Война. Как страшно звучит это слово. В 2025 году наша страна празднует 80-ю годовщину со Дня Победы в Великой Отечественной войне. Проходят годы, сменяются поколения, но в сердцах потомков должна жить память о тех людях, которые воевали, которые отдали жизнь за нашу Родину. Нет ни одной семьи, которую не затронула война. На фронт провожали отцов, мужей, братьев и сестёр, детей. Дети того поколения старались победить врага, лично участвуя в войне с врагом, порою приписывая себе лишний год, а также работали в тылу, они трудились порою от зари до зари. Трудная им досталась доля детям войны. А были дети, которые родились в период с 1941 по 1945 годы. Они тоже дети войны. Проект Указа гласит, что к категории дети войны относятся люди, рожденные с 22 июня 1928 года по 3 сентября 1945 года. О детях, рождённых в годы Великой Отечественной войны в моей семье, хочу поведать сегодня, они не получат выплат, льгот, их сегодня нет с нами, тяжелое военное детство сказалось на их здоровье, они ушли из жизни молодыми. Они заслуживают дань уважения и память потомков. Веду рассказ для своих детей, детей моих дяди и тёти, для детей их детей. Двоюродный братишка моей мамы, сын Бужи Чойдоровны, Мункуев Ванчик Санжиевич родился в 1941 году. Бужи Чойдоровна, оставив маленького сына Ванчика своей сестре Жигмит Чойдоровне, вынуждена была работать чабаном. Если, кто не знает насколько это трудная работа, то скажу, колхозное стадо овец нужно выгонять рано на рассвете, летом, это около 4-х или 5-и часов утра, нужно ходить за ними и в дождь, и в ветер, в любую погоду весь световой день. Мужчин чабанов было мало, здоровые, сильные мужчины ушли на фронт. Ванчик обижался на маму, что так рано его отлучили от груди и оставили на попечение тёти. Тётя Бужи носила его с собой в торбе, самодельной сумке, предназначенной для переноса ягнят. Ходила пешком много и долго, уставала, садилась отдохнуть и покормить сына. От постоянного недоедания, усталости пропало молоко, а сын кричал и плакал требуя еды. Разжевывала гампинушку (пресную лепешку) заворачивала в тряпочку и давала Ванчику, тот пожевав, пригревшись на груди матери засыпал, а матери приходилось вставать с насиженного места и собирать овец. Если их вовремя не завернуть, то и на коне верхом их не догонишь, а пешком и подавно. Стал ползать и учиться ходить Ванчик в доме своей тетушки Жигмит. Тётя Бужи редко приезжала, так как некому былоеё сменить. Другого счастливого детства не было у детей войны, они с рождения знали трудности, голод, отсутствие игрушек. Но дети есть дети, они играли в войнушку, кричали, изображая автоматную очередь, падали раненные, подстрелянные. Рассказывают, что в одну из таких игр, Ванчик упал стал засыпать себя землёй, говорить, что он убит. Долго не было писем от Ивана Дугаровича. Оказывается он был ранен, контужен. На их 62 гвардейскую стрелковую дивизию упала бомба, его засыпало землей. Медсестры нашли в живых только шестерых, и среди них был Иван. Так, бабушка Жигмит решила, что Ванчик предсказывал ранение Ивана. Ещё раз Ванчик предсказывал ранение, в этот раз уже настороженно ждали известие, да было ранение, но не столь тяжелое как в первый раз. Сестрёнка мамы, Зула родилась в ноябре 1943 года. Двое маленьких детей в семье, мужчин в доме нет. Мама моя, сама ребенок войны, в это время была основным помощником мамы, успевала нянчиться, и в колхозе работать. Мама говорила, что как то принесла домой кусковой сахар, сама его не ела, берегла, чтобы угостить маленьких Ванчика и Зулу. Они не знали, что такое сахар, стали играть как с камушком. Тогда она стала совать им в ротик, только расчуствовав вкус, они стали с изумлением кушать сладкий камень. Росли детки, осознавая как важна их помощь в доме. Быта без труда и трудностей они не видели, все вокруг жили так. Из этих людей выросло очень трудолюбивое поколение. Дядя Ванчик стал знатным чабаном. Награждался за свой труд денежной премией, ценными призами, грамотами. В 1966-1967 Мункуев Ванчик Санжиевич был признан лучшим