Границы зримые и незримые давно стали важной частью Северной Ирландии. А когда существует граница, значит, есть и две стороны, обязательно противоборствующие. Двадцать лет спустя после подписания Белфастского соглашения фотографы Magnum размышляют о своём освещении конфликта в Северной Ирландии. Конфликт в Северной Ирландии – хаотичный период, известный в английской истории как Смута (на английском Troubles; на ирландском Na Trioblуidн) – официально начался в 1968 году. Но бурлящее насилие, которое его ознаменовало, уходит корнями в гораздо более раннюю историю. Можно сказать, конфликт зародился 800 лет назад, когда норманны впервые вторглись в Ирландию и возвестили о столетиях непосредственного английского правления. Социальное и экономическое неравенство, религиозные различия и утрата культурного самовыражения – всё это вплелось в сложную основу войны и страданий как индивидуальных, так и всеобщих. К середине 1990-х годов было убито более 3500 человек. Подписание Белфастского соглашения (Соглашения Страстной Пятницы) 10 апреля 1998 года официально положило конец межконфессиональному конфликту и для многих стало началом мира. Но, как сказал изданию Politico Джон Маккалистер, бывший заместитель лидера Ольстерской юнионистской партии: «На протяжении 20 лет мы пребывали в состоянии "с нашей стороны все – герои, а с вашей – террористы". Мы не собираемся соглашаться с изложением, так зачем же притворяться, что можем?». Невозможность (и тщётность попыток) прийти к согласию учли в документировании конфликта. Возможно ли безошибочно запечатлеть войну с обеих сторон?

Двадцать лет спустя после Соглашения Страстной Пятницы фотографы Magnum, которые освещали Смуту, размышляют об этом конфликте и о том, как он разыгрывался, когда они были его свидетелями. Для Аббаса война была в большей степени племенной, чем религиозной. Иэн Берри видел насилие настолько глубоко, что во второй раз в своей карьере едва не опустил камеру и не вмешался. Бедность стала основой в работе Криса Стила-Перкинса, а Филип Джонс Гриффитс обратился к последствиям колонизации, поскольку они уже разыгрывались в его родном Уэльсе. Сегодня, когда выход Великобритании из Европейского союза (Brexit) обсуждается всё шире, разногласия, связанные с Северной Ирландией, грозят развернуться с новой шириной и глубиной. А эти фотографии говорят о бесполезности границ, разделяющих людей, которые в принципе одинаковы.

Филип Джонс Гриффитс Филипп Джонс Гриффитс вырос в Северном Уэльсе в тени английских замков. Он знал, каково это – быть на стороне побеждённых, и инстинктивно распознавал империалистическое ярмо на шее общества. Эта тема развивалась в работе фотографа. Он документировал сцены, в которых империалистические силы облагали своей военной мощью народный фронт. Однажды Филипп сказал: «Конфликт в Северной Ирландии – показательный пример того, как британское государство справляется с городским восстанием. Это неприятная маленькая война, которая, по-видимому, больше связана с обеспечением для британской армии базовой подготовки по методам борьбы с повстанцами, чем с поддержанием мира».

Он начал документировать Смуту с середины шестидесятых годов, и хотя причины конфликта сложны и затрагивают вопросы, связанные с территорией и религией, объектом борьбы стали две различные версии национальной идентичности. В итоге, как и во многих империалистических предприятиях, это сводится к «сердцам и умам» людей. Скорее всего, Филипу было трудно сохранять объективный взгляд на этот конфликт. Его цель заключалась в том, чтобы гораздо больше показать и задокументировать реалии повседневной жизни; пролить свет на людей, живущих в конфликте. Это одна из причин, почему снимок солдата, запечатлённого через щит, такой сильный. Это человек, а не механизированный инструмент войны. На самом деле обе стороны разделены лишь идеями и поцарапанным плексигласом.

Как выразился один ирландский поэт: «Трагедия Северной Ирландии состоит в том, что теперь это общество, в котором мёртвые утешают живых». Совет по туризму Северной Ирландии опубликовал безумную рекламу: «В течение нескольких поколений частая перестрелка в Северной Ирландии обеспечила времяпрепровождением все слои населения».

