Зачем ехать в паломничество, разве дома – не святыни?

Это не паломники, а православные туристы!
В храме – сезон подхождений к батюшке групп и группок радостных, нарядных улыбающихся людей: «Батюшка, благословите, едем в паломничество!». Или, если то не местные, а напротив, приезжие: «Батюшка, благословите, мы паломники! Вот в отпуск в гости приехали, к вам в храм решили зайти…».
Один мой знакомый священник постоянно хмурился: «Паломники!.. Какие это паломники? Когда-то вон, читаешь, паломники обет давали, часть пути шли пешком, с молитвой, совершивший паломничество был почитаем, иных побывавших на Святой Земле делали почетными гражданами православных градов и весей… А это что? Самолеты, комфортные отели… Православные туристы, так бы и назывались, честнее было бы!».
Я как-то в ответ усмехнулся: «Э, отче, да ты просто завидуешь!.. Они отдыхать едут, у них отпуск, а у нас тут, как в поговорке: июль да июнь – на попа хоть плюнь…». На что мой собрат-сослужитель, помнится, ничего не ответил, только тяжко вздохнул.
“Надо будет узнать, к чьим мощам мы ездили”
К слову сказать, не всех из этих «православных туристов» можно и православными-то назвать. Про эти поездки к знаменитым святым местам много историй существует, вроде тех, которые рассказывают израильские гиды: как наши «руссо туристо» у Стены Плача размашисто крестятся, как пытают, можно ли в храме Гроба Господня приложиться к мощам Иисуса Христа, как дерут на сувениры щепочки от Мамврийского дуба.
Или вроде той, что рассказали мне наши прихожане недавно, как какие-то их родственники-москвичи все собирались-собирались съездить в Троице-Сергиеву лавру, наконец собрались, приехали, отстояли очередь к раке, приложились, поставили свечи, набрали воды в источнике, вышли довольные и меж собой вели такой разговор: «Вот, я давно говорила – надо съездить к мощам! Сразу душа так очистилась! Кстати, надо будет узнать, чьи там мощи находятся…».
Ну, а потом в Инстаграмах этих туристов появляются стандартные альбомы селфи под названием «Я на фоне»: вот я и Афон, я и Иерусалим, я на Канавке Богородицы, я и такой-то храм, монастырь, чудотворный источник, и всё это – вперемежку с неизменными пляжами, пальмами и разнозвездными отелями…
Ладно, прости, Господи, не хочу в осуждение впадать… Да и не про этих туристов тут речь – речь про христиан, про тех, кто в Церкви состоит не формально, а по убеждению, кто и Евангелие читает, и про молитву и пост знает не понаслышке, и причащается Таин Христовых, и неформально пытается сверять жизнь свою по заповедям.
Зачем вы туда едете?
Было время, когда прихожанам, подходящим благословиться в паломническую – действительно паломническую – поездку, я задавал вопрос: «А зачем вы туда едете?». Когда же они отвечали: «Ну как же, там такие святыни!», я им на это говорил : «А разве здесь, дома – не святыни? Вот Христос – Он всегда здесь. Вот величайшие святыни Тела и Крови Его, на этом престоле – разве надо за ними ехать за тридевять земель?». Кто-то что-то мне отвечал, кто-то смущенно умолкал, все получали благословение, и все – уезжали, куда наметили…
А сейчас, когда прошли годы, я думаю: ну и правильно делали.
Да, вещественные святыни Церкви – это внешнее, и искушение увлечься только внешним всегда имеется в ряду прочих человеческих искушений, имже несть числа. И что? И внешнее, и внутреннее – всё в своей мере необходимо человеку, ведь человек призван Спасителем к тому, чтобы, разбитому грехом на части, стать воссоединенным в единое целое. Сам Бог не погнушался воплотиться во «внешнее» – без этого и доступ во «внутреннее» для нас был бы невозможен, без вочеловечения Христа и мы не смогли бы стать гражданами Неба.
Кроме того, прихожане, как я убедился с годами – вовсе не так наивны и косны, как часто бывает удобно считать иным священникам, утвердившимся в привычной надменной учительной позе. Люди, они ведь всё способны понять. И понимают: как и во всем на свете, в православии – много граней, много сторон.
Есть православие креста и кенозиса, нам его не избежать в жизни, как и Христос не захотел избежать Голгофы. И это – всегда с нами, ведь наш многоскорбный путь в Царство и к Воскресению вслед за Ним только-только начат, сколько бы мы ни прожили на земле.
Но есть ведь и православие, если можно так условно выразиться, подарочное, яркое, как отзвук и отсвет райской радости, без которой может скукожиться, заплесневеть унынием живая душа человеческая.
Настоящие паломники понимают: этой радости слишком много не бывает, и одно дело – неделю пожить в Оптиной, в Дивеево, в Бари у святителя Николая или на Афоне, и совсем другое – жить и тянуть тягло ежедневности у этих святынь постоянно.
Понимают они и еще одну важную вещь: внешняя святыня христианства – это внешняя грань того, в чем происходит незримое действие Духа Святого, и, с верою прикоснувшись к святыне, ты не сможешь остаться прежним, в чем-то важном ты изменишься, и эту благую перемену должен нести дальше в свою обыденную жизнь.