Этого человека многие современники считали "на самом деле тем, кто дергает за все ниточки" и "тайным масонским правителем Франции и отцом всея революции". И чем больше он старался "прикинуться ветошью" и забиться в темный угол, тем зловещее, мрачнее и могущественнее виделась сторонникам конспирологии эта таинственная фигура... Сийесу не очень повезло с фамилией - почти как англо-ирландскому поэту Йейтсу, потому что "нюансы произношений" поселяют в исторических сочинениях таких персонажей, как Сьейес, Сиейес, Сьйес и т.п. Что поделать - язык иногда сворачивается в такие невообразимые трубочки, что только кремом их и наполнять... В общем, Эмманюэль Жозеф Сийес родился 3 мая 1748 года в городе Фрежюс на Лазурном берегу, возле самой границы Франции с тогдашним Сардинским королевством (графством Ницца). Его отец Оноре Сийес служил сборщиком налогов, имел жену Аннабель и, помимо Эмманюэля, еще четверых детей. Несмотря на "некоторых благородных предков", семья принадлежала к "третьему сословию" - так во Франции при "старом режиме" называли всех, кто не был дворянином или священником, а потому имел почетную обязанность платить налоги. Для юного Сийеса это почему-то стало достаточно болезненной травмой, ибо "третье сословие" станет его "личным пунктиком", даже после того, как он "явочным порядком" переберется во второе.

Потому что пятому ребенку Сийесу не светило получить по наследству должность отца, и надо было думать, как его устраивать в жизни. Вариантов, собственно, было немного - сам мальчик хотел пойти в солдаты, но слабое здоровье и истерики мамы Аннабель этот вариант забраковали. Оставалось либо учиться на юриста, либо на священника, причем, понятное дело, определяющим фактором было наличие "блата". В этом смысле судьба толкнула молодого Эмманюэля Жозефа к алтарю - в обмен на "некие услуги" генеральный викарий (заместитель епископа "по всем вопросам") Фрежюса пообещал помочь и пристроил юношу в парижскую семинарию при церкви Сен-Сюльпис. Науки отрок изучал целых 10 лет и показал себя одновременно прилежным и очень способным учеником, и злобным вольнодумцем, разделяющим идеи "новых философов". Впрочем, "протогуманитариям" Руссо или Вольтеру Сийес предпочитал труды "протоестественников" - "Энциклопедию", Локка, Кондильяка, Виктора Рикетти Мирабо (отца будущего вождя революции, писателя-физиократа), Тюрго и пр. В 1770 году Эмманюэль Жозеф получил степень бакалавра теологии, в 1774 году - лиценциата, а в 1772 году рукоположен в сан. Согласно традициям того времени, всех молодых людей, ожидающих рукоположения, а также прошедших оное и ждущих свое первое назначение, называли аббатами. Стал аббатом и Сийес. А в 1775 году он получает первое назначение - секретарем епископа Трегье Жана-Баптиста-Жозефа де Люберсака. В этой епархии Эмманюэль-Жозеф проделывает весь карьерный путь священника-чиновника вплоть до канцлера (юридического представителя епархии) и викария - заместителя епископа, исполняющего его обязанности "на земле". И помимо чисто религиозных и юридичеких вопросов приобретает и немалый административный опыт, ибо замещает епископа и в делах хозяйственных, и в работе штатов (местного представительного органа) провинции Бретань. В 1780 году Сийес переходит вслед за своим патроном де Люберсаком на аналогичную работу в епархии Шартра. 15 лет карьеры чиновника от церкви сформировали характер Сийеса - он поднаторел в интригах, в основном закулисных, научился обходиться вторыми ролями, дающими, тем не менее, доступ к реальным рычагам власти, а также усиленно скрывать свою роль, дабы не возбуждать нездоровых конкурентов. Правда, молодость - в 1789 году Эмманюэлю-Жозефу всего-то стукнул 41 год - спровоцировала большую вспышку тщеславия, и аббат излил-таки свой застарелый с детства идефикс - написал простым доступным народу языком брошюру "Что такое третье сословие?". В котором сформулировал "революционную программу" в стиле понятного даже кретину катехизиса: "Что такое третье сословие? Всё. Чем оно было до сих пор в политической жизни? Ничем. Чем оно хочет стать? Чем-нибудь". Основной вывод - дворяне есть паразиты-захребетники, и надо их поганой метлой заставлять плОтить налоги. Злобные эмигранты потом даже называли эту брошюру "главной причиной революции" - путая, естественно, кислую причину с пресным следствием... Сочинение мгновенно обрело такую популярность, что в том году могло бы соперничать с цитатником Мао "лучших времен". Сийес тут же был избран в разрешенные королем (для преодоления финансового кризиса и вызванной оным "полной жопы") Генеральные Штаты - собрание представителей трех сословий Франции, уполномоченных предлагать изменения в законы, причем от самого городу Парижу. Кстати, еще до выборов революционеры одержали свою первую победу - добились, чтобы представительство от третьего сословие было не равным представительствам от первых двух (по 100 человек от каждого из трех - "ведь справедливо же!"), а стало двойным. И вот от третьего-то сословия и выбрали аббата Сийеса (не от второго! это важно). В Генеральных Штатах, а потом и сменивших его Национальном, а позже Учредительном собраниях, депутат Сийес занял привычную нишу молчаливого манипулятора. Выступал он редко и невзрачно - ораторский талант не входил в его перечень достоинств. Зато когда надо было составить важный и программный докУмент, типа "Декларации прав человека и гражданина", он был в первых рядах. Правда, колоссальную популярность и авторитет после брошюры он растерял, отчаянно борясь против отмены десятины и конфискации имущества церкви - 15 лет служения конгрегации сделали-таки его убежденным клерикалом (но не верующим - по убеждениям он был скорее атеистом-скептиком, либо агностиком). Но в комиссию по разработке конституции его всё же включили, и там Сийес смог торпедировать проект Оноре Габриэля Мирабо о наделении короля правом абсолютного вето (то есть запрета любого решения собрания представителей).

