Рис. 1. Галло-римский арбалет с колчаном. О достижениях артиллерии в древности нас осведомляют отчасти античные историки, отчасти же античные инженеры, сочинения которых дошли до нас. Среди этих авторов наиболее важными являются механики Филон и Герон, уже упомянутые в главе об автоматах. Но хотя их тексты частично и поясняются рисунками, все же они весьма трудны для понимания. Здесь должны взяться за дело лингвисты и эксперты в этой области. Так, в прошлом столетии филологи и военные специалисты трижды объединяли свои усилия, чтобы реконструировать античные орудия. Наконец, удалось изготовить практические модели, которые показывают, как действовали эти военные машины древности. Первые двое из объединившихся для этой работы были филолог Кехли (Köchly) и артиллерийский офицер Рюстов (Rüstow); в 1853-1855 гг. они издали греческих военных писателей с немецким переводом. В качестве первой попытки произведенная ими работа была достойна похвалы. Но все же оба исследователя работали поспешно и пользовались неудовлетворительными пособиями. Поэтому созданная совместной работой обоих ученых книга ныне не может удовлетворить всем требованиям. Опыт же практической реконструкции, представленный ими в 1865 г. Гейдельбергскому собранию, удался не вполне. Тогда за дело взялся Наполеон III. Его превосходные работы о Цезаре привели его также и к изучению античной артиллерии. Он поручил Эльзасскому филологу Вешеру (Wescher) и генералу де-Реффи (de Reffye) обработать античные тексты и воспроизвести модели орудий. К сожалению, оба, будучи весьма своенравны, не могли хорошо работать вместе. Поэтому сделанные ими большие модели орудий, выставленные еще ныне в музее Сен-Жермен, немногим лучше современных фантастических реконструкций. Наконец, в 1903 г. саксонский артиллерийский офицер, ныне генерал-лейтенант д-р филологии Э. Шрамм (E. Schramm) в Дрездене предпринял реконструкцию главнейших античных орудий. Он основывался на древних письменных источниках, причем, начиная с 1904 г., мой умерший друг проф. д-р Шнейдер (Rudolf Schneider) помогал ему советами по вопросам филологии. Эти попытки при значительной денежной поддержке со стороны прусской палаты депутатов и Лотарингского исторического общества в Меце имели полный успех. Уже в 1904 г. Шрамм имел возможность представить в Меце немецкому императору, живо интересовавшемуся этим вопросом, 3 метательные машины. По своему действию они вполне соответствовали античному описанию, и, во всяком случае, до сего времени представляют лучшие реконструкции античной артиллерии. Эти оригиналы шраммовских орудий, увеличенные в десять раз, стоят ныне в Заальбургском музее в Гомбурге, а несколько уменьшенных моделей с них находится в Берлинском арсенале. После этого в 1912 г. Шрамм изучил на месте найденные в Испании, в Ампурии (древнем Эмпориуме) остатки орудия. Остатки античных орудий были найдены весьма разрозненными, что является вполне естественным, поскольку она изготовлялись главным образом из дерева. Лучше мы знаем ядра, применявшиеся для этих орудий. Их найдено значительное количество. Наиболее интересными являются экземпляры, найденные Шультеном (Schulten) при его раскопках в Нуманции в Испании. Эти ядра залетели в город во время его героической защиты в 133 г. до н.э. против Сципиона Младшего. Они сделаны из песчаника и весят от 2 до 3 фунтов. Были найдены также наконечники стрел, позволившие произвести реконструкцию стрел, которые метались этими машинами. При этом восстановлению точной копии найденного орудия много содействовали греческие и римские рельефы (например рельефы Пергамского алтаря и колонны Траяна), а также и рисунки, имеющиеся в рукописях; но, прежде всего, этому помогли подробные описания, данные историками и военными писателями. Раньше изобретение артиллерии приписывалось евреям, поскольку во второй книге Паралипоменон говорится о царе Озии (или Осия, VIII в. до н.э.): "он сделал в Иерусалиме искусно придуманные машины, дабы они находились на башне и на углах стен для метания стрел и больших камней". Однако этот библейский рассказ не является достоверным. Автор жил приблизительно около 300 г. до н.э. и перенес в предшествующий период современное ему положение вещей эллинистической эпохи. В действительности, как сообщает Диодор, артиллерия была изобретена около 400 г. до н.