Так в эпоху Возрождения представляли античные катапульты. Иллюстрация Липсиуса из манускрипта, составленного в Брюсселе ок. 1600 (сейчас хранится в Оксфорде). 5) Известные изображения спрингалда сочетают весьма передовые конструкции механизма натяжения (винтовой ворот) и запорно-спускового устройства (роликовый затвор) с весьма примитивными торсионами, без закручивающих устройств-модиолусов, соответствующими самым ранним древнегреческим машинам IV-III веков до н.э. Объяснить этот факт можно только тем, что торсионы спрингалда не опирались на предшествующую ремесленную традицию (в отличие от других деталей, заимствованных у арбалетов), а были нововведением XII– XIII веков. 6) Очевидна преемственность между спрингалдом и арабским «зийаром» – единственной торсионной машиной Средневековья, для которой существует более-менее надежное описание. В чём заключаются достоинства торсионного спрингалда по сравнению с большим арбалетом, которые оправдывали бы его большую стоимость? Использование торсионов с вставными плечами, повернутыми внутрь, позволяет значительно уменьшить ширину машины. Кроме того, у торсионной машины плечи могут сгибаться на значительно больший угол, чем при натяжении цельного композитного или стального лука, поэтому обеспечивается больший ход тетивы. В результате спрингалд шириной 2 м обладает почти втрое большей мощностью, чем арбалет с 2-м дугой. Поскольку такие машины размещались обычно в казематах башен, имеющих ограниченный внутренний объем, компактность становилась очень важным качеством. Последнее упоминание торсионного «онагра»-камнемёта содержится у Прокопия Кесарийского и относится к 537-538 гг. Спустя несколько десятилетий в Византии появился требюше с тяговыми веревками и, как полагает Пол Чеведден, сразу же вытеснил онагр. В этом Чеведден солидарен с уже упомянутыми Г. Дюфуром, Наполеоном III и Р. Шнейдером. Правда, в более поздней статье “The Invention of the Counterweight Trebuchet: a Study in Cultural Diffusion” (2000 г.) Чеведден смягчает свой подход и вскользь допускает, что вытеснение «онагра» могло продолжаться 200-300 лет и завершиться только с вводом в широкое употребление гибридного требюше в VIII-IX веках. При этом его главным доводом служит явное техническое превосходство гибридного требюше: при сравнимых дальности и точности стрельбы он способен метать намного более тяжелые снаряды, чем «онагр», дешевле, скорострельнее, значительно надёжнее, долговечнее и проще в эксплуатации. Надо сказать, что практические реконструкторы требюше и «онагров», например, Петер Вемминг Хансен из датского Middelaldercentret, разделяют эту точку зрения. На прямо противоположных позициях находятся Ж. Лебель, К. Граветт, Д. Никол, считающие, что торсионные камнеметы, аналогичные римскому “онагру”, непрерывно сохранялись в Европе минимум до начала XIII века под названиями «петрария» или «перьер». То есть победителем «онагра» они считают не гибридный требюше, а требюше с противовесом, чьи разрушительные способности уже очевидным образом превосходили всех предшественников. В этом они продолжают традицию, идущую от Эжена Виолле-ле-Дюка, Ральфа Пейн-Галлвея, Г. Кёлера, Б. Ратгена, Э. Шрамма, К. Хуури. В настоящее время более оправданной кажется позиция Чеведдена. Подозрительно отсутствие упоминаний торсионов или хотя бы крупных заказов на закупку конского волоса применительно к перьерам и петрариям. Немногочисленные рисунки «онагров» XIV-XV веков могут быть интерпретированы либо как чисто фантазийные иллюстрации к античным авторам, либо как единичные попытки позднесредневековых «ингениаторов» воссоздать античные образцы. Главное же, что технические характеристики слишком явно говорят в пользу гибридного требюше: нет смысла держать сложную и капризную машину, способную метать только 25-кг камни, когда можно построить более надежную 100-кг калибра. Чтобы пояснить вышеизложенное, стоит сравнить характеристики торсионного камнемёта, способного метать снаряд весом 1 талант (ок. 26 кг) на 1 стадий (ок. 180 м), с данными требюше с подвешенным противовесом, описанного Вилларом д’Онкуром ок. 1240 г. Именно камнеметы калибром 1 талант (вероятно, двухплечевые палинтоны) античные авторы вроде Иосифа Флавия называют основой позднеримской «тяжелой артиллерии». Единственная полноразмерная реконструкция двуплечевого одноталантового камнемёта была сделана в 2002 г. по заказу Би-би-си и оказалась неудачной из-за конструктивных дефектов. Эта 8,5 т машина имела длину хода тетивы 4,2 м, команда из 8 человек перезаряжала её 10-15 минут. Было сделано три выстрела при 15%, 30% и 60% хода тетивы. При третьем выстреле 26-кг ядро улетело на 90 м и треснула боковая стойка торсионной рамы, после чего испытания были прекращены. Естественно, на основании такого опыта делать какие-либо выводы о точности, дальнобойности и ударной мощи невозможно. Вопрос об эффективности таких машин остается открытым. Полномасштабных реконструкций онагров, к сожалению, не существует, но можно отталкиваться от реконструкции Пейн-Галлвея, коротко описанной в разделе 3.4. Онагр Пейн-Галлвея, весом 2 тонны и обеспечивающий кинетическую энергию 9000 дж, по античной классификации считался бы машиной калибром около 20 мин (треть таланта). Камень в 1 талант он мог бы метнуть только на 70-75 м. После несложных вычислений можно установить, что для забрасывания снаряда весом 26 кг на 180 м ему надо придать скорость 44 м/с и кинетическую энергию ок. 25000 дж. Согласно числу Филона (вес торсиона должен быть примерно в 25 раз больше веса снаряда) торсион 1-талантовой машины должен весить ок. 650 кг (у онагра Пейн-Галлвея он весил предположительно 150-180 кг). Сколько весила бы вся такая машина, определить трудно, но не менее 4-5 т, а скорее более. Возможно, античные образцы были лучше отработаны и относительно менее громоздки, чем кустарная реконструкция Пейн-Галлвея, но ведь и сотрясение 1-талантовой машины должно быть намного сильнее. На наиболее точную «шотландскую» реконструкцию требюше Виллара д’Онкура (см. раздел 3.7) ушло примерно столько же дубовых бревен. Если учесть и высокую стоимость торсиона, становится очевидным, что онагр был значительно дороже большого требюше, может быть, в разы. При этом требюше с 6-т противовесом способен метать 125-кг каменные ядра на 175 м, а с 11-т – на 250 м. Иными словами, при меньших затратах требюше с противовесом был минимум в 5 раз мощнее 1-талантового онагра. Скорострельность у большого требюше была, возможно, ниже, но это с лихвой компенсировалось намного большим ресурсом. Пусть требюше стрелял реже, зато круглосуточно. И, в отличие от онагра, требюше не терял эффективности в снег, дождь и туман. Огромным преимуществом требюше с противовесом была и баллистическая устойчивость, то есть способность из того же положения при повторных выстрелах попадать в ту же точку без донацеливания. Это значит, что требюше был точнее онагра не только в стенобитном качестве, но и при поражении одиночных стационарных объектов – ему требовалось для этого меньше выстрелов. Эти преимущества заложены уже в самой конструкции требюше. Его двигателем является почти ничего не стоящий ящик с землей или песком, тогда как у онагра – сложно устроенный торсион из конского волоса. Свободное вращение метательного рычага вокруг оси при минимуме участвующих в движении деталей обеспечивают требюше намного более высокие КПД и надежность, чем применяемая в онагре принудительная остановка метательного рычага стопорной балкой. Праща требюше значительно длиннее, чем у онагра, что даёт более длинный метательный рычаг. В принципе, и более ранний гибридный требюше по относительной мощности, стоимости, надёжности намного превосходит онагр и, к тому же, значительно скорострельнее. Однако дальнобойность гибридного требюше минимум на треть меньше, чем у такого же по размерам и основным пропорциям требюше с противовесом (из-за более короткой пращи), и он не обладает такой же баллистической устойчивостью и точностью. Пожалуй, онагр способен стрелять точнее, чем гибридный требюше, и это не всегда может компенсироваться большей скорострельностью последнего. Можно сказать, что техническое превосходство гибридного требюше значительно, но не безусловно. С учетом консерватизма средневекового мышления и более чем расплывчатых представлений о технической эффективности, онагр теоретически мог довольно долго сосуществовать с тяговыми и гибридными требюше. Понятно поэтому, почему самые предвзятые, но сколько-нибудь технически образованные сторонники торсионных машин (такие, как Жан Лебель) не решаются «продлевать жизнь» онагру после появления и распространения требюше с противовесом, т.е. далее XIII века. Те же задачи требюше с противовесом мог выполнять с настолько большей эффективностью, что это не могло не бросаться в глаза даже самому завзятому консерватору. В заключение следует оговориться, что разновидность «средневекового онагра» еще ждёт своей реконструкции и исследования технических характеристик. Изображение торсионного спрингалда из фламандской рукописи "Романа об Александре" Между 1338 и 1344 гг. Bodleian Library, Оксфорд.

