Если раньше из 16 человек я знал только отца,то на сегодняшний день (на определение участников ушло более пяти лет) точно известно еще 14 участников .Так получилось,что история поиска участников на фото и комментарии находятся под разными фото, поэтому решил собрать все в одном месте. Сразу хочу выразить огромную благодарность за помощь Валентине Михайловне Шиловой, дочери Героя Советского Союза Журавкова М.В. и другим участникам группы. Командование опергруппа СЕВЕР-1, 36 АД ДД в Заполярье,аэродром Ваенга, с 23 май по 20 июня 1942 г. Задача бомбить немецкие аэродромы с целью недопущения взлета на уничтожение караванов идущих в Мурманск... Вот,что пишет А.Е.Голованов в своей книге "Дальняя бомбардировочная" ****.В одну из майских ночей позвонил А. Н. Поскребышев и передал, что мне нужно приехать в Кремль. Я поинтересовался, кто сейчас у Сталина.
— Моряки, — ответил Александр Николаевич.
За семь минут дороги я так и не смог себе представить, зачем я понадобился Сталину при докладе моряков.
Войдя в кабинет Верховного, я увидел там наркома Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецова, командующего военно-морской авиацией генерала С. Ф. Жаворонкова, командующего ВВС генерала А. А. Новикова, В. М. Молотова, Г. М. Маленкова и некоторых других товарищей. Было видно, что меня ждали.
— Нужно помочь морякам, — обратился ко мне Сталин. — Караваны судов, идущие из Англии, несут большие потери от авиации противника. Нужно пресечь ее деятельность.
Пока я мало что понял, так как у моряков была своя авиация, и в чем я должен помогать, мне было не совсем ясно.
— Что мы должны делать, товарищ Сталин? — спросил я.
— Вам нужно использовать свои тяжелые четырехмоторные самолеты для нанесения ударов по аэродромам противника, расположенным на территории Норвегии и Финляндии, перебазировав самолеты на северные аэродромы. Есть у вас желание помочь в этом деле?
— Конечно, товарищ Сталин, но я хотел бы знать, откуда эти самолеты будут работать.
— Пойдите вместе с Маленковым, Новиковым и моряками в другую комнату, ознакомьтесь со всем и дайте нам ваши предложения.
Мы вышли, и меня ознакомили с задачами, которые предстояло выполнить, ознакомили также и с аэродромами, откуда должны были летать наши самолеты. К моему удивлению, на названных аэродромах длина летного поля была всего лишь 800 метров и подходы к ним закрыты сопками. О полетах тяжелых кораблей с таких аэродромов не могло быть и речи.
— Кто же посоветовал товарищу Сталину использовать тяжелые воздушные корабли на аэродромах, на которые они не могут сесть и с которых им с боевой нагрузкой не взлететь? — спросил я у Г. М. Маленкова.
Ответа не последовало.
— Предложение это несерьезное, — обратился я опять к Маленкову, — и нужно об этом прямо сказать товарищу Сталину.
— Решение уже фактически принято, и вам нужно подумать, как его выполнить, — услышал я в ответ. — Товарищу Сталину доложено, что ваши самолеты могут летать с этих аэродромов, если вы этого захотите. Поэтому вам нужно продумать все и не спешить с заключениями.
Я понял, что, говоря так, Маленков как бы предупреждал меня, что этот вопрос уже докладывался Сталину и тот поставлен в известность, что Голованов, видимо, будет отказываться от выполнения данной задачи, начнет приводить всякие доводы, к чему нужно быть готовым.
— Могу ли я знать, кто внес это предложение? — осведомился я. Ответа опять не последовало
— Ну что ж, пойдемте докладывать, — сказал я.
Войдя к Сталину и встретив его вопрошающий взгляд, я сразу доложил, что названные аэродромы не могут принять тяжелые самолеты.
— Вы что, шутите? — спросил Сталин. — Товарищи же говорят, что предложенные аэродромы годны для этих самолетов!
— Аэродромы, товарищ Сталин, для этих самолетов непригодны, — ответил я.
Все молчали.
— Вы хотите, чтобы караваны судов дошли до нас?
— Хочу, товарищ Сталин.
— Так в чем же дело ?
— Дело в том, что на предложенные аэродромы эти самолеты сесть не могут, не смогут также с них и взлететь.
— Зачем же мы тогда строим такие воздушные корабли? Придется отобрать у вас и завод и самолеты.
— Ваша воля, товарищ Сталин...
— Мы видим, вы просто не желаете бить фашистов? — услышал я. Разговор принимал нехороший оборот. Таким тоном Сталин со мной еще ни разу не разговаривал.
— Я могу сам пойти на первом корабле на указанный аэродром и разбить машину при посадке, товарищ Сталин, — отвечал я. — Но я не имею права бить людей и самолеты и не принять мер, зависящих от меня, чтобы этого не случилось. Я не знаю, кто мог внести вам такое безграмотное предложение.
Наступила длительная пауза. Решительные ответы возымели свое действие. Нужно было или отдавать приказ о перебазировании тяжелых воздушных кораблей, или отказываться от этой неразумной затеи. Желающих взять на себя ответственность за проведение этой операции не находилось. Еще раз подтвердилась истина, что куда легче давать всякие советы и предложения, да еще такие, в которых дающий советы не разбирается, чем самому их выполнять.
Ни к кому не обращаясь, Сталин сказал:
— Что же мы будем делать?
Ответа не последовало.
«А почему все-таки решили, что эту работу должны выполнять тяжелые самолеты? Почему уперлись в невозможное, когда есть возможное?» — думал я.
— Вы сами можете что-либо предложить? — услышал я голос Сталина, обращенный ко мне.
— Мне не совсем понятно, товарищ Сталин, почему все уперлось в тяжелые корабли.
