Есть ли жизнь в деревне?

Русская деревня умерла.
Если отъехать километров сто — сто пятьдесят от Москвы в любую сторону,
то, как только закончатся дачи — с тем, что вокруг больших городов
они вытеснили деревню, мы давно смирились, — что мы увидим?
Остов фермы, зарастающее мелколесьем поле.
Некогда плотно застроенная деревенская улица зияет пустотами:
оставшиеся еще в деревне жители обогревают дровами,
напиленными из соседних домов,
свои почерневшие, с проваливающимися коньками лачуги.
Каждый раз приезжая в свой любимый Костромской край,
я прихожу в глубокое уныние.
Каждая зима уносит по одному-два мужика — виновато в основном пьянство.
Прежнее колхозное хозяйство даже перестает быть руинами,
оно просто уходит в сырую землю.
Становится совершенно непонятно, а кто же действительно кормит Россию?
Тридцать лет назад, когда я впервые попал в деревню,
ответить на этот вопрос было легче.
1978 год, осенние каникулы.
Друзья родителей взяли меня, восьмилетнего мальчишку,
в Костромскую область, где у них был дом. С тех пор я и езжу в эти края.
Теперь я хорошо понимаю, что умирание русской деревни
началось гораздо раньше, ведь уже тогда многие из них
стояли брошенными, вымершими, тихими.
Сплошь и рядом было так:
идешь по полю, и кто-нибудь скажет:
вот Берсенево, а там вон Моторугино, там Дор.
Оглядываешься вокруг — ничего нет.
Где же эти деревни?
Да вон, видишь, три березы стоят — это Берсенево,
а там вон, где елочки, — Дор.
А самих деревень уже не было.
Но так было не везде.
Как прекрасный сон, вспоминаются деревенские картины,
полные жизни и таинственного крестьянского смысла:
луга, выкошенные так ровно, так коротко!
Они были похожи на шерсть только что ощипанного фокстерьера.
Крепко сметанные стога, подпертые жердинами.
Повсюду засеянные поля.
Для нас, горожан-путешественников, в этом была трудность.
Идти по ржаному или ячменному полю нелегко:
топтать колосья жалко, а тропинку пока найдешь…
Но идти полем льняным — хуже нет!
Лен растет густо, а волокнистые стебли его путаются в ногах.
Зато как он цветет!
У нас на Костромщине льна было очень много,
его потом увозили в Кострому, на льнозавод.
Теперь он работает на голландском сырье, своего нет.