Умер он 27 ноября. Его кремировали так же, как 18 лет тому назад кремировали его жену, Людмилу Ивановну. Их дочь Светлана, внуки в этот момент ко всему разболелись и поэтому было принято решение захоронить прах в январские дни.
Как-то так сложилось, что я был очень близок с Виктором Васильевичем. Он преподавал у нас философию, вёл занятия в нашей группе; он же давал мне рекомендации и для вступления кандидатом, затем - в члены КПСС. Потом, когда я учился в академии, он преподавал у нас научный атеизм. Мы часто бывали у него дома вместе с Володей Медведевым и Гришей Гапончуком, и под философско-педагогические разговоры, дружно "пьянствовали коньяк". Я всегда поздравлял своего Учителя открытками с праздниками. Последние пять лет каждый вечер созванивался с ним и мы желали друг другу спокойной ночи. А иногда нас захватывали разговоры - размышления на целый вечер, которые особо грели наши Души. Виктор Васильевич жил в квартире один, я чувствовал, что он нуждается в таком общении, а для меня это был и родник мыслей, которые я старательно записывал и всегда сверял своё миропонимание, мироощущение с его мыслями...
Конечно, урну с прахом как-то легче предавать земле, чем хоронить тело усопшего. Ты не видишь тела дорогого тебе Человека, только урна с прахом и ты, наедине со своими мыслями. На сороковой день после ухода Виктора Васильевича в мир иной, в Душе всё, как вначале показалось, уже улеглось, все переживания притихли...
Светлана, руководствуясь своими взглядами на жизнь и на переход человека в инобытие, хотела заказать отпевание Виктора Васильевича. Священник же оказался мудрым человеком и уточнил, был ли крещён ли усопший? И посоветовал ей не настаивать на отпевании, что было логически правильным и наш Учитель остался бы доволен таким решением.
Виктор Васильевич был не просто убеждённым атеистом, философом. Понимая истоки мироздания и человеческого социума он жил в соответствии со своими знаниями, уважая свободу совести и личные мнения других людей. Был искренним и открытым человеком. Как-то раз на одной из конференций, где обсуждалась проблема свободы совести в современном обществе, Виктор Васильевич, обосновывая свою позицию, критиковал и церковь и процессы, происходящие в обществе. Присутствующий на конференции митрополит, выступая в след за ним, сказал, обращаясь ко всем выступавшим и философам и религиозным деятелям: "Товарищ полковник Нечаев, из всех вас ближе всего к Богу, потому, что он честный и искренний человек!" ...
На похоронах мы уже вспоминали всякие истории из жизни Виктора Васильевича. В основном весёлые и добрые. Такой он был Человек. Одна история мне запомнилась особо, потому, что я услышал её, почему-то, в первый раз. Вот она:
Когда Виктор Васильевич вышел в отставку, его пригласили преподавать в каком-то "продвинутом" колледже.
Как-то раз, возвращаясь с занятий, он решил срезать маршрут к метро и пошёл через гаражи. Длинные ряды гаражных боксов казались бесконечными. Народу - никого. То, что я сейчас опишу, трудно представить и трудно быть уверенным, что такое могло произойти в Москве. Но, Москве за тот случай простительно: это был разгар "застоя перестройки".
Был уже вечер. Свора одичавших собак появилась неожиданно и окружила Виктора Васильевича. Некоторые псы уже тихо подскуливали, в холке у некоторых шерсть стояла дыбом. Вот, что бы сделал любой из нас в этой ситуации, когда в руках у тебя только папка с листочками для проведения занятий? Виктор Васильевич оцепенел. Чисто интуитивно он стал действовать, как надо было бы общаться с неадекватными агрессивными людьми: надо завладеть их вниманием, начать с ними общаться, отвлечь их и в ходе общения искать пути выхода из сложившейся, казалось безвыходной, ситуации. И так, надо стать "своим", чтобы тебе "доверяли", чтобы "они" с тобой начали общаться. И решение пришло как-бы само собой. Это потом, после стресса и рюмки водки он пытался восстановить всё в памяти:
"О! Здравствуйте, мои хорошие! Сегодня у меня был очень интересный день! Сегодня я проводил занятия в колледже. Вы представляете, всю жизнь я преподавал только мужикам, обучал курсантов, потом - офицеров. А здесь, в колледже, в одной группе есть и парни, есть и девчата! Девчонки красивые, молоденькие. Я думал, что парни будут на занятии на них засматриваться. Я бы засматривался. А как иначе? Девчонки то, красивые, умненькие. А парни меня слушают и слушают. Потом они, эти парни и девчонки, стали активно обсуждать проблемы занятия. Во как!"
Рассказывает Виктор Васильевич, этой своре собак, а сам пытается успокоиться и начинает краем глаза "косить", отслеживать ситуацию. Видит, что собаки, те, которые впереди стояли, присели на задние лапы. Провокационного подскуливания уже не слышно. И все смотрят на него! Смотрят и слушают! Значит, педагогические приёмы и на собак тоже имеют воздействие, значит правильный он способ общения выбрал! Тон его голоса, напевность и доверительность изложения мысли собак не раздражали. Мне сейчас думается, что в последний раз в жизни с этими собаками, только на их собачьем языке, так разговаривала их собака - мать, когда кормила их своим молоком и согревала их теплом своего собачьего тела. Наверное это так и было.
