За свою долгую, бурную жизнь полковник Томас Блад проявил себя человеком разнообразных способностей и, словно змея, не раз сбрасывал с себя кожу. Он родился в кузнице, получил воспитание в военном лагере и ораторствовал на сектантских сходках; попеременно ремесленник, солдат и проповедник, он был мастер на все руки. Подобно многим своим соотечественникам-ирландцам, Блад сначала воевал за Карла I, потом за Кромвеля и, наконец, опять за короля, никогда не оставаясь внакладе. В годы Реставрации страх потерять приобретенные у эмигрантов земли, на которые претендовали прежние владельцы, толкнул его в ряды заговорщиков против Карла II. Блад был из тех людей, для которых убийство является простым движением руки. Много шума наделало его покушение на герцога Ормонда.

Будучи лордом-наместником Ирландии, Ормонд способствовал передаче конфискованных революционным правительством земель их законным владельцам. В числе пострадавших от действий герцога был и Блад, который поклялся лично вздернуть своего обидчика. Несколько лет спустя, когда Ормонд был отозван в Англию, Блад попытался привести свою угрозу в исполнение. Вместе со своим сыном, зятем Хантом и одним ирландцем-великаном он однажды вечером подстерег экипаж герцога у ворот его лондонского дома. Вытащив Ормонда из кареты и привязав его к спине великана, похитители поскакали к Гайд-парку. Герцога спасла чистая случайность. Блад оторвался от сообщников, чтобы своими руками приготовить в Гайд-парке виселицу для Ормонда; между тем герцог сумел скинуть великана вместе с собой с лошади на землю. Между ними завязалась борьба (они были привязаны спинами друг к другу); в это время подоспела домашняя прислуга герцога с факелами, кочергами и дубинками и спасла своего господина. Блада разыскивали, но как-то очень вяло. Говорили, что он пользуется покровительством влиятельных лиц при дворе, в числе которых называли второго Бэкингема и леди Кэстлмен, имевших личные счеты с Ормондом. Во всяком случае, Блада привело в Тауэр не это, а другое, более романтическое преступление – он покусился на главную сокровищницу королевства. Возле южной стены церкви Святого Петра в Тауэре находится памятная надпись в честь Тэлбота Эдвардса, хранителя короны. Этот человек заслужил вечную славу на восемьдесят втором году жизни. У Эдвардса был сын, которого он в скором времени ожидал из Фландрии. Дочь, родившаяся уже тогда, когда хранитель сокровищ переступил порог пятидесятилетия, жила с ним в Тауэре; кроме нее в доме Эдвардса проживали старуха жена и служанка. С разрешения сэра Джилберта Тэлбота, смотрителя королевских регалий, Эдвардс имел в своем ведении ключи от сокровищницы и за известную плату пускал охотников полюбоваться зрелищем короны, скипетра и державы, так как выплата жалованья чиновникам постоянно задерживалась. Вырученные деньги Эдвардс и сэр Тэлбот делили между собой.

