Так называемые артиллерийские танки, или танки поддержки, впервые появились в середине 20-х годов. Первопроходцами здесь стали англичане, которые вооружили часть своих Medium Tank Mk.I и Medium Tank Mk.II гаубицами калибра 94 мм. Позднее подобные машины строились в разных странах. Не стал исключением и Советский Союз. Первые наработки по артиллерийским танкам в СССР датируются началом 30-х годов, наиболее известной машиной такого типа был БТ-7 Артиллерийский. К артиллерийским танкам с некоторой долей условности можно отнести и КВ-2. Впрочем, ещё до начала Великой Отечественной войны идею с артиллерийскими танками в СССР забраковали. Тем не менее уже в начале 1942 года на свет появился КВ-9, в полной мере соответствовавший концепции «танка поддержки».

Историю появления КВ-9 обычно описывают, базируясь на отчёте Уралмаша (Уральского завода тяжёлого машиностроения, УЗТМ) о танкостроении за годы войны. Согласно ему, проектирование системы калибра 122 мм «выполнялось в инициативном порядке и имело целью создание для танка более мощных пушек, чем Л-11 Ф-34, которыми вооружались в то время наши танки». Дополнительно масло в огонь подлили отдельные отечественные историки, утверждавшие, что проектирование танковой гаубицы калибра 122 мм началось ещё в 1939 году, а вторая попытка — весной 1941 года.

На самом же деле в 1939 году, а уж тем более весной 1941 года интерес к гаубице М-30 в качестве танкового вооружения отсутствовал. В то время руководство Главного автобронетанкового управления Красной армии (ГАБТУ КА) проявляло интерес не к повышенному фугасному эффекту, а к увеличенной бронепробиваемости. У гаубицы М-30 с этим дела были неважные, особенно если учесть отсутствие бронебойных снарядов. Неудивительно, что эта гаубица вообще не рассматривалась в качестве танкового вооружения.

Сводный отчет Уралмашзавода о танкостроении в военный период многие рассматривают как главный и полностью достоверный источник информации. На деле это достаточно опрометчиво. Создавался он в 1945 году, и за давностью лет, а также в связи с неразберихой военного времени целый ряд моментов в отчёте исказился. Достаточно сказать, что в этот документ не попал целый ряд спроектированных на Уралмаше машин, в основном самоходных установок.

Вот и в случае с КВ-9 произошло это самое искажение. Насколько не соответствует отчёт реальной картине, можно понять из журнала Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной армии (ГАУ КА), посвящённого испытаниям 122-мм гаубицы в КВ-9:

«Осенью 1941 года при развертывании производства танков КВ на уральских предприятиях возник вопрос о недостаточно налаженной обеспеченности танков артиллерийским вооружением. Производство пушек Ф-32 на Кировском заводе в г. Ленинград, по условиям момента, было свёрнуто, и единственным производителем танковых пушек являлся завод № 92 им. Сталина в г. Горький, который в основном производил пушку Ф-34 для танков Т-34, и только в октябре месяце начал развёртывать производство 76 мм танковых пушек обр. 1941 г. (ЗИС-5) с сорокакалиберным стволом.

Для обеспечения вооружения танков КВ выявилась необходимость подготовить производство танковых пушек где-либо вблизи от центра танкового производства. Разрешая эту задачу, приходилось, в первую очередь, учитывать производственные возможности местных заводов и характер налаженного на них производства вооружения, так как необходимо было обеспечить минимальные сроки развёртывания производства пушек.

На основании этих соображений технический совет НКТП выдал задание конструкторскому бюро Уралмашзавода, входившему тогда в число предприятий НКТП, на разработку технического проекта и изготовление опытного образца установки 122 мм гаубицы обр. 1938 г. (М-30) в танк КВ».

Как можно заметить, в тексте нет ни единого слова об усилении огневой мощи танкового орудия. Выдержка из журнала Артиллерийского комитета ГАУ КА примерно соответствует тому, что происходило на самом деле. Первые 17 пушек ЗИС-5 прибыло на Челябинский тракторный завод (ЧТЗ) в самом конце сентября 1941 года, а полноценное производство началось уже в октябре. В сентябре ЧТЗ сдал вместо 65 танков всего 27, а вместо 100 за октябрь в Челябинске построили 87 машин. Естественно, орудия были не единственным узким местом: имелись проблемы с поставками двигателей В-2К, большой процент брака наблюдался с производством шестерён. Часть ответственности за невыполнение плана лежала и на Уралмаше: в отчёте за октябрь указывалось, что завод сорвал план по выпуску бронировок систем.

Проблемы с моторами, которые были вполне очевидны ввиду эвакуации завода № 75, частично решили организацией выпуска двигателей семейства В-2 на площадке Уральского турбинного завода. 13 декабря на этой базе был создан завод № 76, а первые В-2К отсюда поступили ещё в ноябре. На Урале формировалось собственное танковое производство полного цикла.

