Анна Осиповна Мухарева: «Тогда 14 лет мне было. Приехал инструктор и набирал детей для работы на прядильно-ткацкую фабрику. Так я и еще двое девчонок попали в Нарофоминск, где проработали три года, я, например, ватерщицей (работница-текстильщица на ватерной машине). Из хлопка пряли пряжу. Так и работали сутками. А сейчас мне 90 лет.» Мария Осиповна Терентьева: «Сейчас мне 93. А тогда закончили ФЗО и в деревне строили дорогу. Бревна носили. Солдаты рубили деревья. А мы носили. Мама нашьет нам тряпочки на руки, а они все равно в крови все от бревен. В Батурино военный трибунал был, каждый день человек 50-100 расстреливали.» Александра Маркеловна Нилова: «Нас в Белоруссию гнали. Мне семь лет было, помню мамка на саночках везла. Потом потеряли меня, мама правда нашла меня, бежит она, а я и говорю: «Ой, моя мама бежит». А она вся в слезах. На каком-то пункте дали буханку хлеба на всех. Помню в вагонах с конями везли, а кто на крыше ехал. В Белоруссии согнали нас в какую-то деревню, и мы там жили. Мама окопы капала.»

Валентина Егоровна Пермякова: «Помню уже конец войны. Мы в Белоруссии были. Наши солдаты на Берлин уже шли. У них привалы были очень короткие. Отдохнут чуть и дальше. И вот один солдат взял меня на коленки и говорит: «Ну, дочка, у меня тоже дочка где-то есть. На тебе шарфик и кусок мыла. Вернулись в деревню Селы. В деревне только три дома было оставшись. Там же ржевская линия шла. Помню, как детей грузили в машины и говорили «мамаши заберете своих детей там-то». Но никто потом этих детей не находил. В Белоруссии помню партизанов как жители подкармливали. Помню, как с одной стороны немцы, с другой наши. А между нами пули.» Николай Борисович Кузьменков: «Мне уже 91 год. Никогда не курил. Во флоте прослужил 5 лет. В войну ездили в Белоруссию за хлебом на платформах. Зимой руки примерзли к платформе, я в больницу попал. Видел как немцы отступали через нашу деревню. Волокли их, привязывая веревками один за другим. Ни на минуту не останавливались. Во как их гнали. Мороз был. У кого куча платков на голове, у кого одеяло.» Мария Борисовна Викторенкова: «Нас четверо у мамки осталась. Отец на войне погиб. Она нас всех вырастила. Брат наш кормилец был. Брат прослышал, что в Богданове была разработка леса и его там приняли, мальчика, в лес сучья разгребать.»

Нина Григорьевна Романова: «В войну мы с матерью в деревне Ильино пахали. Рожь падает, а есть нечего. Наши по немцам бьют, а немцы засели на церкви, церковь высоко стояла, нашим никак не выбить их было. А есть нечего. Стреляют, а мы рожь скосить поехали. Перевезли с мамкой рожь через речку. А немец вышел и говорит: «Это коням стелить надо». Мамка говорит: «Мы отберем колоски, ребята голодные». Немец тогда вытянул с кармана наган. Мы все закричали. Тогда вышел другой немец. Что-то сказал и махнули на нас рукой. Помню пробрались наши через реку Западную с Петрова, их отрезали, они по лесу разбрелись. Один в одной гимнастерке зимой раненый пришел и спросил у мамки как пройти в деревню, где немцев нет, и я пошла его вечером провела. А немцы могли и меня убить. А там он к нашим присоединился, которые на Велиж шли. Керасину нет, батя лучину зажгет и мы уроки делали.» Мария Петровна Николаева: «Сильно хочу спасибо большое президенту сказать. Он нам подарок прислал, пожилым таким. Помнят о нас. Вы передайте ему спасибо большое. В войну в куньи я жила. Когда война началась мне было 10 лет. Всю войну землю пахали на бычках, сажали.»

Лидия Васильевна Иванова: «Мне недавно 95 исполнилось. Мы в кафе справляли. Танцевали. А войну мы жили в Плоскошинском районе. Пять лет пахали от зари до зари с 15 лет: и на окопах, и на аэродроме, и на полях, и в лесу. Бывало рубим эти ветки и на аэродром волочим, укутываем самолеты, чтобы немец не заметил. Это было в 7 километрах от нас. Но мы как молоденькие все пешком бегали, никакого ж транспорта не было.»