4.3. Зийар. Единственное более-менее подробное описание средневековой торсионной машины содержится в трактате «ал-Табсира», написанном для Саладина «по причине его подвигов в войне против неверных» александрийским жителем Мурда ибн Али ибн Мурда ат-Тарсуси, вероятно, по происхождению армянином из киликийского города Тарса. Ничего больше об авторе не известно. Невозможно и точно датировать трактат – ясно лишь, что он написан не ранее 1169 г. (когда Салах ад-Дин стал везирем в Египте) и не позже 1193 г., когда Саладин умер. Исключительная важность этого текста требует привести обширные выдержки из него, к сожалению, в переводе не с арабского оригинала, а с французского перевода Клода Каэна: ...Среди разновидностей луков имеется и лук «зийар». Именно он стреляет сильнее всего, имеет наибольший размер, стрела его наиболее смертоносна. Нужно множество людей, чтобы натянуть его тетиву. Его изготавливают из различных видов дерева. Его устанавливают против башен и тому подобных укреплений, и никто не осмеливается противостоять ему. Изготовление его различается в зависимости от одаренности, зрелости разума, способности к пониманию, полноты опыта; и наилучшая модель, о которой мне приходилось слышать и со свойствами которой я смог близко познакомиться, была поистине та, которую мне описал шейх Абу л’Хасан ибн ал-Абраки ал-Искандарани. Этот последний, со своим превосходным талантом, исключительным разумом, навыком в стрельбе, высшим качеством своей опытности, описал мне лук зийар своего изобретения, чья сила стрельбы требовала бы для натяжения двадцать человек, обладающих сноровкой, но чья работа на самом деле обеспечивается единственным человеком, при стрельбе наиболее сильной и смертоносной, благодаря наиболее прочному и наиболее эффективному устройству. С его помощью достигают наиболее дальней цели и удовлетворяют желаемое намерение. Именно его я вам сейчас опишу и обрисую; и пусть тот, кто прочтёт и увидит это описание, пребудет в абсолютной уверенности. Я полагаюсь на помощь и руководство бога в этой работе, на одобрение и признание. Описание изготовления данного лука «зийара». Начни (с помощью бога, да будет ему хвала) с изготовления лука из двух балок из каменного дуба длиной шесть локтей каждая, шириной более полутора пядей и средней толщиной в пядь. Пусть вершина каждой балки будет около одной двенадцатой «каиды» (прим. Каэна – это слово «каида» имеет обычный смысл «цоколь», «подставка» и, по уподоблению, широкий полый цилиндр, содержащий один или много стержней или брусков. Здесь я плохо понимаю смысл (геометрическая хорда искривленной части?) – Д. Никол понимает этот фрагмент как сужение плечей лука от 25 см у основания до 5 см у конца). Пусть они будут удвоены рогом и клеем осенью, скреплённые, как скрепляют луки, и оставлены на необходимый срок, чтобы удостовериться, что сцепление клея гарантирует против всякого разрыва. Когда с этим закончено, пусть прикрепят кишку, после приведения в должный порядок древесины и сглаживания всех неровностей напильником, и тем же напильником отшлифуйте рог обычным образом. Пусть кишка с противоположной стороны будет расположена в длину и ширину на необходимое число «ладоней» (прим. Каэна – «дусут» – «нижняя часть руки», «кисть»), пропорционально луку, и пусть сохнет до совершенного состояния в течение долгого времени, затем пусть её обработают напильником, как это делают для луков, и пусть её отполируют до исчезновения шероховатостей и достижения совершенной симметрии. Когда с этим закончено, пусть покроют его корой «туз» (прим. Каэна – это персидское обозначение коры белого тополя «хаданг», широко известного как материал для покрытия луков, а также древесины того же дерева, одной из наиболее применяемых для изготовления луков), так, как это делают с арабскими луками; и если ты хочешь его позолотить, украсить, отлакировать лаком «фираг» (?) (прим. Каэна – пунктуация, всегда четко f.ragh или farac, никогда с начальным q, исключает, что имеется в виду тыква, quragh, единственное приходящее на ум обозначение исходного материала, но из которой не производят никакого лака, насколько мне известно. Следует ли думать о персидском «фураг», которое означает осколок драгоценного камня, или о возможных арабских значениях «отделка», «кувшин», «металлическое литьё»? Из листа 144 следует, что это варёный лак. «Фараг», окончательная отделка, кажется наиболее правдоподобным), который наиболее красив для подобных целей, это на твоё усмотрение, и если ты хочешь отлакировать «туз» тем же самым лаком без другого украшения либо позолоты, это твоё дело. Наконец, пусть сделают на оконечности плеча лука обычные выемки для тетивы, и пусть они будут почти на всю толщину, чтобы эта тетива могла там уместиться. Комментарий: очевидно, здесь описывается изготовление композитного лука. Из контекста ясно, что словом «кишка» обозначается толстый пучок сухожилий, обычно приклеиваемый с внутренней стороны такого лука. К сожалению, Каэн не сообщает размеров александрийского «локтя» и «пяди» времен Саладина. Если приравнять «локоть» к древнегреческому в 44 см (средневековые европейские «локти» были длиннее), то каждое плечо лука окажется длиной 2,65 м. Пусть изготовят тогда своего рода квадрат с четырьмя рёбрами из древесины каменного дуба хорошего качества или другого дерева, подходящего для замены, пусть его выровняют и обстрогают наиболее тщательным образом; каждая сторона будет длиной в десять локтей, больше или меньше, в соответствии с большими или меньшими размерами лука. Пусть закрепят в середине квадрата толстую и широкую вертикальную перекладину, с хорошо продуманным отверстием, снабженным двумя дверцами, сделанными каждая из одного листка железа, кусочек которого будет на оси в своей верхней части, когда крышка закрыта, и которые открываются, когда стрела, вылетая, их поднимает; ширина этого отверстия должна, следовательно, быть пропорциональна ширине стрелы, немного больше. С двух сторон этой перекладины надо наложить две узких планки из каменного дуба, которые должны быть приклеены и закреплены. Пусть заплетут тогда на нижней и верхней сторонах квадратной рамы, примерно в двух третях длины от срединной перекладины, «зийар» («сеть» или «крученый канат», также «натянутая струна») из конского волоса и шелка, в котором каждая веревка будет иметь толщину мизинца; так же тетива («ватар»), которая натягивает лук, должна быть ему