э. в Сиракузах. Гениальный и энергичный монарх, которому мы обязаны этим нововведением, был Дионисий старший, призвавший лучших инженеров всей Греции и Италии для сооружения орудий, предназначенных для нападения и для защиты. Применявшиеся в античном мире орудия развились из лука, этого первобытного оружия человека. Уже Гомер в Илиаде описывает знаменитый роговой лук Пандара. Стрелок из лука Геракл является национальным греческим героем. Особенно мощные луки Филоктета и Одиссея воспеты греческим эпосом. Мы знаем из Одиссеи, какая требовалась сила, чтобы напрячь тугие луки этих героев. Чтобы сделать возможным и для простых смертных натягивание и спуск тугих луков, додумались сперва до самострела (арбалета). В своей простейшей конструкции он известен по детским игрушкам. Достоверно, что подобный самострел, как переход к более сложному оружию, имелся уже в римское время и, вероятно, еще раньше в Греции. Однако военные писатели ничего не говорят об этом примитивном оружии. Даже античный самострел известен нам только по двум рельефным изображениям, найденным в окрестностях Ле-Пюи во Франции и хранящимся в тамошней музее Крозатье. На рис. 1 мы видим, что в простейшей конструкции он соответствует, в общем, современным детским игрушкам. Вы видите посредине выдолбленный желобок, в который кладется стрела. Тетива, укрепленная к концам тугого деревянного или металлического лука, натягивается, поверх желобка при помощи небольшого блока с зубцами и затем, при отведении спуска, устремляется вперед. Так как на рисунке тетива проходит под ложем арбалета, то последнее, вероятно, имело сбоку продольный прорез, подобно нашим детским самострелам. При таком устройстве тетива при натягивании ее до задерживающего механизма проходит между верхней и нижней, частями ложа; после того как стрела вложена, тетива устремляется вперед по прорезу с большей правильностью. Рис. 2. Вид желоба для стрельбы и планки в поперечном разрезе.

Рис. 3. Детали механизма для натягивания гастрафета (вид сбоку). A – ложе арбалета, B – металлическая зубчатая планка, C – стопорные задержки, D – спуск, E – зацеп, F – тетива, G – стрела.

Рис. 4. Гастрафет по Герону.

Но греческие военные писатели, однако, ничего нам не сообщают об этом простом оружии; вероятно, потому, что, оно, как правило, является вооружением охотников, а не воинов, что мы и видим на французских рельефных изображениях. Эти писатели останавливаются на более крупном оружии, которое носит название гастрафет. Это "оружие, натягиваемое при помощи живота" подобно арбалету, было снабжено луком, тетивой и желобком для стрельбы. Но натягивание этого мощного лука не могло производиться просто руками: для этой цели должен быть применен особый механизм. Греки устраивали желобок, для стрельбы так, что он образовывал паз, имевший в сечении форму ласточкина хвоста (рис. 2a). С этим желобком сцеплена планка или рейка, снабженная продольным шипом также в виде ласточкина хвоста (рис. 2b). Верхняя планка может скользить по нижней взад и вперед (рис. 3). Здесь мы, следовательно, имеем нечто вроде ползуна. Когда хотят зарядить такой гастрафет, выдвигают вперед подвижную планку. На ее заднем конце устроен железный зацеп, который захватывает тетиву арбалета посредине (рис. 3 EF). Если арбалет упереть в землю выступающим концом ползуна, то другой конец ложа придется против живота стрелка. При нажимании животом и всей тяжестью тела на этот конец ползун идет снова вверх, и тетива напрягается. В этом положении она прочно удерживается при помощи двух задержек. Оружие во взведенном положении ставится на опору и сверху в желобок, впереди железного зацепа кладется стрела; затем прицеливаются и производят выстрел. Для этого зацеп, удерживающий тетиву, освобождается путем вытаскивания особой задвижки, так называемого спуска. Тотчас же тетива с гудением срывается с зацепа и посылает стрелу вперед. Из этого устройства гастрафета, усовершенствованного и усиленного в дальнейшем Зопиром из Тарента (вероятно в начале IV в. до н.э.) развилась собственно артиллерия или катапульты. Они носят различные названия, как эвтитон (орудие для метания стрел или катапульта в собственном смысле слова) или палинтон (орудие для метания каменных ядер, специально называемое балистой ). Рис. 5. Онагр (вид сбоку).