— У вас есть другие предложения? — спросил он.
— Я считаю, что поставленную задачу вполне можно решить самолетами Ил-4. Все аэродромы, где базируется авиация противника, находятся в радиусе действия этих самолетов. Аэродромы, которые предлагаются, для базирования Ил-4 подходящи.
— Вы убеждены, что Ил-4 выполнят поставленную задачу?
— Да, убежден. Они выполнят ее лучше, чем тяжелые корабли.
— Вы берете на себя ответственность за это?
— Да, беру.
— Ну что же, тогда давайте так и решим, — заключил Сталин.
Ни единого возражения присутствующими не было высказано. Так закончился столь неприятно начатый разговор, предотвративший неоправданные потери.
Во исполнение решения Ставки к 20 мая 26 лучших экипажей из дивизии полковника В. Д. Дрянина перебазировались на один из северных аэродромов, где и была сформирована оперативная группа, приступившая к выполнению поставленных задач: уничтожению самолетов противника на аэродромах Лакельвен, Хейбугтен, Луостари, Киркенес и других. В связи с важностью поставленной задачи группу возглавил командир дивизии полковник В. Д. Дрянин. Надо сказать, что эффективность работы этой группы была весьма высокой. Пробыв на Севере около месяца, группа возвратилась в свои части......Так была решена еще одна из многочисленных задач, которые ставились перед Авиацией дальнего действия. Было бы неправильно, рассказывая о какой-то операции, не упомянуть о людях, которые ее выполняли. Первую успешную проводку каравана транспортов обеспечивал личный состав 455-го и 42-го авиаполков 36-й авиадивизии АДД .
Эти группы возглавляли: первую — летчик майор В. Головатенко и штурман капитан С. Гончаренко, вторую — летчик майор Бабенко и штурман майор Червяков. ******* В период опергруппы СЕВЕР-1 в Мурманск шел конвой PQ-16,в Рейкьявик QP-12.
. Список командования опергруппы выглядит так. Первый ряд слева направо. 1) подполковник Гайштут Григорий Моисеевич 1906 г.р.-военный комиссар,в последствии зам.ком.ад по политчасти,а с сентября 1943 г.-нач.штаба ад. 2) майор Головатенко Виктор Алексеевич 1912 г.р- командир аэ 455 ап. 3) генерал-майор авиации Кузнецов Александр Алексеевич 1904 г.р- командующий ВВС Северного флота. 4) майор Бабенко Андрей Дементьевич 1907 г.р-ком.42 ап. 5) майор Базанов Александр Васильевич 1909 г.р. нш опергруппы, служил в 40 ад пом.нач.оперативного отдела, в 36 ад и в 8 ак нач.опер.отдела,знш 8 ак. 6) капитан Герасимов Александр Ильич 1908 г.р. нач.ро 455 ап. Второй ряд слева направо. 1) капитан Трехин Василий Алексеевич-ком.аэ 42 ап. 2) майор Червяков Николай Владимирович 1906 г.р-штурман 42 ап. 3) капитан ???? 4) капитан Платонов Илья Александрович 1910 г.р ( мой отец)-пом.штурмана ад по радионавигации. 5) полковник Дрянин Виталий Филиппович 1905 г.р- ком.36 ад. 6) майор Вериженко Василий Васильевич 1912 г.р. ком.2 аэ 455 ап 7) майор в шинели Захаренко Иван Федорович-нш 455 ап. Третий ряд слева 1) капитан ???? 2) майор Куракин Николай Яковлевич-замполит 455 ап. 3) капитан Дувидовский Яков Бенционович-нач.отдела вооружения 36 ад. ( проходил службу с отцом еще в 40 дбад)
Оставалось выяснить двух капитанов,второй ряд третий слева и третий ряд первый слева.По документам имеющимся на сайте "Память народа" в опергруппе так же участвовали к-н Гончаренко Никита Петрович 1908 г.р- и.о. штурмана 455 ап и к-н Погорецкий Виктор Григорьевич 1910 г.р.- нач.оперотделения 455 ап,затем нш 30 гв.ап, в 60-х годах генерал-майор авиации нш 106 тбад, в Узине в период командования дивизией Решетниковым В.В. Познакомившись с Ольгой Сергеевной Мотевой,членом Общественной палаты Саратовской обл. и Международного союза писателей имени св. Кирилла и Мефодия,выяснилось,что она регулярно поддерживает телефонную связь с Героем Советского Союза,генерал-полковником авиации Василием Васильевичем Решетниковым. Обратился с просьбой расспросить его как выглядит Погорецкий В.Г. и вот вчера получил от нее сообщение *****[07.07.2021 12:58] Ольга Мотева: День добрый, Александр! Значит так) Во-первых, Решетников благодарит Вас за отзыв о его творчестве )Во-вторых, по словам Василия Васильевича, Погорецкий был высокий, плотного телосложения, но не толстый)
[07.07.2021 13:01] Ольга Мотева: черноволосый , смуглый, приятное лицо.***** Таким образом установлен 15-й человек из запечатленных на фото. Осталось выяснить капитана во втором ряду третьего слева. Возможно это капитан Гончаренко Никита Петрович 1908 г.р.
24.07.1942г не вернулся с боевого задания экипаж самолета № 1218 в составе мл. л-т Потупо Е.С ,к-н Гончаренко Н.П, ст. с-т Ва
хминов Д.В, с-т Шумаркин В.К. На маленьком фото отец справа,Погорецкий В.Г. в центре и возможно Гончаренко Н.П. слева.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 20
Вскоре на КП полка пришло сообщение о том, что самолет Крюкова подожжен в воздушном бою, экипаж выбросился с парашютами над своей территорией и возвращается на аэродром. Тотчас позвонили из штаба дивизии:
— Полковник Батурин приказал послать нового разведчика.