пропорциональна, и если её сила равна одному «кинтару», весить пятнадцать дирхемов, и прибывать или убывать с ним. Пусть обовьют тогда упомянутую сеть «зийар» вокруг круглых палок из самшита или другого дерева, имеющегося в наличии, с двух сторон, пока она не будет хорошо натянута (?); эти палки должны быть толстыми, чтобы закручивание вокруг них могло достичь максимума; и пусть [два слова неясны] их местоположение будет на ширине плечей лука, когда их установят на место. Затем пусть уберут (?) эти палки и пусть поместят там [в двух «зийар»?] два вышеупомянутых плеча лука, по одному с каждой стороны, их широкий конец на деревянной планке, закрепленной с краю поперечной перекладины, в выемке, специально для него устроенной, и поместят у каждой оконечности два крюка или скобы (?) (прим. Каэна – предполагают, что неизвестное слово рукописи поставлено по ошибке вместо «каннаратаин») из каменного дуба, крепко прибитых гвоздями, предназначенных не позволять им выскальзывать из своего местоположения. Пусть каждое плечо будет расположено относительно другого точно по прямой, таким образом, чтобы они имели вид, будто образуют одно целое; пусть искривленная часть каждого из плечей будет помещена на боковой перекладине, к которой она ближе. Пусть закрепят тетиву («ватар») в выемках, устроенных в двух искривлениях, как обычно; пусть поместят «канал»-направляющую («маджрат») посредине напротив, чтобы тетива («ватар») была приспособлена к рукоятке, о которой мы скажем в своём месте, если бог этого захочет. Комментарий: интерпретировать этот фрагмент непросто и, вероятно, сам Каэн не вполне понимал, какая конкретная техническая деталь имеется в виду под тем или иным общеупотребительным арабским словом. В нашем понимании конструкция выглядит так: рама квадратная, вертикально установленная. Посредине рамы вертикально прибита толстая широкая перекладина, к которой горизонтально крепятся плечи арбалетной дуги. Спереди по краям перекладины прибиты две планки, в которых сделаны выемки для плечей и сверху прибиты крепежные скобы. В середине перекладины имеется отверстие, через которое вылетает стрела. Под ним сзади находится направляющая с каналом для стрелы. Отверстие прикрыто двустворчатыми подвешенными дверцами непонятного предназначения – стрела, вылетая, их приподнимает. На раму вертикально навиваются два торсиона, в промежутках между центральной перекладиной и боковыми ребрами (в 2/3 длины от центральной перекладины). Торсионы сделаны в виде сети из веревок конского волоса и шелка. В этот торсион посередине горизонтально вставляется толстая самшитовая палка, которой торсион закручивается до предела. Затем эта палка постепенно выталкивается/замещается внутренним концом арбалетного плеча. В конце концов один конец плеча спереди заходит за центральную перекладину, другой – сзади за боковое ребро. Это как бы стопорит торсион в напряженном состоянии – плечо, упираясь одновременно снаружи в центральную перекладину и изнутри в раму, не может раскрутиться вперед (очевидно, торсион должен быть закручен в противоположном направлении к схождению плечей – правый по часовой стрелке, левый – против часовой стрелки). Затем внутренние концы плечей закрепляют на центральной перекладине дубовыми скобами, и надевают тетиву. Вид сверху показан на рисунке.

Описание канала-направляющей («маджрат»). Возьми скрытый канал, соразмерный луку, вдвое длиннее стрелы; пусть в месте, куда прибывает тетива («ватар»), будет помещен затвор, запирающий её: затвор, сработанный из железа и из меди, который должен быть пропорционален большему или меньшему размеру лука; он пронизан посередине по ширине отверстием, через которое проходит гвоздь, закрепленный с двух сторон прорези, сделанной в канале-направляющей; наконец, пусть крюк свободно продвигается в пространстве канала, поднимаясь и опускаясь: когда его тянут к себе, затвор опускается и тетива («ватар») спускается, стрела идет вперед и вылетает пропорционально напряжению тетивы. Пусть приделают к затвору его ключ, который должен быть поднят [и сказано в (непонятное слово)], он должен иметь длину пять локтей или больше: всё, что его удлиняет, облегчает его освобождение [затвора?], так как он возвращается как рычаг, и становится легче создать тягу, которая его тянет назад от крюка, и если он медлит прибыть на место, рядом имеется «микат» (прим. Каэна – это слово, которое, как кажется, обозначает разновидность крюка, отсутствует, насколько мне известно, в каком-либо словаре, и я не в состоянии определить, к какому арабскому корню его можно было бы привязать), при помощи которого стреляют при необходимости освободить тетиву. Пусть этот затвор будет пронизан по ширине, и пусть там поместят железный штифт, закрепленный в канале. Стрела должна быть пропорциональна луку по толщине. Есть стрелы длиной в локоть, толщиной с копье, чей железный наконечник весит до египетского ратля [2,15 кг, что кажется преувеличенным], или больше, или меньше, в соответствии с луком. Стрела помещается в канал в месте, устроенном для неё напротив тетивы («ватар»). Вот чертеж этого лука:

И если ты желаешь поместить на серединную перекладину три лука в такой же манере, устрой напротив каждого из них отверстие для выхода стрелы, в соответствии с моделью. Тетива («ватар») лука натягивается воротом, приводимым в действие единственным человеком, и вот его описание. Возьми прочную деревянную доску, на которой с четырех сторон расположены стойки учёного изготовления, скреплённые железом. Пусть на каждой стороне разместят вертикальный брус, у основания прикрепленный к ней железной скрепой, и с цилиндрами (?) на вершине, пронизывающими оконечности осей (?) колес, чтобы канаты оборачивались вокруг них. ...Далее даётся описание ворота с промежуточными блоками... Вот чертеж этого устройства.

При оценке этого устройства сразу бросается в глаза его переходный характер: А) между античной катапультой-«скорпионом» (описание которой есть у Витрувия), а также другими известными в Средние Века схемами античных торсионных двухплечевых машин (см. рис. ниже) и, с другой стороны, более поздним западноевропейским спрингалдом; Б) между большим арбалетом и торсионной машиной. Схемы античных торсионных машин (вверху эвтитон-стреломет, внизу палинтон-камнемет) Из трактата Belopoeica Герона Александрийского (I в. н.э.) в византийской рукописи XI века. Bibliothèque nationale de France, Париж.