Прежде чем перейти к этим остроумным приспособлениям, я хотел бы вспомнить еще об одной машине, которая развилась из первобытной пращи, подобно тому как катапульта произошла от лука. Эта механическая праща называется у греков монанкон (одноплечее), а у римлян онагр (т.е. дикий осел). У древних была басня о том, что дикий осел, спасаясь от преследований, бросает копытами камни позади себя. Эти огромные метательные машины имели, прежде всего, целью прогнать осажденных с зубцов стены. Представьте себе большие сани, полозья которых крепко соединены друг с другом. В середине, между обоими полозьями, натянуты тетивы (рис. 5), образующие пучок упругих веревок, в этот пучок вставляется прочный рычаг наподобие закрутки. Рис. 6. Оттягивание рычага онагра в боевое положение при помощи ворота.

В спокойном состоянии этот рычаг возвышается наклонно в воздухе, но если его нажимать книзу, то тетивы сильно напрягаются и будут стремиться со все большей силой повернуть рычаг обратно в его прежнее положение. В больших машинах для оттягивания рычага вниз нужна такая значительная сила, что приходится применять особый ворот (рис. 6). Когда рычаг оттянут вниз, задвигается засов, удерживающий его в таком, готовом к выстрелу положении. Наверху к рычагу привешена праща с каменным ядром. Затем по команде "отдай" засов, лежащий впереди рычага, вышибается, рычаг поворачивается обратно в свое первоначальное положение и при этом натыкается на неподвижный упор. Камень вылетает из пращи и по высокой траектории попадает в цель. Реконструированный Шраммом онагр бросает фунтовые ядра на расстоянии 300 м. Можно допустить, что древние орудия были еще более мощными, так как историк Аммиан, который сам был военным, говорит, что эту машину нельзя устанавливать на твердой почве или на камне. Отдача настолько сильна, что основание машины разбилось бы вдребезги. Поэтому ее следует ставить на траве или на щебне. Повидимому, онагр был принят арабами под заимствованным у византийцев названием манганик, а во время крестовых походов французы занесли эти метательные машины в Европу. Но здесь они приводились в действие уже не скрученным пучком тетив, а силою рычагов. Теперь перейдем к собственно катапультам. Я могу вам здесь представить небольшую модель одной из них, так называемого палинтона (рис. 7). Рис. 7. Палинтон для метания каменных ядер. По Филону, Герону и Витрувию.

Главная действующая сила в этом орудии так же, как и у онагра, лежит в скручивании пучка тетив. Таких пучков имеется два, и они помещены в двух рамах, расположенных справа, и слева от боевого желоба. Однако эти пучки тетив расположены не горизонтально, как у онагра, а вертикально. В каждой из них вставляется прочный деревянный рычаг. Концы этих рычагов соединены при помощи мощной тетивы или сплетенной из жил веревки. По боевому желобу движется также особого устройства ползун с зацепом. Ползун оттягивается в боевое положение при помощи помещенного сзади ворота. Когда тетива, соединяющая концы рычагов, натягивается посредством захватывающего ее зацепа, сила напряжения обоих пучков тетив сильно возрастает. Удерживание в напряженном состоянии и здесь достигается при помощи задержек. Затем впереди тетивы помещается каменное ядро (в палинтоне) или стрела (в эвтитоне) в зависимости от устройства. Вышибая в сторону задерживающую задвижку, освобождают зацеп. Происходит выстрел, и снаряд летят в промежуток между двумя пучками тетив к цели. Путем поднимания и опускания, а также, поворачивания вправо и влево достигается точное прицеливание. Найденная в 1912 г. в Ампурии (древнем Эмпорионе), в Испании, разновидность эвтитона, устройство которого удалось довольно точно воспроизвести по древним источникам, составила весьма желательное пополнение коллекции античного оружия и дала подтверждение древних описаний и изготовленных по этим описаниям заальбургских моделей. Именно здесь были найдены в довольно хорошем состоянии натяжные рамы, которые, будучи важнейшей составной частью древних машин для метания стрел, позволили г. Шрамму включить и это орудие в число своих реконструкций и дать его описание в своей краткой сводной работе. Найденные натяжные рамы дали подтверждение тому предположению, которое я сперва сделал, исходя из филологических данных, а затем смог обосновать и технически. Меня всегда удивляло, почему у греческих военных писателей-специалистов станина, в которой вращается втулка с пучком тетив, носит название перитрет (т.е. просверленный по кругу). Исходя из этого, я предположил, что эта часть натяжной рамы была снабжена отверстиями и что, поскольку перитрет являлся опорой для втулки с укрепленными в ней тетивами, эти отверстия служили для закрепления втулки при помощи чеки в зависимости от потребного натяжения. Рис. 8. Часть орудия, найденного в Ампурии. A – бронзовая втулка, B – перитрет.

