"Вареннский кризис" спровоцировал первое кровопролитие с осени 1789 года - 17 июля 1791 года была расстреляна демонстрация на Марсовом поле, требовавшая ликвидировать монархию и установить во Франции республику. В этот день погибли сразу две репутации - мэра Парижа Байи и генерала Лафайета, которые отдали приказ применить силу к демонстрантам. В ноябре 1791 года Байи ушел в отставку, а пост командующего Национальной гвардией Парижа был временно упразднен. Лафайет выставил свою кандидатуру в мэры, но выборы проиграл - 14 ноября 1791 года главой столичного муниципалитета стал уже известный нам депутат Учредительного собрания из "новой левой оппозиции" Жером Петион. А Лафайет уехал в армию, ибо Франция начала готовиться к войне. Однако хуже всего было то, что 3 сентября 1791 года Учредительное собрание приняло таки конституцию и... объявило свою миссию исполненной, самораспустившись. Стране предстояли выборы в новый представительный орган - Законодательное собрание, но в порыве прекраснодушного благодушия бывшие делегаты собрания Учредительного запретили самим себе туда баллотироваться, дабы "дать дорогу новым людям". Итого опытные, многому уже научившиеся и кое-что повидавшие "в кулуарах власти" люди, еще сохранявшие какой-никакой авторитет (те же Барнав, Дюпор и Ламеты) ушли из большой политики, и им на смену "пригряли" "хомоновусы", никому не знакомые, ничего не умеющие и полные амбициозных замыслов "отнять всё и поделить". Сперва казалось, что не всё так уж плохо - собравшееся 1 октября на первое заседание Законодательное собрание оказалось состоящии из 264 фейянов (сторонников конституционной монархии, отколовшихся от "факции" Якобинского клуба и создавших свой Клуб фейянов), 345 "независимых депутатов" и всего 136 якобинцев (сторонников "новой левой"). Но увы - фейяны оказались лишены своих вождей и быстро проиграли борьбу за голоса "независимых", которых увлекли за собой новые "яркие звезды" из среды якобинцев - депутаты из департамента Жиронда (с центром в Бордо) адвокаты Пьер Виктюрньен Верньо, Маргерит Эли Гаде, Арман Жансонне, парижский публицист-аболиционист Пьер Бриссо, торговый инспектор из Амьена Жан Мари Ролан де Ля Платьер, математик и астроном Мари Жан Антуан Николя де КаритА, бывший маркиз де Кондорсе, и др. В честь наиболее энергичных вождей их стали называть бриссотинцами или же жирондистами.

Жирондисты - это особый феномен французской революции. Вопреки попыткам марксистских историков "отыскать их классовую сучность" (куда их только не совали - в "среднюю буржуазию", в "провинциальную буржуазию" и пр.), они по "агрегатному состоянию" ничем не отличались от своих конкурентов, которые скоро появятся "еще левее" - те же адвокаты, публицисты, писатели, ученые и прочая "творческая интеллигенция". Различие пролегало скорее в области психологии - жирондисты ничем не ограничивали себя на словах, будучи наиболее ярками ораторами своего времени (нет, ни хваленый Дантон, ни экстремист Мара[т], ни заикающийся Демулен, ни тем более зануда Робеспьер им в этом отношении в подметки не годились), они громили в пышных речах "тиранию сатрапов", не оставляя от нее камня на камне. Но когда речь заходила об энергичном действии - эти люди тонули в "словах, словах, словах", вытаскивая наружу свои "чистоплюйские сомнения" и проигрывая "суровым людям дела". Хотя в итоге, когда пришла пора красиво умереть - они это сумели, и потому остались в истории ярким пятном, до сих пор притягивающим внимание потомков. И конечно же, начиная разговор о жирондистах, необходимо упомянуть еще одного их вождя - Манон Жанну Ролан де Ля Платьер, жену Ролана ("мадам Ролан"), начитанную красавицу и экзальтированную особу, собиравшую всех вышеперечисленных персон в своем салоне и таким образом игравшую роль организатора и во многом руководителя "факции". Мужа своего она никогда не любила, но "принесла чувства на алтарь" и "жила с этим выдающимся человеком", на самом деле превратив его в орудие своего честолюбия (а любимым чтением мадам был Плутарх...) и продвигая его по карьерной лестнице. В нее были влюблены все молодые представители "факции", но Манон "посвятила себя революции"...

Все эти люди были зажжены идеей взять реальную власть в свои руки, ибо не сомневались в том, что знают, "как нам обустроить Францию", для чего стали бороться за министерские посты (ибо глупый декрет Учредительного собрания, запрещавший занимать их, исчез вместе с самим собранием). Для этого они не нашли ничего умнее, чем провоцировать короля, разыгрывая "военную карту". А Людовик XVI внезапно взял, да и подыграл им - и 20 апреля 1792 года Франция оказалась в состоянии войны... Так менее чем за год Франция скатилась из состояния страны, которая только что выстроила внушительное здание конституционной монархии, к положению государства, влезшего в войну с половиной Европы, и раздираемого внутри политическими интригами и борьбой "факций". И ежели кому-то со стороны казалось, что "это конец", то он сильно ошибался - это было только начало, причем даже не начало конца...