Дом Эдвардса располагался в малолюдной части Тауэра; часовых поблизости не было; в самом доме на стене висела пара пистолетов, но, кажется, больше для украшения. Однажды (дело было в 1671 году) к нему постучался деревенский пастор, сопровождаемый женой, и с улыбкой спросил, нельзя ли им посмотреть на королевские сокровища. Эдвардс пригласил их войти и отвел в хранилище. Зрелище королевской короны настолько потрясло нервы жены пастора, что ей сделалось дурно, и миссис Эдвардс повела ее в свою комнату. Пастор – дородный, осанистый человек с широкой грудью и лицом, обезображенным оспой, – остался беседовать с Эдвардсом. Хранителю понравились провинциальные гости, поэтому он радушно встретил пастора, который явился вновь дня через четыре, чтобы передать миссис Эдвардс перчатки от своей благодарной супруги. Затем священник стал захаживать запросто и день ото дня все более привязывался к старой чете. Наконец он сделал Эдвардсам предложение. Они хранят в доме еще одно сокровище – хорошенькую дочку, а у него имеется красавец племянник, молодой человек с состоянием, дающим двести – триста фунтов в год. Нельзя ли их поженить? Эдвардс пригласил пастора остаться обедать, чтобы обговорить дельце. После трапезы он показал гостю весь свой дом, причем пастору весьма приглянулись пистолеты на стене, и он, во что бы то ни стало, желал сторговаться насчет них. Прощаясь, они назначили день, когда пастор должен был привести своего племянника на смотрины. В назначенный час 9 мая пятеро всадников подъехали к пристани Святой Екатерины, расположенной перед Железными воротами Тауэра. Один из них был «пастор» – полковник Блад; другой – его ближайший подручный Эдвард Парат, некогда служивший в армии Кромвеля и называвший себя по старой памяти лейтенантом Паратом; третий всадник был Томас Хант, зять Блада, участвовавший в покушении на герцога Ормонда; четвертый был мастеровой; а пятый, молодой парень, предназначался на роль жениха. Все пятеро были вооружены шпагами, скрытыми в тростях, острыми кинжалами и пистолетами. Каждый знал свои обязанности: «жених» должен был стоять у двери и подать сигнал в случае опасности; Ханту поручили держать лошадей на пристани, а Блад, Парат и мастеровой должны были проникнуть в сокровищницу. С собой они прихватили подпилки, молотки и клещи, так как намеревались разломать корону, скипетр и державу на части, чтобы с большим удобством скрыть их в глубоких карманах своей одежды. В доме Эдвардса находился сам старый хранитель и четверо женщин (в этот день ожидали приезда молодого Эдвардса, поэтому в дом пришла еще невестка хранителя). Женщины прихорашивались наверху, так что старик встретил гостей один и пригласил войти. Блад извинился за «жену», которая, по его словам, вот-вот должна была подойти, и попросил Эдвардса пока что показать его друзьям королевскую корону. Хранитель отвел гостей в сокровищницу и запер за собой дверь. В это время ему заткнули рот, накинули на голову плащ и приставили к горлу нож. Несмотря на это, старый служака попытался сопротивляться, и тогда грабители ударами молотков повергли его наземь. Блад объявил, что оставит ему жизнь, если он будет молчать, но двое других в исступлении продолжали бить старика молотками, пока в нем не исчезли признаки жизни. – Ручаюсь, что он умер, – сказал Парат, наклонившись над телом. В борьбе со стариком прошло несколько минут, которые спасли государственные сокровища. Блад только что спрятал корону в карман своего камзола, Парат засунул державу в широкие штаны, а мастеровой подпилком работал над скипетром, как вдруг снаружи раздался сигнал об опасности. Случилось то, что часто происходит в книгах и на экране, но редко в жизни: молодой Эдвардс приехал как раз вовремя.

– Что вам нужно? – спросил его «жених», стоявший у дверей дома. Эдвардс окинул его удивленным взглядом и, не удостоив словом, вошел в дом. Его прибытие изменило ход событий. Схватив сокровища, трое грабителей завернулись в плащи и поспешили к выходу. В эту минуту старый Эдвардс пришел в чувство и поднял такой крик, на который сбежалось все семейство. А когда мисс Эдвардс увидела бегство своего «жениха», она выскочила из дома и завопила: – Корона похищена! – Измена! Держи! – сразу же раздалось со всех сторон. Какой-то пастор, быстро шедший с двумя спутниками к воротам крепости, тоже во всю глотку заорал: – Держи мошенников! Караульные потеряли голову и видели вора в каждом бегущем человеке; они чуть не застрелили гарнизонного капитана Бекмана, выскочившего на улицу без мундира, но, к счастью, вовремя признали в нем своего командира. Блад с сообщниками направился к подъемному мосту. Часовой не пропустил их, и тогда Блад, вытащив из-за пояса пистолет, уложил его на месте. Другой караульный, стоявший неподалеку, в испуге не препятствовал грабителям выйти из Тауэра. На пристани уже скопилась толпа любопытных, и Блад смешался с ней. В эту минуту из ворот крепости выбежал Бекман. – Держи его! – отчаянно завопил он, указывая на Блада. – Кого, пастора? – недоумевали в толпе. Но тут нервы Блада не выдержали, и он разоблачил себя. Выхватив второй пистолет, он выстрелил в Бекмана. Пуля пролетела мимо; мгновение спустя капитан настиг преступника и схватил его за горло. Завязалась отчаянная борьба, корона Англии покатилась в грязь, причем несколько бриллиантов выпало, и некоторые из них впоследствии так и не нашлись. На помощь Бекману подоспели солдаты. Наконец Блад подчинился силе и, оглядываясь по сторонам на зевак, заявил с задорным ухарством: – А важную я задумал штуку? Жаль, что она не удалась! Его тотчас отвели в Тауэр. Парата задержал какой-то лакей: лейтенант оказался не под стать полковнику. Державу нашли при нем слегка поврежденной: один рубин выпал из нее и затерялся в складках Паратовых штанов. Грабителя также доставили в Тауэр. Хант в поднявшейся суматохе улизнул; вскочив на коня, он скрылся в лабиринте лондонских улиц и переулков. Но горе-злоумышленник настолько обезумел от страха, что мчался напролом; в одном месте он наскочил на столб, перевернул чью-то телегу и в качестве нарушителя спокойствия был отведен в участок. Великодушный судья Смит хотел было уже отпустить его на все четыре стороны, когда до него дошла весть о краже королевских сокровищ. Повнимательнее присмотревшись к задержанному, судья Смит на всякий случай отправил его в Тауэр и, как выяснилось, не ошибся. «Жениху» и мастеровому счастье тоже не улыбнулось. Все были уверены, что Блада вскоре отправят на плаху. Но вместо этого его отвезли в Уайтхолл. Почувствовав, что игра еще не кончена, Блад, идя по коридорам дворца, принял самый отчаянный вид. «Этого злодея не повесят», – шептали за его спиной пажи и придворные. Все знали, сколько друзей среди сильных мира сего имелось у полковника. Некоторые высказывали подозрение об их участии в ограблении.

