Ради Будды, увольте вашего непокорного слугу от подробного описания причин Великой французской революции - это начинать надо "от Адама до Потсдама". Точнее, от двух тоталитарных диктаторов Людовика XIII и кардинала Ришельё, убивших последнее, что оставалось во Франции от сословного представительства (то есть, шанса не профукать конкурентную борьбу соседней Англии) - сильную знать, независимых судей и подчиняющуюя папе Римскому церковь. Затем весь этот "Мордор душной бюрократии" своими усилиями "отлакировал" в "окончательный Версаль" эгоцентрик-нарцисс-мегаломан Людовик XIV. Так что его правнуку Людовику XV немного что оставалось - проиграть пару войн и вогнать страну в бесконечные долги, с которыми беспомощно-громоздкая система, зацикленная на монарха и лишь беспомощно скрипевшая, когда он оказывался "простым человеком", справиться просто была не в состоянии... Всё это достаточно подробно объяснили "римляне и греки, написавшие тома для библиотеки" (ну, разве что кардинала и обоих первых Луев они называли "великими правителями", но сути фактуры того, что они делали, сие никак не меняет). Мы поговорим о том, о чем до сих пор говорить было как-то "стыдно и фу" - о людях, из-за которых всё это и развалилось (потому что "предпосылки развития капитализма и буржуазии" существовали во всей Европе, но "бубухнуло" почему-то исключительно во Франции - "бидапичаль" Маркса и Энгельса, которую они предпочли в своих рукописных "песчаных замках всеобщей теории всего" просто проигнорировать). Рыба, как известно, гниет с головы, а "старый режим" во Франции сгнил с короля Людовика XVI. Как всегда, случилось всё из-за доброты - будь этот Луй "человеком-говно", на манер своих предков-тезок №11, №13 и №14, или хотя бы самолюбивым эгоистом, как дед Людовик XV, революции бы не было - ее утопили бы в крови тогда, когда для этого хватило бы всего лишь ведра этой жидкости. Людовик XVI был классической тряпкой, который боялся почти всего на свете (например, несколько первых лет брака - секса с женой), но особенно - потерять "любовь" народа, так что в итоге, бесконечно "сливая полимеры", потерял кое-что поважнее, а именно его уважение. Он не умел применять силу точечно, когда этого еще бывало достаточно, применял ее точечно, когда требовались уже массовые репрессии, и соглашался на репрессии тогда, когда что-либо делать уже было поздно. В общем, никогда еще тезис о том, что "хороший парень, но не орел" не может быть хорошим королем, не получал столь вопиющего подтверждения. Ситуацию могла бы спасти жена, и у короля она даже была - такая, какой бы хватило "на крайний случай". Ибо, не будучи большого ума, проницательности или "чего-нибудь еще", Мария Антуанетта Австрийская имела одно качество, выгодно отличавшее ее от супруга - решительность. Эта женщина была готова на суровые меры и не остановилась бы перед тем, чтобы запачкать пару парадных туфелек в чужой крови, ибо всегда следовала принципу "сперва делай - потом думай!". Но! Мария Антуанетта обладала непростительным пороком для королевы французов - она не была француженкой. К ней легко липло всё "гуано", которое стеснялись лепить на короля, потому что "эта австрийская девка - всё равно немецкая шлюха". Французы вообще редкостные шовинисты, а королева, постоянно стремившаяся в центр внимания со своими нарядами, развлечениями и легкомыслием, раздражала их, став символом популярного мифа о "деспотах, пирующих в роскошных дворцах, когда народ голодает и холодает". К тому же пара печальных историй, навроде "дела с ожерельем", окончательно погубили ее репутацию, и если к королю простые люди испытывали еще долго что-то вроде жалости и ностальгии, то "эта сука" вызывала лишь самые негативные эмоции.