Действительно, общая деревянная рама зийара с зафиксированными на ней торсионами является аналогом самых первых древнегреческих образцов – несомненно, создатель зийара уловил основную идею торсионной машины, но не смог понять сложных технических деталей, характерных для более совершенных поздних машин, таких, как «частные» металлические рамы для каждого торсиона в отдельности («кампестрионы») и, в их верхней и нижней частях, специальные «чашки» для закручивания торсиона («модиолусы»). Что и говорить, даже современные ученые смогли только к 1970-м годам вполне понять устройство позднеримских торсионных машин после досконального исследования всего комплекса сохранившихся античных трактатов, археологических находок и нескольких поколений практической реконструкции. И то вопрос, вполне ли. Иными словами, зийар XII века, с одной стороны, несомненно опирается на какие-то античные трактаты и/или иллюстрации (по крайней мере, его общая идея), но с другой – представляет собой столь же несомненный откат назад по сравнению с торсионными стрелометами IV века н.э., значительно более компактными при сравнимой мощности. Другим признаком, позволяющим сделать вывод, что зийар Абу л’Хасана ибн ал-Абраки был новым изобретением (хотя и необязательно последней трети XII века – могли быть и ближайшие предшественники), а не продолжением многовековой ремесленной «торсионной» традиции, является его гибридность. По существу зийар – огромный композитный арбалет, чьи плечи дополнительно усилены надетыми на них торсионами. Подобные смешанные конструкции не встречаются ни в античное время, ни в более позднем Средневековье. Едва ли это может служить доказательством их эффективности. Очевидно, что в подобной конструкции ни торсион не может задействоваться в полной мере, ни плечи не в состоянии согнуться по максимуму. В самом деле, «сила натяжения двадцати человек» равна только 1000, максимум 2000 кг (1500 кг по оценке Дэвида Никола). Это немного для арбалета с размахом плечей 5-6 м или аналогичной катапульты. «Направляющий канал вдвое длинней стрелы» предполагает длину хода тетивы около метра, что тоже немного. Как ни удивительно, мощность зийара будет ниже, чем у вдвое-втрое меньшего спрингалда, реконструированного Жаном Лебелем. Да и простой здравый смысл говорит, что ради надежности мощность выгоднее увеличивать либо наращиванием арбалетных плечей, либо увеличением торсионов, но не их комбинированием. Можно предположить, что египетский конструктор ставил перед собой достаточно скромную задачу усовершенствовать большой арбалет посредством установки вспомогательных торсионов, подсмотренных в каком-то античном трактате. Несовершенство торсионов и отсутствие уверенности в их эффективности не позволили ему до конца отойти от привычной арбалетной схемы. Наконец, существенен сам факт отсутствия упоминаний «зийаров» до эпохи Саладина (последней трети XII века) в каких-либо источниках. Обратная эволюция, от торсионного стреломёта типа античного «скорпиона» к арбалету, представляется крайне маловероятной. Зийар, у которого плечи жестко закреплены за центральную перекладину, заведомо и значительно менее эффективная конструкция, чем классическая торсионная машина, у которой плечи вдеты в торсион и потому могут поворачиваться на больший угол, используя энергию торсиона в большей степени и обеспечивая больший ход тетивы при куда меньшей ширине. Не говоря уже о длительности изготовления, сложности и дороговизне композитных плечей по сравнению с обычными деревянными. Иными словами, гибрид представляет собой явный регресс по сравнению с чисто торсионной машиной. Так что александрийский зийар XII века, по-видимому, является промежуточным звеном и свидетельством экспериментов, которые привели к появлению чисто торсионной машины в следующем XIII веке – западноевропейского спрингалда. Происхождение итальянского спрингалда от арабского зийара представляется очень вероятным, но, конечно, едва ли можно установить, кто именно внес в схему зийара необходимые усовершенствования, сами арабы или уже европейцы. Основные отличия спрингалда от раннего зийара заключаются а) в полной торсионности первого, то есть замене больших фиксированных композитных плечей на короткие вставные деревянные, б) замене плоской «одномерной» рамы на объемную «трехмерную». Кроме того, отсутствие центральной вертикальной перекладины спереди облегчает обзор и прицеливание. Короткие вставные плечи можно использовать и для закрутки торсионов, вместо отдельных самшитовых палок. Очевидно, эксплуатировавшие зийары инженеры быстро убедились, что торсионы и сами по себе способны придать снаряду необходимую энергию, так что можно обойтись без композитных плечей, ненужно усложняющих конструкцию. Поэтому был сделан логичный шаг – торсионы из вспомогательного «движителя» стали основным и единственным. В свою очередь, ящичная рама позволила навивать торсионы по бокам, а не спереди. Тем самым, при той же ширине машины, удалось разнести торсионы на большее расстояние, изменить расположение плечей с «внешнего» на «внутреннее» и увеличить длину хода тетивы. Кроме того, машина стала прочнее и надежнее. При тех же габаритах мощность увеличилась. Или, наоборот, при той же мощности удалось значительно уменьшить габариты, что очень важно при установке в крепостных казематах и на кораблях. Упоминаемый в XII-XV веках зийар метал не только стрелы, но и сосуды с зажигательной смесью («нафтой»). Об этом сообщает, например, де Жуэнвиль применительно к VI Крестовому походу. Под 1298 г. ибн Халдун сообщает о зийарах на повозках, до четырех на одной, в Марокко. Непонятно, правда, имелись ли в виду 4 зийара на одной раме, или четыре независимых устройства. Очевидно, в большинстве случаев под «зийаром» подразумевались куда меньшие машины, чем описанная в трактате ат-Тарсуси. Зийар, описанный Мурдой ат-Тарсуси, был изучен Дэвидом Николом. Для полноты картины стоит привести изображение зийара таким, каким его представил Д. Никол в “Medieval Siege Weapons (2) Byzantium, the Islamic World & India AD 476-1526”. Совершенно непонятно, каким образом можно усмотреть такого рода конструкцию из вышеприведенного текста. По существу, Никол приписал арабам европейский спрингалд с миниатюр XIV-XV веков (по крайней мере, в части устройства рамы и расположения плечей), хотя никаких надежных оснований для такого переноса нет. Зийар (реконструкция по трактату ат-Тарсуси) Автор реконструкции David Nicolle ("Medieval Siege Weapons", 2002, Osprey Publishing).

Известно, что в 1239 г. германский император Фридрих II во время своего пребывания в Акре приобрел «кавс ал-зийар». Это один из примеров контактов между христианским и мусульманским мирами на Ближнем Востоке, которые, впрочем, и так не вызывают сомнения. А из Марокко исходит сообщение начала XIV века, что для перевозки разобранного «кавс ал-зийара» требовалось 11 мулов. 4.4. Требюше. По мнению крупнейшего специалиста в данной области, Пола Чеведдена, ручной («тяговый») требюше был изобретен в Китае около 500-400 гг. до н.э. (первым исследователем, пришедшим к такому выводу был финн Калерво Хуури в 1941 г.) Некоторые относят это событие к значительно более раннему времени. В любом случае, требюше не был чьим-то одномоментным изобретением, а постепенно развился из ручной пращи, привязанной к палке (известной и Вегецию как «фустибал»). Достигнув определенного уровня эффективности, это устройство стало быстро продвигаться на запад, в Среднюю Азию, а затем в Иран и Византию. Почему технология требюше начала продвигаться за пределы Китая именно в это время и каким образом это продвижение происходило – трудно определить за недостатком данных. Возможно, она достигла Византии через посредство осёдлых цивилизаций Средней Азии и Персии, возможно – напрямую из Китая через посредство кочевников-аваров (китайцы называли их жужанями). Конструкция тягового требюше настолько проста, что её освоение было под силу и кочевым племенам. В пользу первого пути говорит рис. ниже. На нём изображён фрагмент стенной росписи VII-VIII вв. из дворца в Пенджикенте, Таджикистан. Примечательно сходство этого рисунка с китайскими миниатюрами. Другой интересный момент – то, что команда находится внутри деревянной конструкции, которую можно было покрыть досками или шкурами для защиты от вражеских стрел.