Инж. Т. Бек для этой цели снабдил край втулки стопорными зубцами, но это приспособление не позволило бы ослаблять напряжение после стрельбы, между тем такое ослабление было весьма полезным для сбережения упругости тетив. Помимо этого, стопорные зубцы неизвестны древним источникам. Правда, последние также не знают и первоначального устройства перитрета в том виде, в каком его предполагает само название и в каком оно было найдено в Ампурии. Перитрет (рис. 8) имеет 16 отверстий, расположенных по кругу, охватывающему отверстия для помещения втулки с пучком тетив. Во втулке просверлено по 3 отверстия справа и слева от натяжной рукоятки. Последняя, будучи укреплена поперек втулки, принимает на себя напряжение пучка тетив. Эти отверстия допускают дополнительное напряжение в минимальных пределах на 1,5°. Втулка закрепляется при помощи двух чек (вверху и внизу). Если в противоположность тому, как это имеет место у заальбургских орудий, не бронзовая втулка скользит по железному перитрету, а бронза или железо трутся о дерево, то коэффициент трения будет настолько велик, что не придется опасаться обратного поворачивания втулки; это подтверждает и опыт. Повидимому, по этой причине, а также и потому, что просверливание перитрета, естественно, ослабляет его прочность, военные писатели древности говорят о перитрете, не имеющем отверстий (следовательно, совершенно вопреки первоначальному смыслу этого названия). Величина калибра (т.е. диаметр отверстия, просверленного в перитрете) ампурийского орудия точно соответствует размеру, даваемому Витрувием для своей катапульты (7,9 см). Мы видим отсюда, что эти размеры, однажды проверенные на опыте, устойчиво сохранились со времени научных открытий Ктесибия до периода гражданской войны (когда было сооружено найденное в Испании орудие) и до времени Витрувия и Герона, находившихся под влиянием александрийских мастеров. Сходство этого вновь открытого орудия с моделью Витрувия сразу бросается в глаза при сравнении со шраммовской реконструкцией. Только размер несколько меньший. Модель Витрувия, размером в 2 локтя, орудие же из Ампурии лишь 1,5 локтя, и последнее метает стрелы длиною не 88,72 см, как машина Витрувия, а лишь 70,976 см. Данные, полученные Шраммом при опытной стрельбе из своего орудия, следующие. На стрельбище Геллер в Дрездене легкое ампурийское орудие дало расстояние в 305 м при стрельбе против ветра короткими стрелами. Древний эвтитон Витрувия при стрелах в 88 см дал расстояние 370 м. Эти стрелы пробивали деревянный щит толщиною в 3 см, обитый железом, причем стрелы проникали на половину своей длины, что вывело бы из строя обладателя щита. Наконец, орудие для метания камней (палинтон) стреляло фунтовыми ядрами из свинца на 300 м. Жилы животных обладают колоссальной упругостью, но, как известно, они весьма чувствительные гигрометры. Поэтому с течением времени, особенно при сырой погоде, сила их напряжения весьма ослабевает. Вследствие этого александрийские инженеры заботились о том, чтобы путем поворачивания в противоположных направлениях втулок с закрепленными в них пучками тетив создать добавочное натяжение, подобно тому как это делается при настраивании струнных инструментов. Полное напряжение достигается только во время действия с тем, чтобы после боя оно снова уменьшалось для сбережения тетив. Однако, как замечает Филон, это дополнительное натяжение приносит чувствительный вред, поэтому он додумался до новых конструкций, которые должны были устранить недостатки прежних. Он изобрел натяжной механизм, в котором дополнительное напряжение любой величины создавалось при помощи клиньев, забиваемых справа и слева в натяжную колодку. Далее, он изобрел так называемый халкотон (χαλκότονον), в котором для натягивания лука использовалась упругость кованых бронзовых пружин. Эти остроумные приборы также были скопированы Шраммом. Но в древности они, повидимому, успеха не имели. Упругость бронзы достигается с трудом и обеспечивает меньшую длительность действия, чем обычно применявшиеся жилы животных. Однако в современных минометах упругость системы стальных пружин применяется подобным же образом (см. выше). У Филона весьма интересно описание изобретения, которое соединяет принцип действия современных автоматических ружей и пулеметов с древними орудиями, основанными на использовании упругости при кручении. Этот полибол, изобретенный Дионисием из Александрии, Е. Шрамм также реконструировал. Несмотря на кажущуюся сложность изобретения, прибор этот даже в реконструированном виде перезаряжался сам. Рис. 9. Полибол по Филону (схематический вид сбоку).

