Старшая дочка пишет: «Смотри, что я нашла!». И присылает черно-белую фотографию. На ней ее мама, первая моя жена. Ей тогда было девятнадцать, то есть как дочке сейчас. Фотка сделана в разгар нашего романа, почти тридцать лет назад. Она там худая, с очень густыми волосами, чертовски красивая.
Я даже почувствовал, как сердце забилось сильнее.
Да, отвечаю дочери, твоя мама была прямо ух! Не зря я долго бегал за ней. «Еще бы! – смеется дочка. – Такая она классная. За ней многие бегали, думаю» .
Потом я долго рассматривал эту фотку, улыбался. Я ведь очень любил эту девчонку.
Впереди у нас пятнадцать лет брака, финал которого был совсем плох, впереди у нас ссоры, мучительное расставани
В деревню она ехала умирать,узнав свой диагноз...
Ехала, не страшась этого слова, а чего бояться слов, если даже смерть не пугала...
Нет, она не была из тех бесстрашных, которые спокойно курят на последнем пороге, и улыбаются, как в кино про "так не бывает."
Но душа нажала на клавишу "стоп" и продолжать не хотела.
Работа, дочь с внуком,
сообщения от бывшего мужа, который, пусть и двадцать лет, как бывший, а готовность быть настоящим так никуда и не растерял.
Список якорей большой, но ни один больше не работал.
Не было обид, одиночества, скуки, и даже пустоты...
Было устойчивое желание размешать в стакане две припасённые упаковки снотворного, и уйти...
Светлана ехала в шумной утренн