Как бы там ни было, во второй половине VI века н.э. требюше появился в Византии. Византийский писатель середины этого века, Прокопий Кесарийский, упоминает только баллисты и онагры в своем описании войны с готами в Италии. Едва ли он проигнорировал бы требюше, если бы они уже применялись в его время. Первым надёжным свидетельством использования ручных требюше в Европе является рассказ архиепископа Иоанна об осаде византийского города Фессалоники аваро-славянским войском в 597 г., во время которой осаждающие использовали 50 камнеметов, или «петроболов». Ввиду важности этого факта стоит привести более пространную цитату из «Чудес святого Димитрия» архиепископа: «Эти петроболы были четырехугольными, с широким низом и постепенно сужающиеся кверху. На этих машинах были закреплены толстые оси, окованные железом на концах, и на них были насажены бревна, подобные балкам большого дома. С заднего конца этих бревен свисали пращи, а с переднего – крепкие веревки, которые они тянули вниз, высвобождая пращи и метая камни высоко вверх с громким шумом. Стреляя, они посылали вверх множество больших камней, так что ни земля, ни человеческие постройки не могли выдержать ударов. Они также покрыли эти четырехугольные петроболы досками с трех сторон, чтобы те, кто изнутри приводил их в действие, могли избежать ран от стрел защитников стен. Когда же одна из них, с ее досками, была сожжена до головешек зажигательной стрелой, они вернулись, унося с собой машины. На следующий день они снова принесли эти петроболы, покрытые свежеснятыми шкурами и досками, и разместили их ближе к стенам. Стреляя, они опрокинули горы и холмы на нас. Потому что как еще можно было бы назвать эти непомерно огромные камни?» Защитники также использовали камнеметы-«петрареи», наиболее умелыми операторами которых были моряки, доставлявшие снабжение в город. Когда осада не удалась, славяне ушли, бросив все свои «машины». Это сообщение долго вызывало недоумение у комментаторов. Казалось невероятным, чтобы находящиеся на очень низком уровне развития аварские и славянские племена могли в походе изготовить и использовать осадные метательные машины, да еще целых 50 штук. К тому же описание «петроболов» никак не сочетается с известными конструкциями баллист и катапульт. Все становится на свои места, если принять, что славянско-аварское войско использовало сделанные на месте примитивные ручные требюше, подобные изображенному на рис. выше. Кочевники-авары вполне могли перенять эту незамысловатую технику у своих восточных соседей-тюрков или в Средней Азии. Так же неудивительно, что всё это снаряжение бросили после окончания осады – в отличие от дорогостоящих торсионных машин, сохранять ручные требюше не имело смысла. Впрочем, возможна и другая версия: славяне и авары могли перенять их у византийских перебежчиков. В её пользу говорит свидетельство Феофилакта Симокатты, историка времен императора Маврикия (582-602 гг.). Он утверждает, что в 587 г. во время осады крепости Аппиарея в Нижней Мёзии аваров научил этому пленный солдат Бузас в обмен на сохранение своей жизни: «Бузас научил аваров, как построить некую осадную машину, потому что прежде они совершенно не ведали о таких машинах, и он построил «гелеполис» для метания снарядов. Вскоре после этого крепость была стёрта с лица земли и Бузас смог убедиться в их бесчеловечности, после того, как научил варваров страшному, технологии осады. С тех пор враги без усилий захватили великое множество римских городов, используя это своеобразное устройство». Симокатта упоминает также «элеполисы» во время осады императором Ираклием горной персидской крепости: сменяя тяговые команды через регулярные интервалы, византийцы обстреливали днем и ночью как укрепления, так и внутреннюю часть крепости. Также армянская «История кавказских албанцев» Мовсеса Даскуранци (Movses Dasxuranci) сообщает, что во время осады Ираклием Тифлиса в 624 г. «четырехколесная балистра и различные другие военные машины были построены ромейскими инженерами, при помощи которых они без промаха метали огромные булыжники, чтобы разбить стены». В классической античности словом «гелеполис» обозначали большие деревянные осадные башни, но в данном случае речь идет именно о метательной машине. Как это часто бывает, термин «гелеполис» за несколько веков существования изменил своё значение. Сначала он стал обозначать любое осадное сооружение, преимущественно башню с тараном внизу, потом любое стенобитное устройство, будь то таран под защитным навесом (в таком значении упоминал это слово Лев Диакон в X веке, правда, говоря о древних временах; видимо, таков был и «придвигаемый» к армянской крепости Хломарон в 580 г. ελεπολεις, согласно сообщению Менандра Византийца) или мощная метательная машина. П. Чеведден и Дж. Деннис, основываясь на многочисленных свидетельствах, утверждают, что речь идет именно о тяговом требюше, аналогичном использованному в 597 г. Упоминаемую в приписываемом императору Маврикию «Стратегиконе» «баллисту, вращающуюся с двух концов» они также интерпретируют как тяговый требюше. «Стратегикон» Псевдо-Маврикия (написан между 592 и 610 гг.) является основным военным трактатом ранней Византии, но метательная техника освещена в нём крайне скудно. Нет никаких сведений о принципе действия упоминаемых в нём «камнемётов», ясно лишь, что они использовались как вспомогательное средство при осаде и обороне крепостей и не рассматривались как эффективные стенобитные орудия. Какие-то камнеметы использовала в то время и сасанидская Персия, как свидетельствует Антиох Стратиг в «Пленении Иерусалима»: «Персы метали из балист с такою силою, что на двадцать первый день разрушили городскую стену.» (пер. Н.Я. Марра) В то же время они использовали для разрушения городских стен и тараны. Как и во многих подобных случаях, трудно сказать что это были за камнеметы, или еще онагры, или уже требюше с тяговыми веревками. Эпизод этот относится к 614 г. Еще один эпизод относится к осаде города Беневента византийским императором Константином IV в 662 г., согласно сообщению Павла Диакона в Historia langobardorum. Захваченный в плен лангобард Сесуальд, подведенный к стенам, вместо призыва к сдаче известил горожан о приближении деблокирующей армии, за что был убит: «Когда он произнес это, его голова была отрублена по приказу императора и брошена в город с помощью боевой машины, называемой камнеметом (petraria)» (кн. 5, гл. 8, перевод – Раков Д. Н.). Снова неясно, что из себя представляла «петрария». Комбинация ручных требюше и унаследованных от античности аркбаллист продолжала оставаться на вооружении наиболее развитых раннесредневековых государств – Византии и Арабского халифата. Для этого периода характерно особенно широкое использование зажигательных снарядов на основе нефти («греческого огня»). Между прочим, в это время византийцами было создано любопытное ручное устройство для выбрасывания «греческого огня» – «хейросифон». Как укрепления, так и городские дома тогда были преимущественно деревянными или скреплёнными деревянными балками, и «греческий огонь» (в действительности полученный византийцами от Каллиника, перебежчика из Дамаска, около 673 г.) был для них чрезвычайно опасен. Приведем лишь пару наиболее известных примеров. В 683 священный город мусульман Мекка был захвачен неким Абдаллахом ибн ал-Зубайром, не желавшим подчиниться только что вступившему на престол омейядскому халифу Йазиду ибн Му'авии. Тогда войска Йазида установили под Меккой батарею огнеметных «манджаников» и девять недель обстреливали город. Хотя омейядские войска старались избегать попаданий в священный храм мусульман, Каабу, один из зажигательных снарядов все-таки угодил в него. Сначала загорелась черная ткань, покрывавшая святилище («кисва»), затем, когда огонь стал более интенсивным, священный Черный Камень, встроенный в угол храма, раскололся на три части. Несмотря на это исключительное происшествие, омейядские войска продолжили обстрел еще месяц. Затем внезапно умер халиф Йазид, и войскам было приказано срочно вернуться в Дамаск. В 692 г. к Мекке подошла новая омейядская армия с множеством «манджаников», катапульт и зажигательных снарядов на основе нефти. Созданные ими пожары пылали вокруг «ал-масджид ал-харам» (святилища) более полугода, когда, наконец, Мекка была взята и Абдаллах ибн ал-Зубайр зарезан. Описание этой осады содержит