Христианство многие считают религией. Многие христиане утверждают, что христианство не является религией. В то же время постоянно предпринимаются попытки превратить христианскую веру в религию. Не буду многословить. Прочтите лучше притчу Энтони де Мелло. Несмотря на свою праведность, Учитель был не слишком высокого мнения о религии. Это всегда удивляло учеников: для них религия и означала духовность. — Современная религия торгует кнутом и пряником. Другими словами, она порождает страх и жадность — два качества, разрушающие духовность. Позже Мастер печально добавил: — Это все равно что из воды сооружать дамбу или пожар тушить огнем.
Мой "богословский" вопрос: почему видение, опыт, передаваемые, раскрываемые в богослужении Церкви (например. Страстная седмица), давно уже не "формируют", не определяют собою ни богословия, ни благочестия? Думаю об этом каждый день, стоя на светозарных, пасхальных Литургиях этой недели. Люди, православные, с одной стороны, – "любят" все это, а с другой – не живут этим. Почему? Богословие – потому, мне кажется, что оно не знает, что делать с "опытом", "радостью", "прозрачностью", то есть таинством в подлинном, эсхатологическом смысле и содержании этого слова. А "благочестие" – потому, думается, что оно насквозь пропитано религиозным эгоцентризмом. "О Тебе радуется, благодатная, всякая тварь"
Индийский мудрец Нарада поклонялся Богу Хари. Его преданность была столь сильной, что однажды он решил, будто во всем мире не найдется того, кто любил бы Бога сильнее его. Бог услышал откровения его сердца и сказал ему: «Нарада, сходи в город на берегу Ганга; там живет один преданный мне человек. Поживи у него, это принесет тебе пользу». Нарада пошел в город и обнаружил там крестьянина. Тот вставал рано утром, произносил имя Хари только один раз, затем брал свой плуг и отправлялся в поле, где работал с утра до вечера. Перед самым сном он вновь произносил имя Хари. Нарада подумал: «Как может этот простак был преданным Богу? Ведь он целый день занят решением своих обыденных проблем!» Тогда Бог
«Левин прочел второй том сочинений Хомякова и, несмотря на оттолкнувший его сначала полемический, элегантный и остроумный тон, был поражен в них учением о церкви. Его поразила сначала мысль о том, что постижение божественных истин не дано человеку, но дано совокупности людей, соединенных любовью, — церкви. Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, и от нее уже принять верования в Бога, в творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога, творения и т. д. Но, прочтя потом историю церкви католического писателя и историю цер
Как страшно, когда я был мальчиком, я был убежден, что все священники хорошие… непременно хорошие… — А теперь ты узнал, что все мы слабые люди… Да… это, конечно, ужасно, что твой „строптивый нрав“ так радует меня, но это такое чудесное противоядие против скучной набожности, с которой мне приходится сталкиваться. Ты — „кот, который ходит сам по себе“, Фрэнсис. Кот, разгуливающий по церкви, когда все другие, остервенело зевая, слушают скучную проповедь. Это в общем-то неплохое сравнение, ибо ты — в церкви, хоть ты и не пара тем, которые никогда не отступают от общеизвестных правил. Нисколько не льстя себе, я могу сказать, что во всей этой епархии я, пожалуй, единственное духовное лицо, которое