Суровая расправа над жителями захваченного Лиможа, которой нельзя верить

Уникальное средневековое явление: класс несвободных рыцарей

Может ли крепостной человек получить титул рыцаря? Как показывает история, это возможно. Рыцарство такой публике давали вынужденно...
Как стать средневековым рыцарем в Средние века? Да очень просто – родиться им. Сословность иной схемы не предполагала. Если только вы не в Англии, в которой довольно долго сохранялась практика посвящения в рыцари за боевые заслуги со всеми вытекающими, вроде почета и привилегий. Впрочем, в германских землях имелся свой вариант, отличный от общепринятой мировой практики. Речь об особом рыцарском сословии – министериалах. Которые вроде как и рыцари, но лично несвободные. Настолько, что куда ближе к крепостным, чем к привилегированной публике.
Скажем, они служили и получали за свою службу землю. Но добровольно покинуть службу не могли. Да и женились не по своему выбору – как хозяин постановит, так и случится. И все же это были рыцари, участвовавшие в походах, сражениях и выполнявшие вполне себе рыцарские функции. Так как их отличить от свободных, привычных всем рыцарей?

Суровая расправа над жителями захваченного Лиможа, которой нельзя верить

Столетняя война, начавшаяся в 1337 году, шла неспешно. Экономики средневековых государств не могли выдержать затяжных боевых действий, так что стороны регулярно договаривались о перемириях и довольно часто соблюдали их условия. Но это касалось Англии и Франции непосредственно. А ведь был, если можно выразиться, и третий участник этой большой игры.
Захватив довольно приличный кусок Франции, Англия старалась держать на ее территории несколько постоянных гарнизонов. Как правило, те охраняли зону высадки и потому находились в портовых городах. Но была еще Нормандия, дворянство которой жаждало независимости от французской короны. А также считало себя в родстве с короной английской, отчего частенько принимало сторону пришельцев из-за проливов. Поэтому, как только наступало перемирие, французские короли норовили покарать изменников. Или, на худой конец, перетянуть их на свою сторону. Что нормандцы охотно исполняли – в зависимости от того, что выгоднее в той или иной ситуации. И такое флюгерное поведение перенимали многие – возможность выжить между двух огней. Гасконь, к примеру, играла роль разменной монеты и ее даже меняли на другие земли, завоеванные англичанами. И оттого ее представители успели за это военное столетие поменять подчинение не по разу.

Метель, которая могла уничтожить армию Наполеона

Мировой истории известен ряд крупных сражений, в ход которых вмешивалась погода, внося серьезные коррективы. Пожалуй, самым ярким примером подобного вмешательства свыше можно считать битву при Прейсиш-Эйлау - кровопролитную встречу русской и французской армий в 1807 году у небольшого городка в Восточной Пруссии (ныне: Калининградская область, город Багратионовск).
В первый день боев стороны бились за позиции в самом Эйлау, который в итоге остался за Наполеоном. Ранним утром следующего дня русские войска под руководством генерала Беннигсена уже стояли близ городка в полной боевой готовности, наведя артиллерию на врага. Чей плотный огонь вынудил французов действовать, хотя к тому моменты важные силы маршалов Даву и Нея находились в пути.
Как только авангард корпуса Даву подобрался к месту битвы и начал спешно формировать боевые порядки, Наполеон задействовал дивизии Сульта. А после, чтобы помочь солдатам Даву разбить русский левый фланг, император отправил в бой цельный корпус маршала Ожеро. Последнему предписывалось отрезать часть армии Беннигсена от центра. Но что-то пошло совсем не по плану.
Начав движение, люди Ожеро попали во внезапно поднявшуюся метель, которая их полностью дезориентировала. Говорят, не то что врага не было видно - спину впереди шагающего товарища с трудом могли разглядеть. Отчего французский корпус из около 15 тысяч человек сместился на пару сотен шагов левее, хотя следовало двигаться правее, к левому крылу русских.
Так заплутавший Ожеро, когда стихия подутихла, оказался аккурат перед центральной, наиболее многочисленной батареей генерала Беннигсена из 72 орудий. Артиллерийские расчеты сами удивились такой удаче и сразу принялись осыпать ошеломленных французов ядрами. Особо и пристреливаться не пришлось - враг был как на ладони. Так русские пушки только в этом эпизоде записали на свой счет не меньше 5 тысяч убитыми и ранеными.
Дело шло к катастрофе. И тогда Наполеон, обращаясь к маршалу Мюрату, спросил: "Неужели вы позволите им разбить нас?". После чего на русские полки обрушились силы многотысячной кавалерии - не меньше 80 эскадронов или 11 тысяч всадников. А в лихих кавалерийских атаках Мюрат был действительно хорош, и в тот февральский день он не подвел своего императора.