Как только Учредительное собрание приняло конституцию, оно самораспустилось и уступило место с 1 сентября 1791 года Законодательному собранию. Причем в порыве прекраснодушия с одной стороны, и ненависти к политическим противникам с другой, был принят закон о том, что депутаты "Учредиловки" не могут быть избраны в "Законодалку". Так одним махом почти всё поколение "первых революционеров" оказалось выброшенным из политической жизни, и ко власти пришли уже не конституционные монархисты (фейяны), а люди куда более радикальных взглядов - жирондисты и якобинцы. "К счастью", Законодательное собрание не проработало и года - после восстания 10 августа 1792 года и свержения монархии во Франции единым махом устарела и монархическая конституция 1791 года, так что пришлось выбирать новый парламент - Национальный Конвент. Туда-то снова проскочил бывший аббат (после отмены сословных привилегий, десятины и конфискации церковных имуществ те священники, кто был связан с церковью только соображениями карьеры, "ушли в мир") Сийес, заняв вместе с коллегами места на скамейках 21 сентября 1792 года... В Конвенте депутаты разделились на три большие политические группы. Жирондисты ("умеренные радикалы"), представлявшие в основном делегатов с богатого юга Франции (наиболее яркие - из департамента Жиронда, давшего имя группе), сразу же вцепились в глотку монтаньярам ("радикальным радикалам"), но вскоре проиграли борьбу и были в большинстве своем физически выпилены после восстания 2 июня 1793 года.