— Передайте командиру, разведку продолжим, — ответил Юспин и, обратившись к подполковнику Поручаеву, приказал; — Пошлите экипаж лейтенанта Белоусова, он находится в готовности номер один. Тут же на стоянку была послана штабная машина. Начальник разведотделедшя полка вручил экипажу задание, в котором предписывалось произвести разведку шоссейных и железных дорог в полосе Ковно, Двинск.
— А как же с бомбами? — поинтересовался штурман старший лейтенант С. Г. Гончаренко.
— Пригодятся, — улыбнулся офицер и добавил: — На обратном пути сбросите на железнодор
...ЕщёЛичность Гончаренко Н.П.довольно интересная и о нем есть достаточно упоминаний. Вот,что пишет А.И.Крылов в своей книге " По приказу ставки" *****Вскоре на КП полка пришло сообщение о том, что самолет Крюкова подожжен в воздушном бою, экипаж выбросился с парашютами над своей территорией и возвращается на аэродром. Тотчас позвонили из штаба дивизии:
— Полковник Батурин приказал послать нового разведчика.
— Передайте командиру, разведку продолжим, — ответил Юспин и, обратившись к подполковнику Поручаеву, приказал; — Пошлите экипаж лейтенанта Белоусова, он находится в готовности номер один. Тут же на стоянку была послана штабная машина. Начальник разведотделедшя полка вручил экипажу задание, в котором предписывалось произвести разведку шоссейных и железных дорог в полосе Ковно, Двинск.
— А как же с бомбами? — поинтересовался штурман старший лейтенант С. Г. Гончаренко.
— Пригодятся, — улыбнулся офицер и добавил: — На обратном пути сбросите на железнодорожную станцию Двинск. Там много эшелонов с техникой и живой силой противника.
...До Западной Двины экипаж Николая Белоусова летел молча, лишь изредка в наушниках слышались мелодии украинских песен, которые вполголоса напевал стрелок-радист Женя Василенко. Но вот внизу показались пожары, те там, то здесь поднимались огненные столбы взрывов.
Летчик приказал внимательно смотреть за наземной и воздушной обстановкой.
В установленное время Василенко передавал на землю: на участке Двинск, Крустспилс идут сильные бои за переправы через реку Западная Двина; на шоссе Утена — Укмерге, Укмерге — Ковно наблюдаем большое передвижение войск и техники врага. Железнодорожный узел Ковно забит эшелонами. На железной дороге Свентяны — Дукшты скопление составов.
Идя под нижней кромкой редких кучевых облаков, экипаж бомбардировщика продолжал выполнять необычное для него задание. Много трудились штурман и стрелок-радист. Гончаренко тщательно наносил все увиденное на карту, а наиболее важные сведения передавал радисту. Василенко быстро кодировал их и, не прекращая наблюдения за воздухом, отстукивал на КП. Бомбардировщик летел в западном направлении и почему-то не привлекал внимания немцев. Может быть, они думали, что возвращается на базу свой?
Когда первая часть задания была выполнена, разведчик развернулся и взял курс на северо-восток. Маскируясь в облаках, Белоусов решил скрытно подойти к Двинску. Вскоре штурман Гончаренко передал:
— Впереди цель. Устанавливаю данные на бомбоприцел.
«Скоро последует команда: боевой. А пока надо следить за воздухом», — подумал командир. И как-то тревожно стукнуло сердце: справа заходили для атаки два «мессера». Они тут же открыли огонь. Слева тоже засверкали, заискрились на солнце огненные трассы: еще пара стала наседать на одинокий бомбардировщик.
Задымила левая консоль, вспыхнуло пламя. Белоусов бросил самолет в резкое скольжение, но пламя не сбил. Маневр в облако — оторваться бы от стервятников. Но они не отстают. Пулеметные трассы дырявят плоскости, фюзеляж.
Слышен тревожный голос стрелка-радиста:
— «Мессеры» атакуют сверху и снизу!
Сильно затрясло самолет — это отбивается Василенко. Вот он зацепил одного фашиста, тот метнулся как ошпаренный и, клюнув носом, со шлейфом черного дыма скрылся за облачностью. Но силы были не равны. Еще и еще последовали атаки. Новый шквал огня обжег корабль. Бессильно клонится на турель Женя Василенко. Напрасно зовет его командир...
Белоусов бросил взгляд на плоскость: в крышке консольного бака образовалась огромная пробоина, там бушует пламя, оно подбирается ко второму баку и фюзеляжу. В какое-то мгновение командир подумал: «Почему молчит штурман Гончаренко? Может быть, и он сражен?» Летчик почувствовал, как в открытую шторку из кабины штурмана потянуло сквозняком. Старшего лейтенанта там не было... Лейтенант вдруг встрепенулся: «Самолет над целью. Надо немедленно сбросить бомбы!»
Белоусов нащупал ручку аварийного сбрасывателя. Резко взял ее на себя, потом дослал вперед. Враз открыл
...ЕщёСлышен тревожный голос стрелка-радиста:
— «Мессеры» атакуют сверху и снизу!
Сильно затрясло самолет — это отбивается Василенко. Вот он зацепил одного фашиста, тот метнулся как ошпаренный и, клюнув носом, со шлейфом черного дыма скрылся за облачностью. Но силы были не равны. Еще и еще последовали атаки. Новый шквал огня обжег корабль. Бессильно клонится на турель Женя Василенко. Напрасно зовет его командир...
Белоусов бросил взгляд на плоскость: в крышке консольного бака образовалась огромная пробоина, там бушует пламя, оно подбирается ко второму баку и фюзеляжу. В какое-то мгновение командир подумал: «Почему молчит штурман Гончаренко? Может быть, и он сражен?» Летчик почувствовал, как в открытую шторку из кабины штурмана потянуло сквозняком. Старшего лейтенанта там не было... Лейтенант вдруг встрепенулся: «Самолет над целью. Надо немедленно сбросить бомбы!»