Откуда же появилась гаубица М-30 в качестве альтернативы для ЗИС-5? Ответ на этот вопрос прямо вытекает из требований максимально использовать производственные возможности местных заводов. В 1940 году на Уралмаше освоили выпуск тех самых М-30. Для обеспечения производства из Молотова (ныне Пермь) прибыл Ф.Ф. Петров, главный конструктор орудия. В итоге Петров так на Уралмаше и остался, заняв руководящую должность в заводском КБ. Таким образом, иных альтернатив, кроме М-30, в качестве замены для ЗИС-5 просто не было. Миф о повышении огневой мощи возник на фоне появления другого проекта — У-12. Он создавался на базе 85-мм зенитного орудия 52-К, производство которого было эвакуировано из подмосковного Калининграда (ныне г. Королёв) в Свердловск вместе с КБ завода №8.

Согласно исторической справке Арктома ГАУ, проект орудийной установки был подготовлен к 20-м числам ноября 1941 года. Руководил проектированием главный конструктор заводского КБ Ф.Ф. Петров, при этом в качестве его заместителя выступал Л.И. Горлицкий, в октябре 1941 года эвакуированный из Ленинграда. Эти два человека позже стали ключевыми фигурами в деле проектирования советской средней самоходной артиллерии. Ведущим инженером проекта выступал В.Н. Сидоренко, один из ветеранов артиллерийского производства Уралмаша. Над новой системой работали и инженеры А.В. Усенко и Н.В. Курин, последний также прибыл из Ленинграда. Курировал проект Ж.Я. Котин. Помимо работы по общему руководству над темой КВ, Жозеф Яковлевич к тому моменту являлся заместителем Наркома танковой промышленности.

Представленный на совещании у Котина проект существовал в двух вариантах. Первая версия системы, получившей обозначение У-11, отличалась минимальным вмешательством в конструкцию качающейся части гаубицы М-30. К сожалению, никаких изображений этого варианта не сохранилось, но в целом он напоминал то, что предполагалось ставить в самоходные установки ЗИК-11 и СГ-122. Вместо тумбы качающаяся часть гаубицы ставилась в рамке и прикрывалась бронировкой. Этот вариант казался более простым с производственной точки зрения, но совершенно не подходил для использования в качестве танкового орудия. Во-первых, система имела очень сложную и громоздкую бронировку. Во-вторых, нарушалась общая компоновка башни, а также ее уравновешенность. Неудивительно, что от такой системы отказались.

Второй вариант У-11 был более сложным с производственной точки зрения. От М-30 оставались ствол и казенная часть, при этом труба также переделывалась, противооткатные устройства делались с нуля. Впрочем, с точки зрения производства все было не так и страшно, как могло показаться. Общая конструкция системы выглядела достаточно просто, а вновь изготовляемые узлы оказались максимально приспособленными к техническим условиям завода. Самое же главное, что существенной переделки башни КВ не требовалось.

По итогам совещания в работу приняли гораздо более компактный и куда лучше подходящий на роль танкового орудия второй вариант:

«Техническим совещанием было принято решение, которое кратко сводилось к следующему. КБ Уралмашзавода на основе этого варианта эскизного проекта (предписывалось – ПИ) разработать технический проект установки и изготовить один опытный образец ее. При этом, учитывая отсутствие бронебойного снаряда, громоздкость боекомплекта и его ограниченность, сильное снижение скорострельности и другие отрицательные обстоятельства, техническое совещание специально повторило, что рассматривает эту работу как авральный портфельный вариант».

Несложно заметить отношение к проекту со стороны ГАУ КА. Связано оно было с тем, что пик «орудийного голода» миновал. Больше того, после эвакуации в Свердловск завода №8 было принято решение о том, что пушки ЗИС-5 будут производиться не только в Горьком, но и на площадке УЗТМ. Окончательно это решение было утверждено постановлением ГКО №1070сс «О строительстве завода №8 НКВ». Развертывание выпуска орудий для КВ-1 несколько запаздывало, но уже в январе 1942 года челябинские танки стали получать свердловские пушки. На этом фоне новое орудие, уступающее по скорострельности, с туманными перспективами по пробитию и требующее некоторой переделки башни, выглядело менее привлекательно.

Несмотря на столь безрадостные выводы совещания, проект У-11 продвинулся гораздо дальше эскизных проработок. Уже к 15 декабря 1941 года техническая документация была готова. К работам со стороны ЧТЗ был подключен конструктор А.С. Шнейдман, курировавший вопрос вооружения тяжелого танка. Система вполне вписалась в башню КВ-1,правда, пришлось немного изменить амбразуру, орудийную маску, установку смотровых приборов и сделать новую подвижную бронировку. По проекту угол склонения У-11 составил −3,5 градуса, большим его сделать не давали откатные механизмы.

