В СССР существовало множество диссидентов, боровшихся не только за политические, но и за гражданские права. Один из них Анатолий Серов, всю жизнь посвятивший борьбе за разрешение печатать в советских СМИ брачные объявления. Сегодня власти тщательно культивируют т.н. «гражданский активизм» - борьбу за повседневные мелочи: от велодорожек до пепельниц на улицах, от сбора денег на больных детей до раскрашивания мрачных бетонных стен в весёлые граффити. Мотив этой деятельности понятен: чем бы ни тешились, только бы не шли в политику. Но время от времени политика приходит и в «гражданский активизм», неприятно поражая его адептов суровыми карательными мерами. Гражданства без политики не бывает. Жаль, что многие неплохие люди, поверившие в «самодеятельность в гестапо», поняли это слишком поздно. В СССР власть действовала похожими методами. Активных людей она толкала в общественные организации, во множестве расплодившиеся тогда под колпаком КГБ, КПСС и ВЛКСМ. Экология, охрана памятников, защита материнства и детства, лектории – всё это считалось надёжной преградой на пути распространения политического диссидентства. Но время от времени и тогда власть осаживала уж слишком активных «общественников», когда они переходили грань между общественным и политическим. В подавляющем большинстве случаев тюрьма им не грозила, но были и другие способы наказания: от увольнения на работе до психиатрических клиник. Один из таких случаев – жизнь и борьба Анатолия Серова за право печати в советской прессе брачных объявлений. Об этом он рассказал в своей книге «Моя судьба и моя борьба против психиатров», выпущенной им за свой счёт мизерным тиражом в 300 экземпляров. Мы публикуем часть этих записок. «В конце октября 1976 года я отпечатал на пишущей машинке 170 листовок следующего содержания: Одинокий мужчина, 48 лет, рост 165 см, образование высшее. Надоело одиночество. Хотел бы познакомиться с интересной девушкой до 38 лет. С предложением обращаться письменно по адресу: 194291, Ленинград, ул. Руднева, 13, корп. 1, кв. 225. Анатолий Серов. Товарищи! В ГДР подобные объявления печатают в газетах. Благодаря этим объявлениям в ГДР неженатых и незамужних в возрасте от 25 лет всего только 3%, а в Советском Союзе 18%! Конституция СССР гарантирует гражданам свободу печати, а свободы печати в Советском Союзе нету, поэтому подобные объявления в газетах не публикуют, и я вынужден вывешивать своё брачное объявление на столбах и заборах». Все эти 170 листовок я распространил в разных районах города Ленинграда, за 16 дней. После распространения этих листовок я отпечатал на пишущей машинке ещё 80 листовок. Особенно эмоционально реагировали на мои листовки на Невском проспекте. Прохожие настолько шумно, эмоционально и восторженно реагировали на эти листовки, что сразу, как снежный ком, вырастала на этом месте толпа ленинградцев. Примерно в 10 часов утра 25 ноября в конструкторский отдел, где я работал, вошёл мужчина плотного телосложения примерно 50 лет. - Анатолий Трофимович, вас директор вызывает! В приёмной директора сидели ещё двое, примерно 40 лет, спортивного, плотного телосложения. - Мы сотрудники госбезопасности города Ленинграда. Мы имеем право вас обыскать. При обыске они нашли у меня 6 листовок. Эти листовки мужчины прочитали и отдали другому мужчине, который позвал меня к директору. Он приказал начальнику нашего отдела, чтобы он принёс мою верхнюю одежду (пальто, шапку и шарф). Затем они вывели меня на улицу. На улице стояла медицинская машина с красным крестом. Они посадили меня в неё и увезли в психиатрическую больницу №3 по адресу Фермское шоссе, д. 34».