Белоусов нащупал ручку аварийного сбрасывателя. Резко взял ее на себя, потом дослал вперед. Враз открылись люки, и из них посыпались бомбы... Потом об этом одиночном бомбометании расскажут нашим представителям местные жители, подтверждая тот факт, что бомбил одиночный двухмоторный самолет, который сильно дымил. От прямого попадания бомбы взлетел на воздух артиллерийский склад гитлеровцев.
Так лейтенант Николай Иванович Белоусов выполнил задание командования. Оставшись один на горящем самолете, не покинул его, стремился дотянуть до своих. В какой-то момент отказал левый мотор, машину потянуло с курса. Летчик снова вывел корабль на 90 градусов, чтобы наверняка лететь к своим.
Перед тем как прыгать, Белоусов оглянулся. В хвосте, словно конвоир, шел «мессер». Он, видимо, не хотел тратить боеприпасы. Бомбардировщик был обречен, и гитлеровец ждал парашютистов. Но купола не раскрывались. «Мессер» через минуту развернулся, и тут же позади него рвануло. Самолет стал разваливаться. А за секунду до этого Белоусов выбросился с парашютом. Не сразу он нашел кольцо. Воздушным потоком с летчика сорвало унты. Приземлился лейтенант удачно, на лесной поляне. Увидев невдалеке домик, летчик пошел туда. Там встретил старика. Крестьянин объяснил, что немцев в их краях не видели. Вскоре к домику подбежали мальчишки и сообщили: тут, рядом, лежит мертвый лечик.
Быстро пошли к тому месту. У обочины дороги лежал Женя Василенко. Вместе с крестьянами Белоусов похоронил своего боевого товарища. Затем Николая пригласили в дом. Хозяева обули летчика, расспросили о делах на фронте, а потом угостили молоком с хлебом. Но лейтенант не мог есть. Перед глазами стоял Женя, улыбчивый, веселый, а в ушах не прекращался гул самолета. После сильного нервного напряжения он плохо воспринимал происходящее: какие-то парни пригнали автомашину, он влез в кузов и около часа ехал до города Лудза. Здесь тоже было беспокойно, город готовился к эвакуации.
Представители местной власти отнеслись к Николаю внимательно, помогли добраться до воинской части.
...В штабе стрелкового полка, куда бойцы доставили старшего лейтенанта Гончаренко, выяснять его личность долго не пришлось. С земли наблюдали за воздушным боем одиночного бомбардировщика с гитлеровскими истребителями, видели, как от горящего самолета отделился парашютист. К тому же у штурмана оказалось с собой удостоверение личности. Угощая Николая тушенкой и наливая в стакан водку, высокий худощавый майор неожиданно спросил:
— А где же другие члены экипажа? Гончаренко не ожидал такого вопроса, смутился. Вытирая с лица пот, он с печалью в голосе сказал:
— Летчик и радист погибли во время боя. Бомбардировщик горел, мог взорваться.
Майор, внимательно посмотрев на собеседника, продолжал:
— Да, самолет действительно горел, падал на крыло. Но потом выровнялся и с дымом пошел на восток. Значит, кто-то им управлял?
На минуту штурман задумался. Он и сам, спу
...ЕщёПредставители местной власти отнеслись к Николаю внимательно, помогли добраться до воинской части.
...В штабе стрелкового полка, куда бойцы доставили старшего лейтенанта Гончаренко, выяснять его личность долго не пришлось. С земли наблюдали за воздушным боем одиночного бомбардировщика с гитлеровскими истребителями, видели, как от горящего самолета отделился парашютист. К тому же у штурмана оказалось с собой удостоверение личности. Угощая Николая тушенкой и наливая в стакан водку, высокий худощавый майор неожиданно спросил:
— А где же другие члены экипажа? Гончаренко не ожидал такого вопроса, смутился. Вытирая с лица пот, он с печалью в голосе сказал:
— Летчик и радист погибли во время боя. Бомбардировщик горел, мог взорваться.
Майор, внимательно посмотрев на собеседника, продолжал:
— Да, самолет действительно горел, падал на крыло. Но потом выровнялся и с дымом пошел на восток. Значит, кто-то им управлял?
На минуту штурман задумался. Он и сам, спускаясь на парашюте, видел, как «ил», сопровождаемый «мессером», уходил в сторону.
После паузы Гончаренко с раздражением ответил:
— Я покинул горящий самолет!..
— Да-да, в сложной обстановке знать всего невозможно, — вставая из-за стола и подавая штурману руку, закончил майор. Тут же он приказал стоящему рядом старшине: — Довезете старшего лейтенанта до большака, посадите на попутную машину — и мигом обратно.
— Есть! — козырнул старшина.
Около трех дней на попутных машинах ехал Гончаренко в Рельбицы, а кое-где, преодолевая дорожные заторы, шел пешком. Пока он добирался к своим, ему то и дело попадались навстречу спешившие к фронту наши наземные части и подразделения, шли танки, артиллерийские тягачи с пушками. Он видел также и летевшие на запад группы самолетов. И от всей этой обстановки Гончаренко вдруг почувствовал себя оторванным от боевого строя, ему стало не по себе. До мельчайших подробностей он вспомнил так хорошо начатый разведывательный полет, переданные на землю ценные сведения о противнике, снова и снова видел перед собой Белоусова, Василенко и каждый раз заново переживал тот неравный бой с «мессерами». Все чаще и чаще Гончаренко задумывался над фразой, сказанной майором: «Но потом самолет выровнялся и с дымом полетел на восток. Значит, кто-то им управлял?»