Изготовка орудия к действию производится, как обычно, натягиванием тетивы до тех пор, пока ее не захватит зацеп. Ворот, которым производится натягивание, соединен бесконечной цепью со спуском и вызывает при дальнейшем поворачивании автоматическое освобождение зацепа. Вместе с тем, он действует так, что всякий раз после выстрела вкладывается новая стрела (см. схему на рис. 9). Над желобком для стрел (боевым желобом) помещается воронка с некоторым количеством стрел. Из этой воронки выпадает очередная стрела, как раз умещающаяся в продольном желобке вращающегося внизу валика. При вращении валика стрела поворачивается вместе с ним и располагается над боевым желобом орудия. Здесь стрела сваливается вниз в желоб, а опустевший валик продолжает вращаться; в то время как вследствие вращения ворота выпускается очередная стрела, валик сверху из воронки опять захватывает новую. Таким образом этот полибол, обслуживаемый одним человеком, действует фактически как пулемет. Шрамм отмечает большую точность попадания из этого орудия, которое, разумеется, было рассчитано лишь для небольших расстояний. Все эти остроумные изобретения основаны на упругости жил или волос животных или же на упругости металлических пружин. Современная же нам артиллерия основана на использовании давления газов. Однако, в древности стреляли также при помощи сжатого воздуха. Такое оружие мы теперь называем духовым ружьем. Филон описывает одно изобретение Ктезибия (III в. до н.э.), которое он называет аэротоном. Этот гениальный александрийский инженер соорудил два тщательно приготовленных цилиндра, в которых вверх и вниз движутся поршни. К этим поршням, туго входящим в цилиндры, присоединены рычаги катапульты, так что при натягивании тетивы поршни вдавливаются в цилиндры. Когда при спуске тетивы натяжение прекращается, сжатый воздух гонит поршни наружу. Рычаги катапульты отталкиваются в противоположные стороны, и таким образом, происходит выстрел. Как ни остроумно это изобретение, шраммовская реконструкция показывает, однако, что оно практически эффективно лишь тогда, когда давление в цилиндрах поддерживается при помощи воздушного насоса. Разумеется, это не могло иметь места в древности. Вместе с тем, такое устройство оказывалось весьма чувствительным к состоянию погоды. Таким образом этот аэротон принадлежит к тем многочисленным изобретениям, которые остались лишь на бумаге, хотя Филон утверждает, что видел его хорошо действовавшим. Гениальными изобретателями эллинской и эллинистической древности являются именно греки, которые всегда были сильнее в теории, чем на практике. Практичные римляне почти ничего не привнесли в эту область, а многое даже забыли. Единственный, кого можно назвать здесь, – это анонимный автор "De rebus bellicis". Он приблизительно во времена императора Юстиниана создал целый ряд фантастических проектов в области военного и морского дела. Но мы не видим, чтобы он с ними имел успех у своих современников или последователей. Лишь с наступлением XII в. техника снова ожила. Человек опять учится быть в контакте с природой и пользоваться ее силами. В это время западное человечество, отчасти опираясь на старые, происходящие из Греции сборники рецептов, пытается вырвать у природы ее тайны. Сюда относятся перегонка алкоголя, изготовление пороха, изобретение очков и бинокля, водолазные костюмы, самокаты, суда, приводимые в движение машинами, и самолеты. Все это более или менее наглядно описанное мы находим в книге замечательного францисканского монаха Роджера Бэкона (1214-1294) "De secretis operibus". Разумеется, здесь, как и позднее у Леонардо да Винчи, большая часть была выдумана теоретически, а отчасти и фантастически, не проверена на опыте и практически не осуществлена. Однако, задачи были снова поставлены и это дало толчок изобретательской мощи людей, праздно лежавшей в течение свыше тысячи лет. Артиллерия претерпела революцию в связи с изобретением пороха. Это открытие, как и многие другие достижения техники позднего средневековья, кроется во мраке прошлого. Люди тех мрачных времен, невежественные в естествознании, созерцали эти странные вещи с ужасом, и были склонны чинить короткую расправу над изобретателями, подозревая их в чародействе. Кроме того, нововведения в артиллерийском деле являлись тщательно скрываемой государственной тайной. Это мы знаем в отношении изготовлявшегося в Византии греческого огня, который может быть рассматриваем как предшественник пороха. При осаде Константинополя в 673 г. н.