чабаном в Бурятии. За достижения на животноводческом поприще его направили в составе делигации от республики в Москву на ВДНХ. Привез с Москвы патефон, красивый красный костюм с начесом любимой дочке Ирише, своему первенцу, разные сладости, всем подарки, гостинцы. По молодости дядя занимался укрощением лошадей, вернее, объезжал лошадь, приучал её к седлу, к телеге. Мне доводилось видеть, как он закидывал аркан на коня, как тот взбрыкивал, метался и уносился прочь как дикий мустанг, пытаясь скинуть дядю, Спустя какое то время, возвращался усталый взмыленный конь и довольный всадник на нём. Но были случаи падения Ванчика, травмы, но несмотря на это, он не забросил эту работу или хобби. Помню его молодого, красивого, участвующего в сценке. Это было в селе Табангут, мы ещё там жили. Вместе с дядей Сымба играли сценку про врача. Дядя Ванчик обратился зубному врачу, а тот вместо зуба вырвал ему язык такими огромными щипцами. Я увидела кусок мяса, кровь капающую с него, все было так натурально, что я невольно заплакала. Я пользовалась распожением дяди ко мне и частенько ездила с ним на чабанский праздник. Дядя пел, у него был такой красивый бархатный голос. Знала его лучших друзей, дядя Одэв Сономпилов, дядя Сагит Юсупов. С Сагитом называли друг друга братьями, даже немного были похожи. Тетушка Зула тоже с раннего детства была приучена к труду. Повзрослев работала дояркой. В ее руках работа спорилась. Подруги татарочки, тоже доярки Зайтуна, Халима, Карима научили её садить огород. Тетя носила воду коромыслами для огорода, и мы с сёстрами тоже. Воду носили с колодца журавль, вблизи улицы Терешковой, если ходили с тётей, то набирали воду на ферме, ей дядя Саша Ганеев разрешал, а населению не разрешалось пользоваться этой водой. Мы были несказанно рады, так как это было в два раза ближе, что было существенно, так как по воду ходили по нескольку раз. Тётя вышла замуж, уехала в Джидинский район, и там на работе была на хорошем счету. Награждалась грамотами, денежными и ценными призами, поездкой в Москву на ВДНХ. Была общительной, у неё было много подруг. Сколько я её помню, все время была в движении, все делала бегом. Когда она отдыхала, не знаю. Рано утром уезжала на дойку, а дома и варила, стирала, убирала, ведь была многодетной матерью. Иногда, я приезжала, чтобы помочь ей по дому или на ферме, так пока я принесу охапку сена, она приносила несколько вязанок, успевала разнести и сухой корм и силос, говорила: " Будь шустрее, будешь зевать из под рук унесут и сено, и корм и коровки останутся без корма, значит удой будет низкий." Мне как то не зашла эта работа на ферме: коров я боялась, силос вонял, сено кололось. Зато я могла управиться по дому, прибраться, накормить двоюродных сестёр и братьев. Уважение, сердоболие, желание помочь было привито моей мамой. Это она нас отправляла каждое лето на помощь своей сестренке. Приезжала я к тёте и в школьные, и в студенческие годы на каникулах, чтобы хоть немного помочь, впоследствии приезжала и с мужем. С удовольствием помогала ей делать ремонт в доме, знала как некогда ей. Трудно было в те времена, и с синькой, и с краской для пола, с белилами - всё было дефицитом. Но тётя умела всё достать. Тётя встречая меня, радостно хлопотала по дому, говорила мужу, чтобы баранчика заколол. Всё старалась накормить меня чем- нибудь вкусненьким, угощала сметаной, молочной пенкой, мёдом. Припасала для меня хорошую рыбу, зная, что я "рыбная душа", сами они рыбу и не ели, предпочитали мясо. Провожая меня, долго стояла за воротами, со слезами на глазах. Я знаю, что была ее любимицей. Мои дядя и тётя могли бы и сейчас жить, быть в преклонном возрасте, 84-х и 82-х лет, если бы не тяжелое военное детство, если не эта привычка работать на износ. Да, были люди, люди труда, без труда они не могли, да и не умели жить. Война была выиграна благодаря тому поколению, которое беззаветно любило Родину, не за деньги, а за то, что родились в этой стране. "Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей. "