«Действительно, кто управлял кораблем, если командир был убит? И почему перед прыжком я не открыл шторку, не посмотрел, в каком состоянии летчик?» — в душе ругал себя штурман. И тут, в какой уже раз, вновь стал придумывать наиболее правдоподобную версию, которая как-то объяснила бы его самовольный прыжок на тот случай, если Белоусов все-таки не погиб.
Но придумать что-либо подходящее так и не удалось. Уже темнело, когда Гончаренко появился у землянки штаба эскадрильи. Первым, кого он встретил, оказался штурман эскадрильи капитан Шведовский.
Пришел, живой? — выбросив вперед руки, весело заговорил капитан. — А мы тут взгрустнули было, на убыль пошла штурманская гвардия, — в том же тоне продолжал он.
— Что слышно о Белоусове? — с волнением спросил Гончаренко.
— Целехонек твой командир. Вчера пришел, — ответил Шведовский. И, словно спохватившись, добавил: — Лейтенант сказал, что ты без команды покинул самолет. И еще. Находясь над целью, не сбросил бомбы.
— Од так и сказал?
— Да, так и сказал.
— Ну и пусть... Пусть меня считают трусом! — с надрывом и с каким-то вызовом воскликнул Гончаренко. — А я вот пришел... Пришел, чтобы снова летать!..
— Это очень хорошее желание, — с улыбкой вступил в разговор подошедший старший политрук В. И. Догадин. — Только одного желания мало! — Догадин поздоровался с Гончаренко и предложил ему зайти в землянку, тут же распорядился, чтобы вызвали летчика.
Когда Белоусов вошел и сел у противоположного конца длинного стола, Гончаренко заканчивал свой расска
...ЕщёПришел, живой? — выбросив вперед руки, весело заговорил капитан. — А мы тут взгрустнули было, на убыль пошла штурманская гвардия, — в том же тоне продолжал он.
— Что слышно о Белоусове? — с волнением спросил Гончаренко.
— Целехонек твой командир. Вчера пришел, — ответил Шведовский. И, словно спохватившись, добавил: — Лейтенант сказал, что ты без команды покинул самолет. И еще. Находясь над целью, не сбросил бомбы.
— Од так и сказал?
— Да, так и сказал.
— Ну и пусть... Пусть меня считают трусом! — с надрывом и с каким-то вызовом воскликнул Гончаренко. — А я вот пришел... Пришел, чтобы снова летать!..
— Это очень хорошее желание, — с улыбкой вступил в разговор подошедший старший политрук В. И. Догадин. — Только одного желания мало! — Догадин поздоровался с Гончаренко и предложил ему зайти в землянку, тут же распорядился, чтобы вызвали летчика.
Когда Белоусов вошел и сел у противоположного конца длинного стола, Гончаренко заканчивал свой рассказ о полете:
— Истребители в упор расстреливали наш самолет, он уже горел. А потом вдруг стал резко скользить на крыло. Я подумал, что на борту живых нет, ну и махнул в люк...
— А бортовая связь работала? — спросил Догадин.
— Кажется, работала.
— А если точнее?
— И бортовая связь и моторы — все действовало на борту, — стараясь не смотреть в сторону Гончаренко, вставил Белоусов и взволнованно продолжал: — Да, я пытался сбить пламя скольжением, но из этого ничего не вышло. Когда же вывел самолет в горизонтальный полет и был над целью, из кабины штурмана почувствовал сквозняк. Сначала не поверил, пробовал вызвать старшего лейтенанта, но в кабине его уже не было. Тут же я аварийно сбросил бомбы и потом около тридцати минут летел на горящем бомбардировщике на восток. И только в районе города Лудза самолет взорвался, и я по счастливой случайности оказался на парашютных лямках...
— Все это так. Видно, смалодушничал штурман, — спокойно ответил Шведовский. — Но надо ли раздувать этот факт? Гончаренко пришел в полк, будет летать, и, я уверен, неплохо.
— А я не могу летать с человеком, к которому испытываю недоверие. Сердцу не прикажешь, — заключил Белоусов.
Наступила пауза. Гончаренко обвел всех растерянным взглядом, встал и тихо заговорил:
— Да, я, возможно, смалодушничал. Но можно ли утверждать, что я сделал это умышленно, оставив командира одного? Неужто мне хотелось несколько суток добираться на перекладных до своего полка. Сами знаете, бой был тяжелый, обстановка труднейшая. Вот я и не разобрался в ней... А когда выбросился из кабины и увидел, что наш самолет продолжает полет, я испугался. Да, испугался! Но что было мне делать? Я опустился к своим. Прибыл в полк. Даю слово — буду хорошо летать, нещадно бить врага...
— Надеюсь, товарищ старший лейтенант, что вы осознали свой поступок и сделали из этого, я бы сказал, неприглядного случая правильный вывод. Мы не хотим дальше, как сказал Шведовский, «раздувать этот факт». Но надо правильно понять и лейтенанта Белоусова. Он командир корабля, старший в экипаже.
Старший политрук встал, прошелся вдоль длинного стола, потом, обращаясь к штурману эскадрильи, сказал:
— Вам, капитан Шведовский, даю указание — не планировать в дальнейшем совместные полеты Белоусова и Гончаренко. Так будет лучше для них обоих. Думаю, они, как и раньше, останутся хорошими товарищами, — посмотрев в сто...ЕщёОн командир корабля, старший в экипаже. Что получится, если кто-то будет самовольничать в бою, не исполнять волю командира? — Посмотрев на Гончаренко, замполит продолжал: — Два дня назад под Вильно мой самолет был сильно подбит, вышел из строя один мотор. Машину стало крутить. И тут ко мне на помощь пришел штурман экипажа Федор Иванович Марков. Вставив ручку в гнездо, он стал помогать мне пилотировать израненный самолет. И, как вы знаете, мы привели его на свой аэродром, посадили. Но допустите такое: штурман и радист, видя аварийную ситуацию, самовольно выбросились с парашютами, оставили меня одного. Смог бы я справиться с самолетовождением и пилотированием? Конечно нет!
