижова. Дочка Веры, соседки вашей. Не помните меня?
- Да как же не помнить? Проходи, дочка. Навестить пришла?
Как же он так обознался? Ну вылитая Вера! Или это он сослепу так решил? Чайник поставил, Зоя коробку конфет достала.
- Как вы тут один-то? Мама мне много про вас рассказывала. Просила не забывать, заходить иногда. Вот приехала дом проведать и к вам.
Они пили чай, а Василий Никанорович смотрел на нее и диву давался. Вот ведь как жизнь повторяет все! Невольно взглянул на портрет сына на стене. И Игорь на него похож, как и Зоя на свою мать.
- Мы с мужем решили квартиру дочке оставить, а сами хотим сюда перебраться. Будем соседями, - сказала Зоя.
И такое тепло растеклось у него по душе, такая радость! Да, совсем по-другому, новой волной, но жизнь вернулась на круги своя.
Вскоре они и впрямь переехали. Андрей у Зои рукастый мужик. Два ремонта за месяц сам сделал: в своем доме, и в его, Василия. Чистота, красота. Все побелено, покрашено. Денег не взял.
- Одной семьей будем, - говорит он, а у Василия слезы на глазах.
Летом неожиданно его сын с невесткой и с правнучками прикатили. Такую-то дорогу осилили! Ну ничего, места всем хватило! Большой пир с соседями закатили!
И все так по-доброму, по-родственному. Словно и не было этих лет, будто все вернулось, а старость отступила. Только воспоминания жгут душу. Но они вот, воплотились в живых людей: детей, внуков, правнуков.
Продолжается она, жизнь! И пока ноги носят по этой земле, надо жить и чувствовать ее вкус, запах, осязать те нити, которые связывают и прошлое, и настоящее. Василий Никанорович осязал их очень явственно.
Сын с невесткой с собой позвали.
- Давай, отец, дом продадим и к нам переедешь. Мы тебе там домишко прикупим, если захочешь!
Да разве ж он поедет? Нет. Тут его жизнь, тут Нюра похоронена, Вера… Вся его жизнь тут прошла. Зоя теперь вместо Веры рядом, живое напоминание о тех годах, когда он был молод, полон сил и желания жить.
Вот и сейчас оно к нему вернулось. И хочется жить здесь, на родной земле, у своего истока. Игорь с женой и внучками уехали. На его восьмидесятилетие обещали снова приехать. Василий Никанорович всплакнул, проводив их.
Но тут пришла Зоя и позвала на пироги. Собрался он, переоделся, приосанился. И бодрой походкой пошел в соседский дом, где его ждали с дорогой душой и открытым сердцем. Словно родня!
А что ему, старику, еще нужно? Лишь бы дети, внуки и правнуки были здоровы, а в соседском доме не гас свет в окнах. Значит, жизнь продолжается.
Быть стариками — не простая штука.
Не все умеют стариками быть.
Дожить до старости — ещё не вся наука,
Куда трудней достоинство хранить…
Андрей Дементьев
Автор : Лариса Джейкман
Нет комментариев