Ближе к концу декабря 1941 года опытный образец У-11 был изготовлен в металле и прошел заводские испытания на стендовой установке. Чуть позже были готовы детали бронировки, после чего система отправилась в Челябинск на ЧКЗ. Для установки опытного образца орудия вместо нового танка было решено использовать прошедший капитальный ремонт танк КВ-1 №4996, выпущенный в Ленинграде. Судя по бумагам, этот танк, прежде чем оказался в Челябинске, успел повоевать в составе 121-й танковой бригады. У-11 установили в литую башню с сохранением кормового пулемета. В целом орудие вполне вписалось в башню, но угол склонения оказался еще меньше проектного, составив −2 градуса. Первоначально предполагалось, что боекомплект составит около 50 выстрелов, но по итогам он оказался чуть меньшим – 48 выстрелов. Для сравнения, штатный боекомплект пушки ЗИС-5 составлял 114 выстрелов. Меньше оказался и боезапас патронов к пулемету – 1943 штуки вместо 3000. Переделанная машина получила обозначение КВ-9.

В целом на ЧКЗ отношение к КВ-9 оказалось если и не прохладным, то, как минимум, нейтральным. Заводское КБ имело к этому проекту весьма опосредованное отношение. Кроме того, в плане опытных работ у СКБ-2 Кировского завода в гораздо большем приоритете находилось два других танка – КВ-7 и КВ-8. При этом КВ-7 проектировался по личному заданию Сталина, завод №200 изготовил 20 корпусов для этих машин еще до начала полигонных испытаний. В конце концов сложилась ситуация, когда машину забраковали и отправили на переделку, а у завода образовался задел из неиспользованных корпусов. В совокупности эти причины несколько тормозили работы по проекту КВ-9.

23 января 1942 года была утверждена программа испытаний «установки 122-мм гаубицы на танке КВ-9». Всего предполагалось произвести 206 выстрелов, из которых 150 – усиленным зарядом для стрельбы на прочность и 30 – для определения кучности. Также предполагалось провести пробег дистанцией 50 километров для определения надежности походного крепления орудия, удобства работы механизмов, их сбиваемость, надежность укладки боекомплекта и удобство размещения экипажа. На следующий день был подписан приказ №012, согласно которому испытания должны были проводиться на Копейском полигоне в период с 26 января по 5 февраля. Этим же приказом утверждалась комиссия.

На практике время испытаний сдвинулось: они проходили со 2 по 11 февраля 1942 года. Всего было произведено 210 выстрелов, из них 171 на заводском полигоне лафетопробными снарядами и усиленными зарядами. Откат системы в пределах 560–580 мм был признан нормальным. В пределах нормы оказались и пробы воздуха, которые брались для определения загазованности боевого отделения при стрельбе. Остальные выстрелы производились уже на Копейском полигоне. Стрельба по щиту размером 5×5 метров, находившемуся на километровом расстоянии, оказалась вполне успешной – все снаряды попали в цель. Удовлетворительными оказались и результаты при стрельбе, в ходе которой проверялась кучность при переносе огня. С дистанции 600 метров щиты размером 1,25×1,25 метров были поражены.

Кроме того, 10 февраля на заводе №200 были проведены испытания на бронепробиваемость. Поскольку у М-30 бронебойных снарядов не было, были взяты снаряды от 122-мм корпусной пушки А-19. С дистанции 100 метров было произведено 4 выстрела по литой башне КВ-1. Каждый раз последовательно увеличивался заряд пороха (с 2100 до 2400 грамм), а начальная скорость снаряда повышалась с 525 до 573 м/с. Первый и четвертый выстрелы пробили башню и оказались внутри нее, второй и третий срикошетировали, выбив при этом пробку.

Это были вполне впечатляюще результаты. Но к КВ-9 набралось и претензий. Помимо малого максимального угла склонения орудия, его скорострельность составила всего 2 выстрела в минуту. Имелись претензии и к условиям работы заряжающего. Комиссия потребовала доработать бронировку орудия, нашлись и другие недочеты.

Несмотря на обнаруженные недостатки, общий вердикт комиссии оказался положительным:

«1. Танк КВ-9 с установкой 122 мм гаубицы М-30 испытания выдержал и может быть принят на вооружение Красной Армии.

2. При изготовлении опытной серии танка КВ-9 необходимо внести все переделки по обнаруженным недостаткам испытанного образца, обратив особое внимание на бронезащиту системы, укладку боеприпасов.

3. Так как на испытаниях танковый образец 122 мм гаубицы М-30 дал положительные результаты, комиссия считает необходимым ускорить серийный выпуск танка КВ-9».