э. архитектор Каллиник из Гелиополиса с успехом применял греческий огонь. Не легко себе представить состав и применение этого взрывчатого вещества, исходя из имеющихся указаний историков. Однако сохранившийся в латинском переводе XII в. рецепт, составленный Марком Греком, гласит следующее: "1 часть канифоли, 1 часть серы, 6 частей селитры в тонко измельченном виде растворить в льняном или лавровом масле, затем положить в трубу или в деревянный ствол и зажечь. Заряд тотчас летит в любом направлении и все уничтожает огнем". Еще ближе к составу пороха подходит приводимый там же рецепт за № 13: "летающий огонь (Ignis Volatilis) приготовляется следующими двумя способами. Возьми 1 часть серы, 2 части липового или ивового угля, 6 частей селитры, все мелко истолченное в мраморной ступке. Затем из этого приготовляют по желанию ракету или гром. Ракета должна быть длинной, и порох в ней должен быть набит плотно. Гром, наоборот, должен быть коротким и толстым и наполненным лишь наполовину. Оба конца должны быть при этом крепко обвязаны железной проволокой". Теперь обратимся к описанию огненной триеры, данному Львом (вероятно, Исаврийцем – 717-741), в своей тактике. Эта триера имеет на носу сифон (т.е. трубку) для метания огня против вражеских кораблей. Слова автора о том, что "приготовленный" (греческий) огонь с громом и дымом, предшествующим огню, выстреливается из трубы, указывают, что речь идет здесь о взрывчатых веществах, которые зажигались и пускались наподобие ракеты для того, чтобы перебросить на корабли противника трудно поддающийся тушению огонь. Упоминаемые там же ручные трубки χειροσίφωνες так же следует понимать, как небольшие взрывчатые снаряды, которые бросались в противника. Найденная в Ватикане рукопись одного военного писателя II в. представляет воина, стоящего на подъемном мосту, перекинутом к стене осажденного города. Воин стреляет из большого пистолета, воспламеняющимся зарядом, который должен прогнать солдат со стены. Из подобных же источников заимствует и Роджер Бэкон, который около 1260 г. написал парижскому епископу свое знаменитое Epistola de secretis operibus artis et naturae et de nullitate magiae (письмо о тайных явлениях в искусстве и природе и о ничтожестве магии). Здесь в гл. 6 "de experimentis mirabilibus" он описывает, как небольшая, величиной с палец, масса может породить гром и молнию сильнее, чем гроза. Тайну своего порошка для получения грома он наполовину раскрывает в гл. XI, где рекомендует селитру и серу, а в качестве третьей составной части – угольный порошок, причем последний маскирует анаграммой. Но с открытием селитры и ее взрывчатой силы еще не была изобретена современная пушка. Здесь вопрос шел о том, чтобы овладеть силой взрыва найденной смеси и использовать ее как движущую силу для бросания снаряда. Этим значительным достижением мы обязаны не арабам, приоритет которых может быть оспорен, и не китайцам, а немцам, которые как у византийцев, так и у итальянцев считались изобретателями новой варварской техники. В XIV-XV в. исключительно немцы располагают литературой по артиллерийскому делу, а немецкие оружейники играют выдающуюся роль во всех странах. Еще до введения орудий, действующих порохом, они умели сооружать даже за границей древние катапульты, действующие силой упругости жил или волос животных. Когда же затем сила упругости тетив была заменена силой взрыва пороха, немцы опять оказались во главе нового дела. Разумеется, сказание о Бертольде Шварце как изобретателе пороха или пушки не может быть подтверждено документально. Достоверно лишь, что новое артиллерийское орудие со страшной быстротой распространялось в Европе и в Азии, так что уже в первой половине XIV столетия многие немецкие и итальянские города были снабжены пушками. Вначале старые образцы удерживались рядом с новым оружием. Но так, как дорогостоящие тетивы метательных орудий уступали быстро совершенствуемым пушкам, победа была скоро решена в пользу последних. В середине этого столетия Петрарка неистовствует против этой новой "чумы", изобретение которой некоторые приписывали Архимеду. Рис. 10. Китайская пушка 1421 г. AB – труба, А – отверстие для штанги. B – отверстие канала, C – запальник (4 мм в диаметре), первоначально закрытый крышкой.