Старший политрук встал, прошелся вдоль длинного стола, потом, обращаясь к штурману эскадрильи, сказал:
— Вам, капитан Шведовский, даю указание — не планировать в дальнейшем совместные полеты Белоусова и Гончаренко. Так будет лучше для них обоих. Думаю, они, как и раньше, останутся хорошими товарищами, — посмотрев в сторону летчика и штурмана, заключил Догадин...*******
В декабре 1941 г. Гончаренко Н.П. присваивают звание капитан. Возвращаясь к книге А.И.Крылова "Дальними маршрутами" читаем *****Большинство из нас впервые в Заполярье, без какого-либо опыта действий в горных условиях и над морем. Поэтому-то экипажи более тщательно изучали характеристику района действий в навигационном отношении: методы самолетовождения по маршруту, условия ориентировки, климатические особенности района.
Маршрут к цели был избран сложный, но, по мнению всех, достаточно скрытый от противника. На бреющем полете мы должны лететь более двух часов над морем, преднамеренно уклоняясь все дальше и дальше от береговой черты. По истечении расчетного времени звенья резко разворачиваются влево и с южным курсом устремляются к берегу на цель — аэродром Лаксельвен, который расположен в 65 километрах от моря.
Нашу группу ведет майор Головатенко. В штурманской кабине — капитан Гончаренко. Люди опытные, но вот сейчас оба несколько волнуются. И есть из-за чего. О
...ЕщёВ декабре 1941 г. Гончаренко Н.П. присваивают звание капитан. Возвращаясь к книге А.И.Крылова "Дальними маршрутами" читаем *****Большинство из нас впервые в Заполярье, без какого-либо опыта действий в горных условиях и над морем. Поэтому-то экипажи более тщательно изучали характеристику района действий в навигационном отношении: методы самолетовождения по маршруту, условия ориентировки, климатические особенности района.
Маршрут к цели был избран сложный, но, по мнению всех, достаточно скрытый от противника. На бреющем полете мы должны лететь более двух часов над морем, преднамеренно уклоняясь все дальше и дальше от береговой черты. По истечении расчетного времени звенья резко разворачиваются влево и с южным курсом устремляются к берегу на цель — аэродром Лаксельвен, который расположен в 65 километрах от моря.
Нашу группу ведет майор Головатенко. В штурманской кабине — капитан Гончаренко. Люди опытные, но вот сейчас оба несколько волнуются. И есть из-за чего. Они впервые в своей летной практике выполняют полет в условиях Заполярья над водами Баренцева моря. Как-то пройдет этот полет? Удастся ли в горах отыскать аэродром?
Но волнения были напрасными. Полет бомбардировщиков проходил нормально. В боевом порядке шли опытнейшие летчики Кибардин, Уромов, Малышев, Шатунов, Завалинич, Федоров, Белоусов, Бабичев и другие. До этого они много раз бомбили объекты врага под Вильно и Двинском, Минском и Смоленском, Ленинградом и Москвой, уничтожая его живую силу и технику. Я лечу на это задание в экипаже Сергея Карымова.****** В должности штурмана эскадрильи,в Заполярье исполняет обязанности штурмана 455 ап дд. Указом ПВС СССР от 20 июня 1942 г. в числе многих офицеров 36 ад дд награжден орденом "Красное Знамя". К сожалению наградных листов к этому указу на сайте "Память народа" нет
Из ЖБД 36 БАД 15 самолетов вылетали на Кенигсберг, 8 из 455 ап и 7 из 42 ап, цель бомбило двое,остальные по метеоусловиям бомбили запасные. Два экипажа не вернулись на свой аэродром 455 ап Потупо и 42 ап Кобенко В.Г. ( погибнет в авиакатастрофе 30.8.1942). В 2014 г. под Псковом был найден самолет экипажа Гончаренко,к сожалению место захоронения экипажа не найдено. На сайте поискового движения Тризна опубликована тема.**
https://trizna.ru/forum/topic/39088-ил-4-около-пскова/?page=1«…За время войны мой самолет дважды был сбит средствами ПВО противника: 27 июня 1941 года — истребителями МЕ-109 на третьем боевом вылете; 20 сентября 1942 года — зенитной артиллерией на 45-м боевом вылете. В обоих случаях я из горящего самолета прыгал с парашютом.
Из письма второго
53-й дальнебомбардировочный полк… 25 и 26 июня 1941 г. наносил удары по танковым и автомобильным колоннам противника на дорогах Литвы и Латвии… днем, без сопровождения нашими истребителями. …в полку были значительные потери от истребителей МЕ-109, и мы стали вылетать на задание не эскадрильями, а звеньями и даже одиночно.
Нашему звену 27 июня 1941 г.
...ЕщёКрайний комментарий о Гончаренко Н.П. Н.И. Белоусов в своих письмах А.М.Сергиенко,описал события 27 июля 1941 г. не так как их описал А.И.Крылов в своей книге. Эти письма опубликованы в ЖЖ В.Мутина. Общаясь с дочерью Белоусова Еленой Николаевной Грачевой,она подтвердила их содержание,ссылаясь на воспоминания отца. ***** Из письма первого«…За время войны мой самолет дважды был сбит средствами ПВО противника: 27 июня 1941 года — истребителями МЕ-109 на третьем боевом вылете; 20 сентября 1942 года — зенитной артиллерией на 45-м боевом вылете. В обоих случаях я из горящего самолета прыгал с парашютом.