На заводе №8, который в феврале 1942 года был выделен из УЗТМ, начала подготовка к выпуску установочной партии танковых гаубиц У-11. Между тем, в конце февраля начались серьезные разбирательства между ГАУ и Народным комиссариатом танковой промышленности (НКТП). Изучение результатов испытаний Арткомом ГАУ выявило щекотливый нюанс. При стрельбе бронебойными снарядами давление в канале ствола достигало 3500–4000 кг/см2 при штатном значении 2350 кг/см2. Это было совершенно недопустимо, интенсивная стрельба таким зарядом могла привести к разрушению поршневого затвора. А при использовании допустимого заряда начальная скорость бронебойного снаряда составила бы всего 432 м/с. В результате бронепробитие У-11 оказывалось хуже аналогичного показателя ЗИС-5. Единственным преимуществом У-11 становилось лишь большее фугасное действие осколочно-фугасного боеприпаса. Поэтому Артком ГАУ посчитал нецелесообразным установку У-11 в КВ-1, лишний раз напомнив, что эта система является инициативой НКТП.

2 апреля 1942 года были проведены испытания стрельбой осколочно-фугасными снарядами по броневым плитам. Вместо У-11 использовалась гаубица М-30, благо что баллистика и боеприпасы у них одинаковые. Испытания стрельбой по плите толщиной 76 мм показали, что при попадании 122-мм осколочно-фугасного снаряда повреждений она не получает. На этом испытания прекратили. Фактически в этот момент произошла смерть проекта КВ-9. Более вопрос о серийном производстве КВ-9 не поднимался.

Ряд исследователей указывает, что в серию КВ-9 не пустили из-за перегрузки танка. Как видно, причиной стало совсем не это. В последний раз проект КВ-9 пытались реанимировать в октябре 1942 года, но эта попытка закончилась неудачей.

К моменту, когда были проведены испытания стрельбой осколочно-фугасными снарядами по бронеплитам, на заводе №8 уже было запущено производство установочной партии орудийных установок У-11. В результате повторилась история с КВ-7. На сей раз вместо 20 бесхозных корпусов образовался задел из 10 бесхозных танковых гаубиц. Предстояло решить вопрос о том, что делать с этими системами.

Потерпев неудачу с тяжелым танком, было решено обратить свой взор на платформу среднего танка Т-34. Как раз весной 1942 года началось по-настоящему валовое производство Т-34 на заводе №183 в Нижнем Тагиле. НКТП санкционировал совместную работу конструкторских бюро заводов №8 и №183. Система для установки в Т-34 получила обозначение У-22 и минимально отличалась от первоначальной разработки. Для того чтобы в башню влезло более крупное орудие, ее пришлось несколько переделать. Согласно расчетам, боевая масса такого «артиллерийского танка» составила бы 30,7 тонн, что примерно соответствовало массе обычного Т-34.

Проект У-22 в июле 1942 года оказался в Арткоме ГАУ. Ответ оказался вполне ожидаемым:

«Проектом предусматривается установка опытного образца 122 мм танковой гаубицы У-11 в новой башне танка Т-34, при сохранении существующего погона башни.

В виду того, что при предложенной установке в боевом отделении вмещается только два человека для обслуживания орудия, что совершенно недостаточно для нормальной работы при гаубице, данный проект интереса не представляет и подлежит отклонению.

При наличии образца установки этой гаубицы в более просторной башне танка КВ, не удовлетворяющего по удобству обслуживания и скорострельности предъявляемым требованиям, разработка присланного проекта явно нецелесообразна.

Во избежание непроизводительной траты сил и средств в дальнейшем Артком ГАУ считал бы правильным, чтобы все инициативные работы конструкторского бюро предварительно согласовывались с ГАУ КА».

В данном случае сложно спорить с позицией артиллеристов. Если в КВ-9 скорострельность 122-мм гаубицы составляла всего 2 выстрела в минуту, то здесь она была бы еще меньше. Кстати, этот проект ряд исследователей принял за самоходную установку ЗИК-10, хотя в реальности речь шла именно о танке.

Это была далеко не последняя попытка «пристроить» У-11. В августе 1942 года КБ завода №8 под руководством Петрова разработало проект самоходной установки ЗИК-10, которая имела всю ту же У-11 в качестве вооружения. Еще раньше, в июле 1942 года, завод №592 разработал САУ СГ-122У с той же системой. Дальше чертежных досок эти машины не продвинулись, хотя ГАБТУ КА все еще пыталось найти применение этим орудиям, вполне удачным по конструкции. Что же касается КВ-9, то с июня 1942 года его поставили на площадку техники на заводском дворе ЧКЗ. В декабре 1943 года танк был сдан в металлолом.