интересную деталь: команду «тягунам» дергать за веревки отдавал «наводчик», вкладывавший камень в пращу и оттягивавший её вниз. Камнемёты использовались и во время вторжения мусульман в королевство франков в правление халифа Йазида ибн 'Абд ал-Малика (720-724 гг.), согласно “Арабо-византийской хронике 741 г.”: «Также он сделал Нарбоннскую Галлию своей благодаря предводителю армии, называемому Масламой, и беспокоил народ Франков частыми битвами. С необычайной доблестью уже упомянутый военачальник армии достиг Тулузы, окружил ее осадой и попытался сокрушить ее камнеметами и другими машинами.» (пер. С. Железнова) Более точно датировать это событие позволяет «Мозарабская хроника»: «Собрав силы, аль-Сам напал на Тулузу и окружил город войсками, пытаясь победить её с помощью камнеметов и других осадных машин. Узнав о том, что происходит, Франки собрались под командой Одо. И там, близ Тулузы, во время серьезного сражения, в которое были вовлечены обе армии, Франки убили аль-Сама, предводителя Сарацинских войск, вместе с частью его воинов, а прочих обратили в бегство.» (гл. 69, пер. С. Железнов). Аль-Сам ибн Малик аль-Хаулани – наместник Испании в 718-21 гг., то есть осада Тулузы имела место в 721 г. Это, возможно, самый ранний пример контакта франков с камнеметной техникой (если не учитывать их набеги на византийскую Италию в VI веке). Однако, как кажется, заимствования арабских «манджаников» франками не произошло. Известно, что в середине VIII века халиф Марван II хранил не менее 80 камнеметов в арсенале города Хомс (Сирия). Хранение машин в арсенале с перевозкой к месту осады на верблюдах вместо изготовления их на месте можно объяснить как недостатком древесины на Ближнем Востоке, так и сухим климатом, облегчавшим такое хранение. Другой примечательный эпизод относится к войне 809-813 гг. между Амином и Мамуном, сыновьями халифа Харун аль-Рашида. Амин был разбит в 813 г. в двух битвах в Персии и Мамун надеялся захватить его в Багдаде. Мамун пошел к городу с северо-востока, но первым с запада подошел один из его командиров, тюрк по имени Тахир. Тахир был настроен взять Багдад любой ценой и подверг его обстрелу бочками с горящей нефтью из сотен «манджаников». В результате Багдад сгорел дотла, все его население бежало. По сообщениям хронистов, вероятно преувеличенным, тогда в Багдаде жило до миллиона человек. Только в 819 г. город отстроили, но прежних размеров он так и не достиг. Во всех случаях не уточняется, что же представляли собой эти арабские «манджаники». Современные исследователи не сомневаются, что это были преимущественно ручные или гибридные требюше. Происхождение слова «ал-манджаник» от византийских «манганон», «манганикон», «манганика» не вызывает сомнений, но вот византийский термин вызывает разночтения. Вопреки наиболее распространенной точке зрения, производящей «манганон» от древнегреческого «монанкон» («однорукий»), Д. Никол связывает его с греческим словом «мангано» («давить», «сжимать»). Подобные этимологии сомнительны – как известно, современный английский глагол mangle («калечить») произошел от средневекового «мангонеля», а вовсе не наоборот. У византийцев словом «манганон» минимум до конца IX века обозначали любую тяжелую осадную технику, не только метательные машины, о чем свидетельствуют уточнения в «Тактике» Леона II: «камнемётные манганика, так называемые алакатиа и тетрареэ». Наряду с тяжелыми камнеметами использовались и легкие – «аррада» (воспроизведенные в последующем испанцами как «альгаррада»). Дэвид Никол полагает, что словом «аррада» обозначались модифицированные торсионные онагры, унаследованные от античности. Однако более обоснованной представляется точка зрения Пола Чеведдена, согласно которой «аррада» представляли собой противопехотную версию тягового требюше (аналог французского «перьера»). И на иллюстрации из «Изысканной книге требюше» Юсуфа ибн Урунбуги (1462 г.) словом «аррада» обозначен именно требюше с тяговыми веревками, в отличие от «турецкого манджаника» – требюше с противовесом. По мнению Д. Никола, слово «аррада» происходит от арамейского названия дикого осла, то есть онагра. Однако, как он сам признает далее, характерное «брыкание» этого животного в равной степени напоминает одноплечевой торсионный «онагр» античного типа и требюше. Да и сама этимология – не более чем предположение. Впервые это слово появляется в 630 г. применительно к осаде пророком Мухаммедом аравийского города Таиф. К этому времени византийцы были знакомы с тяговым требюше не менее 30-40 лет. Затем оно стало постоянно появляться при описаниях боевых действий в Сирии, Египте, Ираке и Иране. В ходе арабо-византийских войн в начале VIII века появилось важное нововведение – гибридный требюше, то есть снабженный небольшим противовесом в дополнение к тяговым веревкам (по мнению П. Чеведдена, именно в арабских странах). Он был значительно мощнее и точнее тягового, и оставался основной осадной метательной машиной с VIII по XIII век. Как полагает П. Чеведден, именно в начале этого периода требюше окончательно вытеснили крупные торсионные машины. Таким образом, по его мнению, этот процесс вытеснения античной техники продолжался с середины VI по VIII век. В 838 г. аббасидский халиф аль-Мустасим использовал «аррада», установленные на повозке и обслуживаемые четырьмя людьми, во время осады византийского города Аморий в Малой Азии. Д. Никол опять пытается усмотреть в таких машинах античные «карробаллисты», хотя лёгкие тяговые требюше тоже могут устанавливаться на повозках и обслуживаться только 4 «тягунами». При этом сам Никол упоминает, что немного позже в Багдаде «аррада» нуждались в большом количестве веревок – признак, характерный для тяговых требюше. Постепенно мусульманские машины становились всё крупнее. Вот что, например, рассказывает генуэзец Каффаро ди Рустико (1080-ок. 1164 гг.) об осаде своими соотечественниками испанского города Тортоса в 1147 г.: «Как только две секции рва были засыпаны, генуэзцы немедленно установили башню с машиной наверху, в которой располагался отряд из трёхсот воинов. Однако, когда сарацины заметили приближение машины, они стали немедленно метать в них камни весом 200 фунтов [более 65 кг, если имеется в виду римский фунт] и причинили небольшие повреждения углу башни. Но генуэзцы быстро отремонтировали её и поместили огромную веревочную сеть перед стенами башни, и благодаря этому больше не опасались воздействия сарацинских камней. ... Они разбили стены цитадели (sueta), дворец и дома камнями своих мангонелей, и сарацины скоро были приведены в ужас этой смертельной погибелью и послали парламентеров к консулам генуэзцев и графу Барселоны, предлагая сдать город.» Мурда ибн Али ибн Мурда ат-Тарсуси сообщает о манджаниках эпохи Салах ад-Дина: «Различают среди них характерные арабские манджаники, которые наиболее точны и надёжны в своей работе; манджаники турецкие, которые требуют меньше усилий и меньше материалов; наконец, франкский манджаник: мы расскажем обо всём этом в своём месте... Знайте, ... что работа манджаника предполагает секреты, которые должны быть сохранены и охранены, правила, которые обязан выполнять тот, кто хочет достичь своей цели...; например: когда стрелок держится под «ложкой» [прим. Каэна – слово «киффа» означает любой полусферический объект, я использую слово «ложка», принятое во французском языке; прим. авт. – очевидно, имеется в виду сумка пращи] точно по прямой линии, камень поднимается очень высоко и почти над людьми, на которых он может упасть; когда ложку отклоняют от края «стрелы» [прим. Каэна – я перевожу буквально: стрела. Понятно, что имеется в виду длинный подвижный рычаг мангоннеля, который наши авторы обычно называют «хлыстом»] приблизительно на пядь, бросок далёк; максимум, на который можно удалиться от края «стрелы» – две пяди, так как если превосходят эту цифру, метание ослабевает. Наибольшее расстояние, которое покрывает камень, – шестьдесят саженей; наименьшее – сорок [Дэвид Никол определяет каждую александрийскую «сажень» в 2 метра]. И принцип этого большего или меньшего расстояния скрыт также в гибкости или сухости «стрелы»: если «стрела» гибка без чрезмерности, это дает более далекий и более мощный бросок; если она сухая, в меньшей степени. «Стрелок» должен раздвинуть ноги, держать «ложку» руками и сесть, оттягивая «ложку» со всей силой. Что касается «стрелы», лучшее