В начале следующего столетия при могучем императоре Юнг-Ло (1403-1425) пушка проникает и в Китай. В настоящее время в Берлинском музее этнографии имеется труба для метания огня, найденная в районе Великой китайской стены. Это укрепленная на шесте бронзовая труба (рис. 10) длиной 35,7 см (калибр 16 мм). Имеющаяся на ней подлинная надпись относится к 1421 г.; эта пушка является древнейшим датированным оружием из числа сохранившихся образцов этого рода. После того как взамен арбалетов и неповоротливых рычажных и крутильных орудий появились заряжаемые порохом пушки, стали исчезать постепенно все другие конструкции. Не могла выдержать победоносного наступления пороховой пушки также и "паровая пушка", изобретенная якобы Архимедом. Возможно, что еще смутными сведениями о ней располагал Петрарка, не зная ее устройства, а Леонардо да Винчи описал эту пушку более точно. Так как с описанием, данным Леонардо да Винчи, связан интересный спорный вопрос, я хочу в заключение коснуться и этого изобретения, не получившего практического применения даже в век пара. Гениальный художник и техник в одном из своих сочинений, написанном зеркальным (или обратным) письмом и снабженном рисунками, приводит три пояснительных эскиза архимедовского Arcitronito (рис. 11). Рис. 11. Паровая пушка Архимеда. Три эскиза Леонардо да Винчи.

Этот "громовик", как показано на верхнем рисунке, состоит из пушечного ствола, вставленного на треть его длины в жаровню. Там он доводится до раскаленного состояния, как это показывает второй набросок. Над правым концом ствола находится котел с водой. При вывинчивании винта, обозначенного буквой d (зеркальная надпись на среднем наброске), вода течет в раскаленную часть пушечного ствола и там мгновенно превращается в пар, который с силой выбрасывает лежащее впереди ядро. В заключение говорится, что пушка бросает на расстоянии шести стадий ядро весом в 1 талант. В то время как заслуженный историк и техник Матчосс нисколько не колебался в признании автором этой "первой паровой машины" знаменитейшего инженера древности Архимеда, другие ученые справедливо подвергли это сомнению. Насколько мы знаем, сила пара, хотя и испытанная в небольших размерах, в древности никогда не применялась для крупных машин, а особенно для орудий. Если бы при знаменитой осаде Сиракуз (212 до н.э.) Архимед применял подобные орудия, историки безусловно не преминули бы об этом сообщить. Поэтому Фельдгауз поясняет, что имя "Архимед" является, вероятно, прозвищем какого-либо инженера более позднего времени, у которого Леонардо да Винчи позаимствовал это изобретение. Однако и эта справка отпадает, так как, не говоря о Петрарке, намек которого я выше привел, указываемые размеры в талантах и стадиях, несомненно, намекают древнегреческое происхождение этого изобретения. К правильному решению вопроса приводит наблюдение над тем фактом, что под именем Архимеда у арабов можно обнаружить целый ряд явных фальсификаций. Высоко прославившееся на Западе и Востоке имя сиракузского ученого и техника вызвало фантастические и наивные подделки среди арабских писателей, самих по себе весьма склонных к фантазированию. Арабская алхимическая и хрестоматийная литература изобилуют античными и подделанными под античность именами, не имеющими никакого реального основания. Властитель умов средневековья – Аристотель подал здесь повод к обилию псевдонимов. Поэтому с достаточной вероятностью можно предположить, что какая-либо гениальная голова из арабских физиков (а в таких недостатка не было) хотела обеспечить доверие и широкое распространение своему изобретению, прикрывшись именем Архимеда, слава которого во все времена была непоколебимо утверждена защитой Сиракуз. Такое предположение почти превращается в уверенность, когда мы читаем в том же месте сообщение Леонардо да Винчи