«В начале ноября 1983 года, когда я уже проживал в Мытищах, я отпечатал 170 листовок политического содержания: «Товарищи! Требуйте публикации брачных объявлений в рекламном приложении газеты «Вечерняя Москва»! Согласно Конституции СССР никто не имеет права запрещать публиковать брачные объявления в газетах. Ликвидаторы свободы печати достойны презрения. Не будьте манекенами, боритесь за свои политические права! Печатайте и распространяйте подобного содержания листовки во всех городах. Борьба за свои политические права - почётный долг всех и каждого!» В выходные дни я вывешивал эти листовки днём в центре Москвы и смотрел, как реагируют граждане на эти листовки. При чтении их лица у граждан были серьёзные, никто эти листовки не срывал. Милиционеры, обычно вдвоём, подходили, читали листовки, и уходили. 30 ноября 1983 года я пришёл в Моссовет, в отдел «Семьи и брака», к Севериной А.Ф. Я показал ей свою листовку и объяснил спокойным тоном: - Если не опубликуют её в газете, то я вынужден буду и дальше расклеивать листовки на столбах и заборах. Один милиционер тогда позвонил на станцию скорой помощи и сказал: - Мы здесь задержали одного фашиста! Минут через пятнадцать приехала машина скорой помощи, и в отдел «Семьи и брака» Моссовета вошли настоящие фашисты: полковник КГБ и психиатр Белый Борис Иосифович. Белый спросил меня: - Вы и вправду считаете ликвидаторов свободы печати врагами народа? Я ему ответил утвердительно. И тогда меня без суда и следствия повезли в психиатрическую больницу по адресу ул. 8 марта, дом 1. Врач Ларионова задала мне там несколько ничего не значащих вопросов, после чего поставила заведомо ложный, фальшивый диагноз – «Шизофрения параноидная». И написала: «Назначение - особо строгое наблюдение (бред)». В больнице я тоже не мог не обращать внимания на творимые там несправедливости. Например, на имя главрача я описал происходившее в палате 4 декабря 1983 года: «Санитары привели в палату толстого, с огромным животом мужчину, ростом около 190 см. Положили его на спину, привязали к кровати и ушли. Мужчина начал своеобразно забавляться. Он громовым голосом начал кричать, в палате начали громко смеяться, а он воспринимал этот смех как аплодисменты. И изо всех сил старался кричать как можно громче. Потом устал кричать и уснул. Утром его отвязали и отпустили домой». 24 декабря 1983 года меня перевели в психбольницу №5 в Хотьково. Контингент там был разнообразным. Несколько человек лежали по политическим мотивам. 20% от общего числа обитателей составляли уголовники. В основном они занимались тем, что кипятили и пили чифир. Разговоры у них были, как правило, о совершённых преступлениях. Один молодой парень, например, рассказывал о том, как он с группой парней насиловал школьниц. Из этой больницы меня выписали 2 марта 1984 года, я тут же вышел на работу, и снова взялся за любимое дело - разработку робота Р505Б»

В октябре 1987 года я побывал у Андрея Дмитриевича Сахарова. Знал я только улицу, на которой он жил. У жильцов этой улицы узнал номер дома, в котором он жил. Во дворе этого дома сидели на скамейках пожилые женщины. Я подошёл к ним и сказал: - Я хочу встретиться с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, а номер его квартиры не знаю. Женщины вместо того, чтобы сказать мне номер квартиры Сахарова, начали спорить и высказывать своё мнение о нём. Несколько женщин с возмущением осуждали его поступки, а несколько других женщин, наоборот – очень хорошего мнения были о нём. Мне пришлось высказать и своё мнение о Сахарове: - В будущем Андрею Дмитриевичу Сахарову в Москве поставят памятник, не только как крупному учёному, но и борцу за права человека. И всегда возле его памятника будут живые цветы. Они сразу прекратили спор между собой и сказали номер квартиры Сахарова. На мой вопрос: - Возле его квартиры есть охрана? – Женщины ответили: - Раньше там у него была охрана, там стоял милиционер, а теперь мы не знаем. Я подошёл к двери Сахаровых и нажал кнопку звонка. Дверь открыл сам Андрей Дмитриевич. Он пригласил меня войти в квартиру, и мы сели рядом на стулья посредине большой комнаты. Я рассказал ему историю о помещении меня в психбольницы за распространение листовок политического содержания. Он внимательно выслушал меня и сказал: - Вы легко ещё отделались, вас могли держать довольно долго. Начальник первого отдела Моссовета, полковник КГБ города Москвы и Московской области – это высокая должность. - Андрей Дмитриевич! Ведь в психбольницы по политическим мотивам поместили несколько тысяч заведомо психически здоровых людей. - Да, конечно. Но почти все они немного того… И Андрей Дмитриевич покрутил пальцем у виска. Я подумал, ведь он их видел только после «того» (после отбытия наказания в психушках), а не до «того» (до их помещения туда). Но ничего ему об этом не сказал. С помощью таких вот пособий советская психиатрия выявляла неблагонадежных. Ниже представлены избранные тесты из данного пособия:

#ссср #медицина #психиатрия