Антонина Семеновна Иванова: «В нашу деревню немцы пришли уже в 41 году. У нас большая деревня была. Нас всех выгнали и всю деревню сожгли. Нас всех согнали в три избы. Закрыли и полицейские бегали и кричали, что сейчас подожгем. Наутро нас выпустили. Трое суток мы просидели в кустах. Думали уйдем к партизанам. Мамкину сестру ранили. У нее было два сына. Мамка забрала их к себе и они всю войну с нами жили. Нас спрятали в сарае в сене. Немцы в сено торкали вилами. Но нас не нашли. Когда немцы отступали, то один немец мамке и говорит: «Сегодня спасть не ложитесь, мы будет отступать и вас заберем с собой». Утром нас освободили наши. Очень много было побито и немцев и наших. И нам пришлось их всех хоронить.»

Анастасия Михеевна Климова: «Босиком ходили. Нас четверо было. Магазин у нас 7 километров был. помню я уже порядочная была. Привезли в магазин кильку, а не у кого денег нет. Баба моя говорит: «Есть у меня рубль. Дуй. На рубль ты много возьмешь.» Принесли. Поделили на всю деревню. Баба говорила, что когда будут деньги, тогда и отдадите. Мы объелись. А головы оторвали и супу наварили. А старшая сестра в Латвию ездила. Отруби привозили. Мы кашу из них варили. А немцы нашу деревню в осень сожгли. Немцы партизан обнаружили, а мы только картошку выкопали, они все отобрали и деревню сожгли. В школу босиком ходили.» Ефросинья Пимановна Кузьменкова: «Плуг тягали. Пять девочек запрягались и тянули. Всего хватило: и голоду и холоду. Немцы неделю полностью шли через нашу деревню на Белый. Пошли за водой с братом и тут поехали мотоциклы. Ели и мох и дуб. Из травы суп мамка варила.»

Фаина Васильевна Бодрова: «У нас был госпиталь в доме был в деревне. А я помогала раненым, есть приносила из столовой, бинты стирала, раны обрабатывали. Деревня туда-сюда переходила. Бывал наши наступают, немцы в подпол прячутся. Потом немцы наших выбивают из деревни. И так много раз.» Анна Демьяновна Шибанова: «Помню, когда наши немцев окружили у Сталинграда, то немцы выкинули траурные флаги. А мы и не понимали. А нас много у матери было, а один немец и говорит: «Матка, Москала, чай пить, ключ у нас, ключ у нас.»

Зинаида Николаевна Шарифулина: «В Великих Луках мы жили. Когда немцы заняли Великие Луки нас посадили в эшелон и повезли вроде как в Германию. Нас было 4 сестры. Довезли до Западной Белоруссии и в эшелоне многие заболели тифом. Немцы испугались и выгрузили их в поле. Кто умирал, а мы выжили. Жили у польского священника.» Екатерина Матвеевна Мотулева: «Папку в армию забрали. Мне было 10 лет. Я пошла работать в колхоз. Мы, ребятенки, и лен тягали, и бороновали на быках. Бывало сядешь на траву замучившись, рано вставали, заснешь, быки уйдут. За семенами ходили в Нелидово 30 километров пешком. Голодные. Нам по 2 ведра давали нести. Вот мы 2 ведра 30 километров несли. Есть хочется. Банку нашли консервную. Воды с ручья набрали, ржи насыпали, на костре чуть сварили и ели.»

Александра Иосифовна Гилукина: «Я была в валеночках новеньких. Немец у меня валенки с ног схватил и по спине ими ударил, валенки забрал и пошел. Бомбили нашу деревню. А меня мама послала за утюгом. Три дома разбило. Моей подружке там ноги оторвало. А военного откопали под завалом и похоронили через дорогу. Написано было Нечаев Александр Понтелеймонович. Неизвестно чей солдат.»

Мария Матвеевна Колпакова: «На даче все ждут. Чтобы мне в мае (24) отметить 100-летний юбилей. И в войну были в Смольняках. Во время войны носили тракторам в Монино горючее. Это 16 километром. Нам по 20 литров давали и мы носили. Дорог не было. Мы еще бревнами дорогу делали.»