Сколько времени прошло Виктор Васильевич не засекал, но ему казалось, что прошла вечность! Больше полутора часов прошло, это точно. Он уже стал чувствовать усталость. Во рту пересохло. И вдруг он замечает, что старая сучка, та самая, которая больше всего зубы оскаливала, поднялась, развернулась и пошла! За ней поднялась вся стая! Ушли псы тихо и спокойно, в ту же щель между боксами, из которой появились внезапно. Все ушли!
Да, Виктор Васильевич преподавал нам философию и научный атеизм. Делал он это очень здорово и искренне. Наверное, финал же этой "лекции" был "Божьей искоркой сомнения" точности и научности атеизма. Искорка, которая почти сразу же улетучилась, как только ноги его снова стали способны двигаться вперёд, к дому. Вот, такая история.
Когда мне её рассказал младший внук Учителя - Тимурка (это так говорил Виктор Васильевич - Тимурка! Тимур, конечно. Ему давно за тридцать), я смеялся вместе со всеми. Потом, вечером, я попытался пересказать эту историю нашему однокашнику, который позвонил мне. Попытался, но не смог сделать это весело и безмятежно. Комок поступил к горлу, какой-то спазм в груди мешал мне пошевелиться. Но, я радовался тому, что на другом конце этой нити связи, в этот момент меня никто не видит. Скупые мужские слезы... Я замолк на минуту. Наверное о слезах говорят "скупые" потому, что мужчины в такое положение, когда ком в горле, не так часто попадают. Я размазывал кулаком про скулам и по щекам целые ручьи слёз, и не мог сдержать их. Да, с Виктором Васильевичем у меня было родство и больше, чем духовное.
Со вдохом воздуха полной грудью спазм удалось пропихнуть. В этом телефонном разговоре окончание истории я скомкал. И извинился за временную слабость.
Вот, такая история.
Цитирую записи нашей Светочки Шурдукаловой (Черных) об Эмме Петровне: "Мы с мамой приехали [к папе] в Ужур в августе 1965 года... Я была принята в 6 А класс 2 средней школы, в класс нашей горячо любимой Эммы Петровны Агринской. Она тогда тоже недавно приехала в городок.
Я впервые её увидела на школьной линейке 31 августа. Сказать, что я была удивлена, не то слово. Я была ошарашена! Представляете наших школьных учителей скромно, неярко одетых, без признаков макияжа (может, только губная помада чуть- чуть), а тут(!): яркие – рыжие волосы, уложенные в высокую прическу, яркая губная помада, ресницы-сильно накрашенные, яркая оранжевая блузка и черная юбка-карандаш, в обтяжку и с разрезом. Обалдеть! Вот такой я её и помню. Всегда с макияжем, всегда очень красиво и модно одетой. Она у нас в городке была законодательницей моды. Она же первая сшила шикарное деловое платье из сукна защитного цвета, (его выдавали офицерам для пошива кителя) в стиле, как сейчас сказали бы – «милитари
...ЕщёЦитирую записи нашей Светочки Шурдукаловой (Черных) об Эмме Петровне: "Мы с мамой приехали [к папе] в Ужур в августе 1965 года... Я была принята в 6 А класс 2 средней школы, в класс нашей горячо любимой Эммы Петровны Агринской. Она тогда тоже недавно приехала в городок.
Я впервые её увидела на школьной линейке 31 августа. Сказать, что я была удивлена, не то слово. Я была ошарашена! Представляете наших школьных учителей скромно, неярко одетых, без признаков макияжа (может, только губная помада чуть- чуть), а тут(!): яркие – рыжие волосы, уложенные в высокую прическу, яркая губная помада, ресницы-сильно накрашенные, яркая оранжевая блузка и черная юбка-карандаш, в обтяжку и с разрезом. Обалдеть! Вот такой я её и помню. Всегда с макияжем, всегда очень красиво и модно одетой. Она у нас в городке была законодательницей моды. Она же первая сшила шикарное деловое платье из сукна защитного цвета, (его выдавали офицерам для пошива кителя) в стиле, как сейчас сказали бы – «милитари». Была прекрасным преподавателем биологии и химии. [От себя добавлю (ГП), Эмма Петровна и преподавала ярко в такой степени, в какой она была яркой сама, и внешне и внутренне, преподавала интересно, увлекательно. И от неё исходила какая-то энергия, вот такая аура увлечённости, которая "намагничивала" нас, овладевала нами. Мы изучали химию не потому, что это было необходимо по школьной программе, нам было интересно!] Недаром после окончания школы - пятеро наших одноклассников [20%!] поступили в различные Вузы на химфак. Заводная, веселая, но строгая и справедливая. Была в курсе многих наших тайн и событий. Часто помогала советом, часто - чисто женскими какими-то хитростями.
Наш класс – это вообще отдельная история. Мы учились вместе, после учебы много времени проводили вместе, дни рождения и праздники проводили вместе. Наши родители работали вместе, мы их хорошо знали, а они знали нас. Такого у меня никогда больше не было. С годами, начинаешь понимать и еще больше ценить то родство душ и тепло, может где-то наивных, но таких чистых отношений."
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 2