о том, что Архимед изобрел машину для метания во вражеский флот горшков, наполненных горючим, и что да Винчи нашел в испанских летописях сведения о применении Архимедом этого прибора для метания ракет в битвах испанцев с англичанами. Именно он оказал своим изобретением поддержку Кледириду, царю Сиродастров. Эти испанские сказки со звучными греческими именами восходят к мавританско-арабским преданиям. Именно так бесцеремонно обходились с античными именами арабские алхимики. Может быть какому-либо ученому, занимающемуся испанско-арабской литературой, удастся отыскать имевшийся у Леонардо да Винчи оригинал рукописи, если последний смог до сих пор сохраниться. Итак, хотя развитие современного военного дела и не связано непосредственное эллинскими традициями, однако и здесь можно показать незаметный переход от старого к новому; от греческого огня, берущего свое начало в древних преданиях, до современного огнестрельного оружия. Если, как это вероятно, немцы сделали решающий шаг в развитии современного оружия, то здесь, как и во многих других областях, они оказались носителями того факела, который из угасающей искорки древности они сумели разжечь в ярко светящееся пламя. Конечно, когда новое изобретение стало в корне изменять и уничтожать прежнее рыцарство, многие романтично настроенные души смотрели с ужасом на это дьявольское дело варваров. Кроме уже ранее приведенного обвинительного приговора Петрарки, особенно характерен плач Ариосто, который он тесно связал с историей своего героя Роланда. Последний сражается против короля Фрисков Чимоско, который вторгается в Голландию и тщетно борется с Роландом своими огненными трубами в два локтя длиной. После победы Роланд заполучает эти пушки себе в добычу. Но он бросает их в глубину открытого моря для того, чтобы "проклятые трубы" не могли приносить несчастья и позорить рыцарскую доблесть. Все же позже машина появляется вновь из морской глубины: "Орудье то на дне морском Не век, не два лежало, И с помощию чар потом В Германию попало; Германцы опытам его Различным подвергали, Доискиваясь до всего, И тайну разгадали: Сам демон ум их изощрил И, замышляя злое, Употреблять их научил Орудье роковое. И скоро перешло оно В Италию, оттоле Во Францию передано. Так зло все боле, боле Росло, и наконец, по всей Рассеялось вселенной. Являлись пушки у людей И ружья постепенно; И показались у дружин Мортиры, фальконеты, Пищаль, винтовка, карабин, Мушкет и пистолеты. И им ни камень, ни металл Пути не преграждает; Куда бы выстрел ни попал, Все разом сокрушает. Несчастный воин, брось копье, Брось меч и шлем и латы, И на плечо бери ружье Иль карабин проклятый. Я знаю, без ружья в борьбе, В войне с врагом кровавой Не выждать радость, и тебе Не увенчаться славой. Созданье адское. С тех пор Как стало ты известно, Война не славу, а позор Разносит повсеместно. Теперь уж не цвести в боях Военному искусству; Не жить у воинов в сердцах Возвышенному чувству; Теперь ни доблести в войне, Ни мужества не видно; В ней торжествует наравне Герой и трус бесстыдный". Изнеженные души еще и поныне согласны с причитаниями старого итальянца, считая современные боевые средства артиллерии дьявольским изобретением. Они не думают о том, что эти средства служат для цели защиты, не в меньшей степени, чем для нападения. Но тому, кто в этом усовершенствовании военной техники усматривает доказательства враждебной культуре миссии немецкого гения, следует напомнить об изобретателях, подобных Гутенбергу, который претворил в дело переданную Цицероном неясную мысль великого Посидония о печатании подвижными буквами и о Копернике и Кеплере, превративших космогонические мечтания пифагорейцев в истину, и о многих других благодетелях человечества, которых дала Германия в более поздние века. #ДревняяГреция #античность #МетательноеОружие