Однажды я выбросила новую люстру.
После ремонта выбрасывали коробки с мусором. И я вынесла нечаянно коробку с новой люстрой. Вернулась домой. И поняла свою ошибку.
И пошла обратно на помойку. Извините за бытовые подробности.
А там старушка в платочке нашла люстру. Коробку открыла и всплеснула руками от восторга. И что-то радостно приговаривает. Радуется, что какой-то пресыщенный люстрами богач выкинул такую хорошую вещь!
Я постояла. Повернулась и ушла.
Мне было совестно закричать: «Это моё! Отдайте!»…
Люстра была недорогая. Но красивая, по-моему. С висюльками. Это слово мне запрещали а детстве говорить…
Я потом другую купила.
И так же однажды у магазина в деревне по пути в Б
Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: «Тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище, по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками».
Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге, и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку «Шахнель», где вместо «х» был цветочек и получалась поперхнувшаяся Шанель.
Если находился отважный камикадзе и глумливо