Из письма второго
53-й дальнебомбардировочный полк… 25 и 26 июня 1941 г. наносил удары по танковым и автомобильным колоннам противника на дорогах Литвы и Латвии… днем, без сопровождения нашими истребителями. …в полку были значительные потери от истребителей МЕ-109, и мы стали вылетать на задание не эскадрильями, а звеньями и даже одиночно.
Нашему звену 27 июня 1941 г. была поставлена задача — бомбардировать скопления танков и автомашин с войсками вблизи юго-западной окраины г. Двинска. Начальник штаба полка поставил новую дополнительную боевую задачу: сначала произвести воздушную разведку на дорогах до г. Сувалки, а на обратном маршруте бомбардировать скопления войск противника юго-западнее г. Двинска.
Первую часть задачи мы выполнили успешно. Полученную разведкой информацию по команде штурмана Гончаренко Н. стрелок-радист Василенко Е. передал на КП полка. Наличие облачности 6—8 баллов дало возможность избежать опасной встречи с истребителями противника.
…Стала просматриваться окраина г. Двинска, и в радиусе 5—7 км вокруг цели облаков не было. …стрелок-радист тревожным голосом доложил по СПУ: «Командир, атакуют «мессера».
…Слева я увидел большое облако, к которому начал энергично разворачиваться. Слышу и чувствую по вибрации самолета, что стрелок-радист открыл огонь из крупнокалиберного пулемета. Но почти одновременно на самолет обрушился шквал пулеметного и пушечного огня истребителей противника.
…замолчал стрелок-радист, загорелся левый консольный бензобак, в котором от пушечного снаряда образовалось отверстие диаметром 20—30 см.
…всякие переговоры по СПУ прекратились — видимо, внутренняя связь в самолете была нарушена.
В кабине появился противный запах горелого металла… …обожгло левую руку, которая держала сектора управления моторами… пуля оцарапала тыльную сторону кисти руки.
С большим левым креном влетаю, наконец, в облако и тут же перекладываю крен в противоположную сторону. Вдруг из кабины штурмана потянуло пыльным воздухом, что бывает при открытии в полете нижнего люка. Но, к своему удивлению, вижу, что штурмана в кабине нет. Оглядываюсь на бомболюки — все 10 бомб не сброшены.
Быстро хватаю ручку аварийного сброса бомб … открылись бомболюки… все бомбы ушли вниз. Куда они попали — мне не видно…
мой первый маневр (вошел в облако с большим левым креном, а вышел — с правым) оказался удачным, истребители остались далеко слева, и я успел влететь во второе облако до их атаки, а далее облачность оказалась более плотной.
Огонь на левом бензобаке усиливался, а пробоина заметно увеличивалась за счет сгорания дюраля и стенок бензобака. …заметил резкое падение давления масла левого мотора. … уменьшаю его обороты до «малого газа», правой педалью удерживаю самолет от разворота влево. Это дало возможность лететь с небольшим набором высоты.
Но что же произошло с экипажем?
У штурмана истребители пушечным огнем выбили нижний люк и либо он провалился, не успев предупредить и сбросить бомбы, либо струсил и в панике выпрыгнул без предупреждения. Такое же предположение я сделал и в отношении стрелка-радиста. …я считал, что остался один в горящем поврежденном самолете.
Консольный бензобак от снаряда не взорвался… перед линией фронта я заполнил бензобаки нейтральным газ
...Ещёмой первый маневр (вошел в облако с большим левым креном, а вышел — с правым) оказался удачным, истребители остались далеко слева, и я успел влететь во второе облако до их атаки, а далее облачность оказалась более плотной.
Огонь на левом бензобаке усиливался, а пробоина заметно увеличивалась за счет сгорания дюраля и стенок бензобака. …заметил резкое падение давления масла левого мотора. … уменьшаю его обороты до «малого газа», правой педалью удерживаю самолет от разворота влево. Это дало возможность лететь с небольшим набором высоты.
Но что же произошло с экипажем?
У штурмана истребители пушечным огнем выбили нижний люк и либо он провалился, не успев предупредить и сбросить бомбы, либо струсил и в панике выпрыгнул без предупреждения. Такое же предположение я сделал и в отношении стрелка-радиста. …я считал, что остался один в горящем поврежденном самолете.
Консольный бензобак от снаряда не взорвался… перед линией фронта я заполнил бензобаки нейтральным газом из бортового баллона. Опасность представлял теперь центральный бензобак, который будет нагреваться от консольного. Скорого взрыва я не ожидал и с курсом 90 градусов стремился вылететь на свою территорию.
К тому времени прогорели почти вся верхняя часть бензобака и дюраль крыла. …Расплавленный дюраль стекал прямо в кипящий с краев бака бензин. Пламя от горящего бензина стало прожигать хвостовое оперение самолета… …подсознательное чувство подсказало, что нужно немедленно прыгать... Убираю обороты правого мотора, открываю фонарь кабины и вываливаюсь вправо.
До этого я ни разу не прыгал с парашютом…
…через 5—7 секунд был оглушен страшным взрывом — видимо, взорвался центральный бензобак… Совсем близко просвистели осколки самолета… Но… все пролетело мимо, и я стал судорожно искать вытяжное кольцо парашюта… Наконец оно в руке. …Открывать парашют сразу было опасно — я знал, что истребители противника расстреливают парашютистов в воздухе. Высота перед прыжком была около 3000 м…
Вскоре меня стало крутить, и я вспомнил… как выходить из штопора при затяжном прыжке. Выбрасываю ноги в стороны, а руку от кольца отводить боюсь — успею ли найти? Посмотрел на землю — запас высоты еще большой, и я выбрасываю и руки в стороны.
Вращение сразу прекратилось, скорость падения возрастала… унты полетели вверх!