дерево для неё – вишня; если её нет, надо взять дерево с частыми узлами, промежуточного качества, такое как кедр или вроде того. Описание арабского манджаника: Его делают из подходящей древесины треугольником из двух равных стоек, и нижнее основание в высоту 1/9 [данный фрагмент неясен, ни Каэн, ни Никол его никак не комментируют], не больше и не меньше. Связывают древесными веревками и в совершенстве подогнанными железными заклепками, и устраивают на вершине треугольника «свинью» [прим. Каэна – хотя это слово в своем техническом значении отсутствует в наших словарях, в данном случае его смысл не вызывает сомнений; это ось, проходящая через вершины стоек мангонеля, вокруг которой вращается «стрела». Так понимают и фразу ибн Шаддада, говорящего, что мангонели были почти готовы и осталось только положить «свиней». Это слово имеет также соседнее значение «ступица колеса», «втулка». Прим. авт. – возможно, это обозначение связано со смазкой оси свиным жиром], которая должна быть из каменного дуба; под этой «свиньей» должна быть упрочняющая деталь (?) из такого же дерева, помещенная посередине (треугольника (?)). И под «свиньей» должна еще быть крыша, чтобы защитить тянущих людей, поскольку их место снизу. Пусть приделают к машине «стрелу», чья пропорция по отношению к стойкам должна быть точно 1 1/3. Пусть её конец будет прикреплен к «ложке» [т.е. сумке пращи] канатом, длиной около локтя, и другой канат с другого края «ложки» зацепляется, когда кладут камень в «ложку», за прочный железный зубец на конце «стрелы», чтобы сойти с него, когда «ложка» раскрывается и находящийсяч в ней камень вылетает. И пусть в «стреле» расстояние от «свиньи» (оси) до крепления «пеньки» [т.е. тяговых веревок] будет (по отношению к общей длине) 7 к 1. Вот чертеж:

Описание персидского манджаника, который турецкий манджаник: 1. Он состоит из поднятого столба крепкого дерева, воздвигаемого вращением. Его поддерживают подпорки в четверти от его высоты, вбитые в землю широко вокруг этого столба. На вершине опорного столба есть выемка, где находится «свинья» (ось), которая подходит к «стреле», чья высота по отношению к опоре должна быть 1 1/3. Что касается «ложки» и пеньковых веревок, они подобны описанным выше. Вот чертеж:

Описание румского манджаника, который является франкским манджаником: Он состоит из треугольника прочного дерева, с двумя равными косяками, верхняя часть одного приделана к верху другого так, чтобы образовался маленький треугольник; там должна быть накладка из каменного дуба, в которой помещается ось «стрелы». Основание этого треугольника должно быть максимум на одну девятую длиннее каждого из косяков; стойка должна быть в три пятых от «стрелы», и пропорции пеньковых канатов и «ложки» (сумки пращи) должны быть подобны предыдущему случаю. От трети высоты «стрелы» со стороны оси следует прикрепить две других «стрелы», усиливающих эту треть, расходящиеся к концу и снабженные у основания перемычкой, удерживающей их [Д. Никол понимает этот фрагмент так, что длинная и короткая части метательного рычага делятся в пропорции 3:1]; их оконечности должны иметь расстояние в четыре пальца между собой; в них должно быть около двух локтей, и ось должна проходить через три «стрелы» одновременно. Вот чертеж:

Описание персидского манджаника, такое, какое мною получено от шейха Абу ль’Хасана ибн ал-Абраки ал-Искандарани. Мощность его стрельбы – около пятидесяти ратлей [Д.Никол – более 90 кг, если автор использовал сирийские ратли. Прим. авт. – если подразумеваются египетские ратли, что более вероятно, то будет уже 107,5 кг. Чеведден, который кроме Оксфордской рукописи трактата изучил и более позднюю Стамбульскую, переводит этот фрагмент как «с метательной силой пятидесяти человек более или менее»]; у основания его рамы находится арбалет «джарх»; всё приводится в действие единственным человеком, который из него стреляет: когда этот человек тянет «стрелу» (метательный рычаг), пеньковые канаты, которые тянутся «стрелой», заставляют тетиву достичь замка; тогда человек прилаживает «ложку» (т.е. сумку пращи) к кольцу, закрепленному на цоколе, которое удерживает «стрелу»; затем он берёт лук и стреляет из него, затем отпускает «стрелу», что приводит к метанию камня. Возьмите персидский манджаник (manjanīq fārisī) и приготовьте его для метания; выройте рядом с опорной стойкой яму, чья глубина должна быть приблизительно равна длине пеньковых веревок, привязанных к «стреле»; затем возьмите пеньковую сеть с мелкими ячейками, и привяжите к её концам три прочных пеньковых каната, чья длина должна быть такова, чтобы они доставали от вершины «стрелы», где ось, до дна ямы; на конце «стрелы» должн6о быть железное кольцо, к которому привязывают канаты сети; и пусть в сеть положат камни в количестве, соответствующем силе людей, которые тянут «стрелу». На конце «стрелы», рядом с канатом «ложки» (пращи), должен находиться «микхан» [прим. Каэна – mîkhân, неизвестное слово, для которого я не вижу точного смысла. Прим. авт. – вероятно, крепление каната, соединяющего метательный рычаг с воротом], помещенный в блок, подвешенный к «стреле». После того, как человек натягивает [«стрелу»], он помещает камень в пращевую сумку («ложку») и зацепляет её канат за зубец на конце «стрелы»; железный крючок внизу пращевой сумки, вдетый в кольцо, закрепленное на цоколе, сдерживает таким образом действие сети [c противовесом]; [...лакуна...] её веревка с канатами, которые поднимают сеть крюками, прикрепленными к этим канатам; и когда канаты идут вверх, поднимая сеть, [...лакуна...] стрелу в его направляющую; стреляют из него, затем тут же возвращаются к праще и отпускают её, следуя своему собственному суждению. Вид сбоку требюше с противовесом, используемым и для взведения арбалета, согласно ат-Тарсуси.

Для того, кто приставлен к натяжению (взведению), есть различные способы. Вот чертеж: (рис. выше). Можно тянуть «сеть», притягивая «голову» «стрелы», потому что она возвращается, как ромейские весы [рычажный безмен по П. Чеведдену], и пусть её [«стрелу»] сразу же после подтягивания закрепят. Что касается лука «джарх», он должен быть помещен у основания манджаника в два железных крюка, которые его удерживают; натягивают тетиву лука и вводят её в «замок» на направляющей. Когда человек прилаживает сумку пращи [«ложку»] к цоколю, он хватает лук и спускает (?) его [стреляет из него, по Чеведдену]; «сеть» тянет «стрелу», возвращая её в начальное [вертикальное] положение, и натяжение оказывается сильней, чем могли бы создать люди, так как «сеть» тянет в соответствии со своими пропорциями [то есть с постоянной силой, по Чеведдену], тогда как тяговая сила человека различается. Это мутное описание не было до конца понято ни Клодом Каэном, ни Дэвидом Николом, в чем они признаются сами, один в обширном примечании 6 к переводу фрагмента VII – «Мангонели», другой на стр. 17 в “Medieval Siege Weapons (2)”. Особенно неясно предназначение арбалета («джарха»). Д. Никол вслед за Ж.-Ф. Фино предполагает, что арбалет спускался одновременно со спуском противовеса и вносил свой вклад в опускание короткого «тягового» плеча метательного рычага. Таким образом, «персидский манджаник Абу л’Хасана ал-Искандарани» в его представлении являлся как бы гибридным тенсионно-гравитационным пращемётом, единственным в своём роде. Подобная версия, однако, кажется чрезмерно оригинальной – текст допускает и более естественное объяснение, а именно, что машина ал-Искандарани представляла собой вполне «классический» требюше с противовесом, избыточная мощность ворота которого могла использоваться и для одновременного натяжения арбалета. Стреляли же из арбалета независимо от последующего метания из требюше. Очевиден переходный и экспериментальный характер «персидского манджаника» ат-Тарсуси. Это уже, без сомнения, машина с противовесом, причем подвешенным. В то же время пропорции метательного рычага, длина пращи, высота опоры сохранились от тягового требюше-«перьера» и не позволяют использовать преимущества противовеса в полной мере. Вместо того, чтобы выкапывать яму под падающий противовес, следовало бы увеличить высоту опоры и, главное, укоротить тяговое плечо рычага по сравнению с метательным. Последнее предложение фрагмента свидетельствует, по мнению Чеведдена, что ат-Тарсуси еще не осознавал количественных преимуществ гравитационной энергии и