Помимо внимания к человеку в подобных ситуациях Джонс Гриффитс обладал острым и чёрным чувством юмора. Также он высоко оценил дерзость. Это отразилось в его кадрах, например, где маленький мальчик играет с солдатом или подростки брызгают водой в солдат. Всё это примеры трогательного сопротивления, которым, видимо, восхищался фотограф. Его снимки из Северной Ирландии служат напоминанием о том, как быстро обычные люди могут оказаться в зоне боевых действий и подвергнуться военной мощи. Они говорят о первостепенности дипломатии над насилием и показывают, как угнетение порождает угнетение, как насилие порождает насилие. Они показывают ту сложность, которая связана с понятием границы, буквального разделения людей, по существу одинаковых. Если есть граница, всегда будут две стороны.

Крис Стил-Перкинс «Моя работа в Северной Ирландии была частью более крупного проекта под названием "Программы выживания", который я делал с двумя другими фотографами, Николасом Баттье и Полом Тревором, документируя нищету в британских городах, – написал Крис Стил-Перкинс. – Я хотел поехать в Северную Ирландию, чтобы поместить конфликт в контекст нищеты. Потому что бедность, казалось, была одним из движущих факторов всего североирландского конфликта, на мой взгляд, в большей степени, чем религия. Казалось очевидным, что протестанты находились в нестабильности. Ситуация немного походила на апартеид в Южной Африке – это просто не имело смысла, и происходящее не могло продолжаться. Некоторые из зверств, которые совершала Ирландская республиканская армия (ИРА) и отколовшиеся группы, конечно, были ужасны, но в целом я, чувствовал, что разделяю сторону республиканцев».

Крис Стил-Перкинс хотел, чтобы люди понимали, что он им сочувствует, и сблизился с несколькими местными жителями, которые пригласили его пожить у них. «Меня встретили необычайно приветливо, потому что, думаю, люди чувствовали, что я пытался что-то сделать с их положением, а не просто сообщать о проблеме, как это делали большинство людей. У меня не было никаких сроков, мне не нужно было ежедневно делать фото для газеты. Так что я мог просто осматриваться и фотографировать то, что мне казалось интересным, чтобы в каком-то смысле быть вне новостей».

«Где бы я ни освещал конфликт, меня всегда заботила не съёмка наиболее драматичной картины из всех возможных, потому что это было не честно, а попытка поместить насилие в социальный, политический и культурный контекст. Я фотографировал местные фестивали и такие вещи, которые всегда игнорировала мейнстримная пресса, поскольку они не соответствовали описанию насилия, ненависти, нетерпимости... Но там имели место общественные работы, моменты мягкости, нормальной семейной жизни... Думаю, нельзя это игнорировать».

Аббас «В 1970-е годы я освещал все виды войн, гражданских беспорядков и революций, поэтому для меня было естественным поехать в Северную Ирландию – там происходило нечто важное, и я туда отправился», – написал знаменитый иранский фотограф Аббас Аттар. «Помню первый день, когда я приехал в Дерри и встретил толпу детей, которые сказали: "Хотите посмотреть, как мы бросаем камни в солдат?" И я ответил: "Нет, не хочу". Они продолжили: "Пойдём, пойдём с нами, мы будем бросать камни". Конечно, люди, которые ведут себя с фотографом подобным образом, встречаются не только в этой гражданской войне. Необходимо иметь достаточно опыта, чтобы не играть им на руку».

«Когда вы в роли фотографа освещаете гражданскую войну (или любую войну), речь идёт не только о битве и насилии: война – это очень сложное явление, имеющее социальные, экономические и психологические аспекты, а в этом случае – и религиозные. Таким образом, вы должны поместить увиденные события в перспективе. Всегда важно представлять сбалансированную перспективу конфликта. У меня могут быть свои мысли или пристрастия, но я надеюсь, что они не повлияют на мою фотографию. Я не объективный фотограф, я очень субъективен, потому что когда вы решаете сделать один кадр вместо другого, вы делаете выбор или включаете суждения, поэтому вы субъективны. Но я стараюсь быть честным, а это значит, что я пытался охватить обе стороны конфликта. Фактически в 1972 году я очень старался освещать ИРА. Я всегда работал на протестантской стороне. Я ходил в пабы, где встречались боевики, но... Они не были враждебны, они просто сказали "нет". Может быть, они боялись, что я осведомитель; у них были причины проявлять подозрительность».