Посылая за Бладом, Карл II сказал, что им движет любопытство взглянуть на самого дерзкого разбойника Англии и послушать рассказ о его преступной жизни. Карл начал допрос с дела о покушении на герцога Ормонда. Был ли Блад зачинщиком заговора? Полковник отвечал утвердительно. А как зовут его соучастников? Ответ Блада гласил, что он «никогда не выдаст друзей, так же как никогда не отречется от собственного преступления ради спасения жизни». Король перешел к вопросам, ближе касавшимся его самого. Шпионы доносили, что Блад был готов пустить пулю в лоб самому королю. Незадолго перед тем был арестован некий Джон Аткинсон, который возглавил несколько фанатичных сектантов – квакеров и анабаптистов, составивших план убийства короля, герцога Йоркского, лорда-канцлера и других вельмож. Блад принимал участие в этих совещаниях. Заговорщики решили снять несколько домов рядом с Тауэром и Уайтхоллом и стрелять в короля и его свиту с крыш. Аткинсон был схвачен, но упорно молчал. Может быть, полковник объяснит подробности заговора? Блад без запинки отвечал, что действительно принадлежит к числу людей, поклявшихся убить короля. Однажды он даже был близок к успеху. Он заметил, что король, любивший плавать, почти ежедневно в течение лета отправлялся купаться вверх по Темзе, к Челси-Рич. Это было уединенное местечко, поросшее ивами. По словам Блада, он, укрывшись в кустарнике и держа наготове заряженное ружье, поджидал там короля. Но когда Карл очутился в воде под его прицелом, величие венценосца победило убийцу: сердце его дрогнуло, и рука опустилась; им овладел такой страх, что он раскаялся в своем грехе, отрекся от клятвы и уговаривал своих друзей также отказаться от заговора. Говорил ли Блад правду или врал напропалую, неизвестно. Но Карлу его рассказ пришелся по душе. Приятно, когда твое величие спасает тебе жизнь. На вопрос, что он думает о своем нынешнем положении, Блад отвечал, что он в руках правосудия и знает, что заслужил смерть, однако лично за себя не боится. Все его опасения касаются исключительно особы его величества! Ведь несколько десятков людей, настолько же отчаянных, как он, связаны клятвой убить любого, кто причинит вред одному из них. Эта клятва подвергает его величество и его советников ежедневной опасности. Есть лишь одно средство спасти драгоценную жизнь короля: его величество должен помиловать наиболее честных из преступников и воспользоваться их услугами. Простив одних, он этим обяжет других. Теперь король узнал, что они за люди, и он, полковник Блад, отвечает головой, что они сделаются такими же ревностными слугами престола, как и он сам. Карл согласился с его доводами и объявил, что Блад, Аткинсон, Парат, Хант и прочие заговорщики должны быть освобождены из Тауэра. Всеобщее изумление увеличилось, когда герцог Ормонд, имевший право требовать суда над Бладом даже несмотря на королевское помилование, отказался от судебного преследования. – Если его величество может простить ему похищение своей короны, то я, конечно, могу простить ему покушение на мою жизнь, – заметил герцог.

Полковник переехал из Тауэра во дворец. Ему назначили жалованье в 500 фунтов – никто не знал за что; он жил почти в королевских покоях и обедал с придворными, в обществе лорда-казначея и иностранных послов. Блад пользовался дружбой влиятельных особ, и вскоре стало известным, что этот разбойник может оказывать при дворе протекцию более значительную, чем иные герцоги и графы. Смотритель же сокровищ за понесенный моральный и физический ущерб получил от короля 200 фунтов. Тайна помилования Блада так и осталась тайной. Некоторые историки полагают, что Карл намеревался с помощью полковника похитить королевские регалии, чтобы инкогнито продать их «на сторону», так как в то время очень нуждался в средствах. Блад умер 24 августа 1680 года в своем доме в Боулинге, Вестминстер. О его репутации говорит тот факт, что после смерти тело полковника вынимали из могилы, чтобы удостовериться, что он действительно мертв и не уклоняется от уплаты долгов. Считается, что бешеный ирландский полковник послужил одним из прототипов знаменитого капитана Блада - главного героя нескольких романов Саббатини. #англия #криминал