видел в её задействовании лишь средство сделать тягу более равномерной по сравнению с человеческим усилием. Целью его было не создание принципиально более мощной машины, а лишь экономия в обслуживающем персонале. Все эти особенности подтверждают, что в последней трети XII века требюше с противовесом только-только появился в арабских странах и был еще очень далек от совершенства. Вызывает недоумение и эпитет «персидский» – все имеющиеся более ранние свидетельства экспериментов с противовесом указывают на Византию как источник данной технологии, но никак не на мусульманский Восток, где машины с противовесом засвидетельствованы значительно позднее. К сожалению, уже невозможно установить, что именно имел в виду ат-Тарсуси. П. Чеведден высказал предположение, что слово «персидский» связано не с происхождением противовеса из Ирана, а с простым указанием ат-Тарсуси и его источника ал-Ибраки, что наилучшей исходной конструкцией для подвешивания противовеса является «персидский/турецкий» тяговый требюше, описанный выше наряду с «арабским» и «румским/франкским». В заключение ат-Тарсуси упоминает о машине «луба» (множественное число «луаб»): «Это уменьшенная версия манджаников; они маленькие; они достаточно известны, чтобы их описывать и повторять их свойства; они имеют одинарную опору; их «стрела» почти такая же, как у предыдущей [машины] и установлена на «лафата» [прим. Каэна – неизвестное слово], которые поворачивается в опоре по желанию стрелка; и камень в пропорции... [обрыв текста]» В примечаниях Клод Каэн пишет, опираясь, вслед за Калерво Хуури, на фрагмент из Камаль ад-Дина ибн ал-Адима, что «луба» является синонимом термина «аррада». Возможно именно распространенностью машин «аррада» объясняется то обстоятельство, что ат-Тарсуси не счёл необходимым описывать их подробнее. Само слово «луба» происходит от глагола «лааба», обозначающего использование оружия и имеющего исходный смысл «играть». Под термином «лафата» Дэвид Никол понимает вертлюг, поворотное шарнирное соединение, но это, вероятно, предположение. Входят в его трактат и описания различного рода зажигательных составов, называемых «нафт». Ограничимся переводом одного из них: «Изготовление действенного «нафта», запускаемого при помощи манджаника. Дёготь 10 ратлей, смола 3, сандарак [смола для лака] и красная камедь [другая смола для изготовления лака], каждого 1½, чистая сера хорошего качества, очищенная от земли, 3; чистый вытопленный дельфиний жир, 5; почечный жир козы топленый, чистый, в том же количестве; вылить дёготь, бросить поверх этот жир, затем смолу, после этого всё перемешать; измельчить и распылить полностью другие материалы; зажечь огонь и варить до превращения в абсолютно однородную массу. Если ты желаешь воспользоваться им во время войны, ты берешь одну часть его, добавляешь туда около одной десятой природной серы, которую зовут нафт, чтобы смесь приобрела зеленый оттенок и напоминала старое масло; надо поместить всё в котёл; довести до кипения, так что почти загорелось бы; взять горшок с войлоком, каковой горшок должен быть из обожженой глины. Тогда запусти это из манджаника, куда ты хочешь: он всё сожжет и его никак не удастся потушить.» А вот один из рекомендуемых составов для предохранения от огня, в т.ч. и для защиты манджаников от поджога: «Рыбий клей, 1 часть; квасцы, 1 часть; сок ююбы, 1 часть. Смешай всё с винным уксусом, пропитай и оставь сушиться.» В примечаниях Клод Каэн отмечает, что ни один из рецептов ат-Тарсуси не упоминает селитру, нет её и в Лейденском манускрипте 1225 г., изученном Рено (Reinaud) и Фаве (Favé) в 1849 г. Из искусственных химических веществ в них присутствует только негашеная известь. Это заставляет предполагать, что селитра была не общепринятым зажигательным средством в Египте того времени, а скорее экзотической редкостью. Сложнее с нефтью – под «дёгтем», скорее всего, подразумевается именно она. В 1089-90 гг. отряд грабителей под командованием Халафа ибн Мула-иба захватил город Саламийа в центральной Сирии и выбросил местного правителя из цитадели при помощи «манджаника» – еще одно свидетельство, что арабские машины могли достигать весьма крупных размеров. Вернемся теперь в Западную Европу. И там исчезновение метательных машин было не таким полным, как часто думают. Сообщения о них изредка появляются в тогдашних хрониках. Впервые у франков слово «манганум» появляется в биографии Людовика Благочестивого в связи с осадой мусульманской Тортосы в Каталонии в 808-09 гг. Однако суть этого термина неясна – им могли обозначать и осадные устройства вообще, не только метательные. Об использовании установленных на стенах «мангонелей»-камнеметов при обороне Парижа от викингов в 885-886 гг. упоминает свидетель этого события, Аббон из Сен-Жермена (Abbo de St. Germain des Pres, ок. 840-923 гг.) в своей эпической повести De bellis Parisiacae urbis (ок. 896 г.): «Франки подготовили тяжелые бревна с железным зубом на конце каждого, чтобы быстрее разрушить вражеские машины. Из скрепленных между собой балок равной длины они мастерят то, что в просторечии называют мангонелями, машины, запускающие огромные камни, которые вдребезги разобьют жалкие укрытия варварского племени». Вероятно, это были ручные требюше. Какие-то метательные машины использовали и викинги. Другой источник (Анналы Святого Бертина) говорит о том, как король Карл Лысый в 873 г. призвал византийских специалистов и с помощью изготовленных ими «новых и изощренных» «мангонелей» отбивал у «северных людей» (т.е. викингов) захваченный ими Анжер. Эти машины оказались неэффективными и для освобождения города пришлось прибегнуть к трудоёмкому отводу реки. Таким образом, появление ручных требюше во Франции можно отнести к IX веку. Один из немногих раннесредневековых примеров тактики использования метательных машин присутствует во «Взятии Фессалоники» Иоанна Камениата, рассказывающем об осаде сарацинскими пиратами Фессалоник в 904 г., в то время одного из главных византийских городов. Вот эти места (пер. С.В. Поляковой и И.В. Феленковской): «...защитники Фессалоники метко стреляют в них из луков, почти не зная промаха, забрасывают из камнеметов камнями, самый свист которых вселяет в варваров ужас.», «...варвары обратили против нас всю мощь своего разнообразного оружия: одни стреляли из луков, другие метали камни, третьи посылали своими камнеметами тяжелый град снарядов.», «Ведь возле одних только Римских ворот стояло семь хорошо прикрытых камнемётов, которые варвары забрали для осады нашего города, проходя мимо Фасоса. Кроме того, они прислонили к стене деревянные лестницы и пытались вскарабкаться по ним наверх под прикрытием летевших из камнеметов снарядов, ибо, падая беспрестанным градом, они не позволяли защитникам показываться на стене.», «Увидев, что эта попытка не увенчалась успехом и варвары, обратившись в бегство, бросили свою лестницу, мы исполнились такой дерзости духа, что насмехались над врагами и успешнее, чем в первый день, стреляли из луков и камнемётов, не позволяя варварам даже на краткое время приблизиться к стене...», «В восточной части города четыре пары ворот; варвары решили две пары, упомянутые уже Римские и Кассандрийские, предать огню... Когда пожар улегся, варвары стреляли в нас из камнеметов и луков всю остальную часть дня, пока ночная темнота не заставила их против воли прекратить сражение.», «В ответ на попытку горожан, сидящих здесь в деревянных укреплениях, отразить их каменьями варвары, находящиеся на площадках своих диковинных сооружений, о которых мы подробно рассказали, испустив громкий воинственный крик, стали в свою очередь метать большие каменные глыбы, удара которых человек не может вынести, выдувать через сифоны огонь и метать в нашу стену снаряды, тоже наполненные огнем, чем и ввергли защитников в такой страх и трепет, что они, оставив стену совершенно пустой, обратились в бегство.» Таким образом, камнемёты (без сомнения, тяговые требюше, поскольку взводимый воротом онагр имеет низкую скорострельность) активно использовались обеими сторонами. Однако использовались они исключительно против живой силы противника – чтобы сбить защитников со стен или не подпустить штурмующих к стенам. Никаких попыток разбить стены в этом подробном описании не отмечено и даже ворота нападающие пытались поджечь, а не разбить из камнемётов. #европа #средневековье #МетательноеОружие