Если король дурак, за него государством обычно управляют умные министры. Но именно в 1788 году во Франции "особенно не сложилось" - Людовик XVI умудрился подобрать себе под стать людей на редкость банальных. Государственным секретарем двора был бесцветнейший человек, Пьер-Шарль Лоран, маркиз де Вийдоль - даже не аристократ, а сын какого-то инженера и бывший интедантский чиновник. Государственным секретарем по иностранным делам был граф Арман Марк Орель де Монморен де Сент-Эрен, сменивший хитрого и тонкого графа Шарля Гравьера де Верженна, человек энергичный, но без харизмы и большого ума. Государственным секретарем по военным делам был Луи Пьер де Шастене, граф де Пюисегюр, человек, не выигравший ни на одной войне ни одного сражения, и отличавшийся только собачьей верностью королю. Государственным секретарем по морским делам (отвечавшим, помимо ВМФ, еще и за все колонии) стал Сезар Анри Гийом де Ля Люзерн, сеньор де Бёзвилль и де Рийи, барон де Шамбон, сухопутный генерал-лейтенант (также не выигравший ни одного сражения), подвергавшийся постоянным нападкам за "провальную" политику в колониях. Канцлером Франции был 75-летний старец Рене-Николя-Шарль-Огюстен де Мопу, маркиз дез Англе и де Бюльи, виконт де Брюйер - человек ловкий и хитрый хотя бы в придворных интригах и бюрократических уловках, но уже много лет находившийся в опале и удаленный от двора, так что его обязанности главы всей французской юриспруденции замещал хранитель королевской печати Шарль-Луи-Франсуа де Поль Барантен, редкостный консерватор и ретроград, встретивший в штыки саму идею созвать Генеральные штаты. Генерал-лейтенантом полиции Парижа был Мари Луи Тьеру де Крон, человек, более прославившийся ремонтом канализации, кладбищ и улиц, нежели поддержанием порядка в городе.

Была, правда, в правительстве "несомненная звезда", впрочем, светившая не тем светом и не туда, куда надо. Жак Неккер, сын немецкого профессора, швейцарец по происхождению (родился в Женеве), "писатель буков" по экономике, сторонник меркантилизма, уже занимавший пост генерального контролера финансов в 1777-1781 году и уволенный за предложения "начинать экономить, ибо в долг давать перестали". Удалился к себе в Женеву, где занял пост "мудрого старца в изгнании, который всё видит", и постепенно стал знаменем реформаторов, призывавших вернуть его в министерство и дать уже "дорогу преобразованиям". Поскольку финансово-долговой апож не рассасывался, в 1788 году король, "скрипя сердцем", вернул его на пост генерального контролера. Но Неккер менее других горел желанием бороться с революцией - он как раз был сторонником "умеренных реформ в рамках законности и прогресса", и потому с самого дня повторного назначения взял уверенный курс на созыв Генеральных штатов, которые, как он надеялся, введут экстраординарные налоги и заставят платить их духовенство и дворян, с помощью чего будет побежден "дракон Дефицит", и наступит всем "всеобщее счастье"...

В общем, рядом с королем не было человека, который стал бы "вторым Ришельё, Мазарини, Дюбуа, или, на худой конец, Флёри". Оставалась последняя возможность - вторые и третьи лица, ближайшие родственники, которые могут "взять ситуацию на себя" в случае кризиса. Увы, но и тут "не шмогла". Дофин Луи и принцесса Мария Тереза были еще совсем детьми, 4-х и 11-ти лет соответственно. У Людовика XVI было также два младших брата, и каждый был "не подходящ" по-своему. Луи Ксавье Станислас, граф де Прованс (будущий Людовик XVIII), носивший традиционный для "старшего из младших" королевских братьев титул Мсьё, был умным, начитанным и способным человеком, но не обладал решительностью и способностью "зажигать" окружающих. Этим качествами в избытке обладал Шарль, граф д'Артуа (будущий король Карл Х), но вот о нем нельзя было сказать, что тот был человеком умным, начитанным и к чему-то способным. Правда, потом, в эмиграции, его упрямство и решительность "многое перекроют", но до 1789 года граф был слишком далеко от того круга, где принимались решения - в том числе и из-за репутации повесы, бабника и "студента прохладной жизни". Правда, имелся еще "первый принц крови", самый знатный аристократ Франции и следующий в очереди наследования после короля, дофина и королевских братьев - Луи Филипп II, герцог д'Орлеан. Это был красивый, сильный, импозантный мужчина, ловкий и хитрый, склонный к авантюризму и интригам, а также самый богатый принц королевства, проявивший недюжинную деловую хватку, воздвигнув в Париже Пале-Рояль, знаменитый квартал "отдыха и развлечений". Репутация развратника и кутилы во Франции имидж "сильно не портила". Он имел даже славу отважного воина, приняв участие в морском сражении с англичанами в 1778 году у острова Уэссан. Но опять же увы - презирая "кузенов" (настоящая степень их родства была намного более дальней) за глупость, слабодушие и неспособность к "великим делам", герцог был недоволен своим положением в "пищевой цепи" и встретил революцию как неплохой шанс половить свою золотую рыбку в мутной воде...