«Мне очень нравятся две фотографии: кадр с разваливающейся стеной и снимок женщины, пострадавшей в результате взрыва бомбы. Это экшн-фотографии, показывающие, что происходит в гражданской войне: разрушения, раненые, страдания. Раненая женщина – невинное гражданское лицо, оказавшееся не в том месте и не в то время. Меня это тронуло; но когда вы фотографируете, то не позволяете себе двигаться, вы просто очень быстро работаете, потому что события развиваются очень быстро. Даже если я сталкиваюсь с пострадавшими людьми, я никогда не опускаю камеру, потому что я фотограф; это моя роль. Вернувшись в Северную Ирландию в 1997 году, я понял, из-за чего возник конфликт. Это была не гражданская война, это был пережиток британской колонизации Ирландии. Не думаю, что это была борьба или война между двумя религиями, просто случилось так, что люди, которые не хотели независимости, были протестантами, а люди, которые этого хотели, были католиками. Война была более племенной, чем религиозной. Очень часто мы задаёмся вопросом, почему они сражаются, ведь в культурном плане это одинаковые люди. Религия имеет важное значение, но она вторична по отношению к племенным аспектам гражданской войны».

Иэн Берри «Сначала британскую армию приветствовали и католические, и протестантские североирландские общины. Но потом в Sunday Times появилась статья о том, что армия теряет благосклонность... я подумал, что стоит посмотреть, что происходит», – рассказал Иэн Бери, вспоминая о том, как решил документировать Смуту. «Я проследил за группой британских солдат и увидел, как некоторые из них остались за стеной, а другие раззадоривали лидеров банд. Дети следовали за ними, а солдаты за стеной их хватали. Я сфотографировал, как они избивал тех детей; они их пинали и колотили прикладами винтовок. Я занервничал, это был второй раз в моей карьере, когда я подумал: "Ты перестаешь быть фотографом и начнёшь вмешиваться?" К счастью для меня, в тот момент появился британский офицер, который, увидев, что происходит, остановил их. Он принял решение за меня. Это хорошо, потому что я до сих пор не знаю, что бы я сделал».

«Как и солдаты, я пошёл дальше и присоединился к ребятам, бросающим камни и коктейли Молотова. Это были дети, которые с готовностью вооружались. Большие дети, как правило, в масках, чтобы не быть узнанными, а маленьких детей это не очень заботило, потому что их всё равно не могли судить. Поняв, что заполучил несколько хороших фотографий с обеих сторон, я вернулся в Лондон и отправился с агентом в Sunday Mirror с обработанными отпечатками. Но в газете слишком нервничали; они не хотели показывать британскую армию в плохом свете. То же самое сказали в Express. Я вернулся в Северную Ирландию и мне позвонил агент, чтобы сказать, что снимки возьмёт газета Correspondent. Конечно, они опубликовали все фотографии детей, бросающих коктейли Молотова, и ни одну из фотографий, где армейцы избивают детей. Но снимки, не использованные в Англии, были опубликованы в Германии и Франции – всеми, кого не смутила перспектива показать британскую армию в плохом свете»

«В 1981 году я освещал похороны Бобби Сэндса, но для меня это было несколько лишено эмоций. Немного походило на похороны в Южной Африке, захваченной политической партией. Здесь в какой-то степени был захват со стороны ИРА. Поэтому моя любимая фотография оттуда – кадр с маленькими мальчиками, которые дёргают друг друга перед гробами, нарисованными на дороге; для меня он в большей степени резюмирующий, чем снимки самих похорон. После съёмок всех этих детей, готовящих коктейли Молотова и так далее, эта фотография сказала мне, что в конце дня дети будут детьми. Даже если они – часть обширной политической сцены, они всё ещё дети. Бог знает, как это повлияло на их дальнейшую жизнь, но в тот момент они, казалось, были вне похорон. Для меня это было более символично».

#англия #ирландия #сми