Ах, это снова о прошедшем сон. Мне двадцать пять, а ты совсем девчонка. И кажется, теперь уже ни что…. Но наступает утро обреченно. Конфликт времен, где память, как заноза. И чувства до реальности, как жизнь, И как похмелье утренняя проза Меня, реально, сука не щадит. В далеком, невозвратном карнавале, Сгорая страстью, под печальный блюз, Мы так и не признались, не сказали Друг другу обоюдное «люблю». А там разлуки, как печаль дожди, Дороги, судьбы, брошенные в жизнь. И были руки, губы не твои. Похмелье утром, ночью миражи. Я знаю, что не мыслимо далек Тот самый день, что снится мне теперь, С каких-то пор пожизненный мой срок И в наше счастье запертая дверь. Но все равно, я бесконечно
Память тяжестью пудовою Подсознанье не уймет. Моя Родина Совковая, До сих пор, во мне живет. В коридоры, в стены стылые, В коммунальный быт квартир, Смотрит взглядами незримыми, Жизнь протертая до дыр. Без ума, причин и следствия, Как естественное зло Приняла земля Советская Тяжесть сброшенных крестов. И затрахали вопросами Иностранцам не понять, Почему в рубахе босыми Шли за это умирать. И, теперь, за блеском доллара, До сих пор сияет нам, Наша Родина Совковая В башнях древнего Кремля.
Достанет тихо ордена Вдова убитого майора. И бросит блик на них свеча, И боль ее сорвется стоном. Икона, тусклая в углу, Застыла взглядом безучастно. Рвет грусть, гитарную струну, За упокой души погасшей. Слеза скупая на щеке, Сиротской доли не утешит. Пал смертью храбрых на войне, Еще один, Российский грешник.