…Когда стало видно, что земля заметно приближается, я резко выдернул кольцо парашюта и …оцепенел от ужасной мысли, что парашют поврежден огнем истребителей противника, поэтому не раскрывается. … вдруг ощутил резкий рывок и с радостью увидел, что купол парашюта полностью раскрыт…
На глаз определил, что высота примерно 400— 500 м, подо мной лес с небольшими полянами. …приземление было удачным — я даже устоял на ногах. Полянка освещалась солнцем…
…пошел к одиноко стоящему дому. По пути встретил хозяина-латыша, и мы зашли в его дом…
Вскоре в дом вошли три молодых парня… Они видели, как горящий самолет взорвался в воздухе, а в лесу нашли авиационные бомбы…
Я пытался их уверить, что бомбы с моего самолета сбросил вблизи г. Двинска, но они утверждали, что 6 бомб лежат в ближнем лесу.
Мы отправились к месту падения самолета, и я увидел не бомбы, а голубые кислородные баллоны. На двух виднелись засохшая кровь и мозги. Стало ясно, что это баллоны стрелка-радиста Василенко, значит, в воздушном бою он не выпрыгнул, а был убит, и его труп нужно искать среди обломков самолета.
Мы рассредоточились… и стали искать. …вижу… на невысоком пригорке, Василенко, лежащего с раскинутыми в стороны руками. …у него снесена верхняя часть головы... результат прямого попадания пушечного снаряда…
Так трагически закончился мой третий боевой вылет 27 июня 1941 г. Стрелок-радист… Василенко Е. М… погиб в воздушном бою. Было принято решение — похоронить его на месте падения…
Из письма третьего
...Что же произошло с моим штурманом Гончаренко?
Когда я … добирался на попутных машинах в свой полк, то совершенно неожидан
...ЕщёЯ пытался их уверить, что бомбы с моего самолета сбросил вблизи г. Двинска, но они утверждали, что 6 бомб лежат в ближнем лесу.
Мы отправились к месту падения самолета, и я увидел не бомбы, а голубые кислородные баллоны. На двух виднелись засохшая кровь и мозги. Стало ясно, что это баллоны стрелка-радиста Василенко, значит, в воздушном бою он не выпрыгнул, а был убит, и его труп нужно искать среди обломков самолета.
Мы рассредоточились… и стали искать. …вижу… на невысоком пригорке, Василенко, лежащего с раскинутыми в стороны руками. …у него снесена верхняя часть головы... результат прямого попадания пушечного снаряда…
Так трагически закончился мой третий боевой вылет 27 июня 1941 г. Стрелок-радист… Василенко Е. М… погиб в воздушном бою. Было принято решение — похоронить его на месте падения…
Из письма третьего
...Что же произошло с моим штурманом Гончаренко?
Когда я … добирался на попутных машинах в свой полк, то совершенно неожиданно на перроне ж.-д. станции Новосокольники увидел Гончаренко. Его левая рука была на подвязке.
…эта встреча была совершенно неожиданной. Я сразу же задал ему два вопроса: почему выпрыгнул из самолета без команды и как мог одновременно со мной появиться в Новосокольниках?
В свое оправдание Гончаренко сказал, что после шквальной атаки истребителей увидел, что самолет загорелся и беспорядочно падал. Он подумал, что летчик убит, поэтому выпрыгнул, а бомбы сбросить не успел.
Приземлившись с парашютом в лесу, он пошел на восток, по дороге встретил немецкого офицера. Почти одновременно они выстрелили друг в друга. По словам Гончаренко, немецкий офицер был убит — в доказательство он показал мне пистолет «Вальтер» и его документы.
Однако, несмотря на эти «вещественные доказательства», два не менее важных обстоятельства рассказанной истории давали мне основание не доверять объяснениям штурмана. Во-первых, он не выполнил своего долга — не сбросил бомбы и выпрыгнул из самолета без разрешения … командира экипажа. Достаточно было посмотреть на летчика в окно между кабинами самолета, чтобы убедиться, что он жив и управляет самолетом.
Во-вторых, после прыжка Гончаренко вблизи г. Двинска, я на одном моторе на горящем самолете летел на восток еще около 30 мин. Значит, при скорости 190—200 км/час я пролетел около 100 км. Каким же образом штурман преодолел это расстояние и оказался на ж.-д. станции Новосокольники одновременно со мной?
Гончаренко объяснил это так: после встречи с немецким офицером он увидел у дома лесника привязанную лошадь и скакал на ней до тех пор, пока она не пала.
Знатоки считают, что в таком форсированном режиме лошадь может скакать не более 30—40 км. Осталось неясным — как же Гончаренко преодолел остальные 60—70 км?
Вот эти сомнения послужили тогда основанием для того, чтобы сделать вывод о низких морально-боевых качествах Гончаренко Н., и я доложил командиру полка о том, что с этим штурманом больше летать не буду.
…почти через 30 лет, пришлось снова вернуться к тем событиям… Новую для меня информацию привез из Подольского архива МО мой коллега по научной работе в академии полковник Мягков В. Н.. Он … рассказал, что история с моим бывшим штурманом очень похожа на типовую легенду завербованного немцами офицера Красной Армии. Характерны три признака такой легенды: наличие у нашего офицера немецкого пистолета, документов немецкого офицера и легкого ранения завербованного.
Может быть, это случайное совпадение, но все признаки легенды были налицо у Гончаренко. Они и вызвали предположение о том, что Гончаренко был еще до войны завербован немцами. Но это было только предположение. Документально проверить его уже не было возможности, так как экипаж, в котором после меня стал летать Гончаренко Н., не вернулся с боевого задания на дальнюю цель 24 июля 1942 г. Дальнейшая его судьба так и осталась неизвестной… ******
https://wlad-ladygin.livejournal.com/33475.html