Считается, что монтаньяры получили название от того, что садились на верхние ряды сидений, расположенных ярусами сверху вниз - на "Гору" (по-фрацузски "ля монтань", а "монтаньяры" - "горцы"). Однако есть и объяснение "более в духе" античности, от которой все французские революционеры неистово фанатели - в жизнеописании Солона историк-моралист Плутарх пишет, что в Аттике жители гор были склонны к демократии, равнин - к олигархии, а приморские обитатели тяготели к "третьему пути". Отсюда-де появился не только термин "Гора", но и "Равнина" (а более грубо - "Болото"), презрительно обозначавший тех депутатов, кто старался не проявлять свою политическую позицию по принципу "тише едешь - дальше будешь". Хотя потом, после 9 термидора, "Болото" превратилось в "Благородную Равнину", которая-де удерживалась на стезе умеренности и противилась "кГовавому теГГоГу"... В общем, Сийес поселился "в самые недра Болота". Особенно после того, как работал с жирондистами в комиссии над новой конституцией, а ее после переворота похерили и стали писать новую - якобинскую (жирондисты тоже были членами Якобинского клуба, но, понятное дело, после поражения их оттуда задним числом вычистили и с тех пор "никогда не считали"). Конечно, Сийеса взяли и в новую комиссию, подготовившую "Конституцию I года Республики", но ему пришлось-таки притворяться - например, фанатом "Культа Разума", атеистическо-агрессивной пародии на религию, требовавшей "дехристианизации" (типа закрытия церквей, уничтожения икон и скульптур, разрушения могил королей и прелатов, служения "анти-месс" и пр.), которую пропагандировали наиболее радикальные якобинцы. (Робеспьер, кстати, "Культ Разума" не любил и пытался противопоставить ему пантеистически-деистический культ "Верховного Существа", но по большому счету не находил понимания с этой "мутной философской хренью" даже у соратников.) Бывший аббат внезапно стал горячим приверженцем оной "религиозной системы", за что даже после революции подвергался нападкам и издевательским вопросам "а что ты делал во время террора?" - и отвечал своим вторым (после цитаты о третьем сословии) всемирно известным афоризмом: "Я оставался жив".

"На самом деле" Эмманюэль Жозеф всегда оставалася сторонником конституционно-ограниченной монархии - именно эта модель отвечала его бесстрастному и ровному характеру (бывший аббат продолжал соблюдать целибат и после "расстрижения", просто потому, что не нуждался в "этом виде стимулирования" - и так никогда и не женился) и математически-схоластическому уму философа Просвещения. Но тайны сии он до времени хранил в наглухо закупоренной бутылке, которая спрятана в сундуке, сундук на дереве - и далее по тексту... В итоге Сийес своего добился - "слился с толпой" и "не отсвечивал". Максимильен Робеспьер иногда вспоминал о нем и патетически вещал о "мрачной тени Сийеса, таящей темные замыслы", но как-то быстро забывал - и не включал в "списки на гильотину". В итоге когда отгремели речи, ружья, пушки и ножи гильотины после 9 термидора, на повестку дня "всплыл" вопрос о новой конституции - ибо с "царством террора" решено было покончить бесповоротно! Ну, а кто тут у нас знатный специалист аж по 2,5 конституциям (1791 и 1793 годов и "жирондистского проекта")? Правильно, гражданин Сийес. И наш герой снова начал "рулить" обсуждением нюансов будущего законодательства... Правда, чем дальше, тем больше результаты обсуждения Сийеса не устраивали - вырисовывалась какая-то пародия на всё, цель у которой была одна, сохранить власть в руках группы лиц, называемых "термидорианцами". В 1795 году он даже уехал послом в Амстердам - в новообразованную после французской оккупации Батавскую республику, которая, кстати, нуждалась в новой "революционной" организации, каковая и происходила "под присмотром" крупного специалиста по "конституализации". А когда в конце 1795 года коллеги в новоизбранных Совете пятисот и Совете старейшин избрали Сийеса одним из пяти первых директоров - он отказался (и на его место, собственно, дополнительно проголосовали Лазара Карно). И продолжал дипломатическую карьеру - в 1798 году Эмманюэля Жозефа отправили посланником в Пруссию, чтобы склонить ее к военному союзу с Францией против формирующейся 2-й коалиции. Но "это уже было слишком", и тут он не преуспел.

Но если Родине надо - Родина призывает. В грозный 1799 год, когда полчища вражин наступали на Францию со всех концов (с итальянского, с голландского, с немецкого, с неаполитанского), в мае месяце из Директории "планово вычистили" Жана-Франсуа Рёбеля, и на его место был избран-таки Сийес - режим очень нуждался в авторитетных лидерах, пусть и с репутацией теневых манипуляторов. Впрочем, он уже "не очень особо" и скрывал, что готовит государственный переворот - чтобы установить в стране некое подобие любимой им ограниченной монархии, или, на худой конец, военной диктатуры. Бурбоны ему не подходили в принципе - и по "философским убеждениям", и "по жизни" (Эмманюэль Жозеф всё-таки умудрился в 1793 году голосовать за казнь Людовика XVI и угодил в "цареубийцы"), и потому, что он рассчитывал "найти себе шпагу", чтобы оставаться реальным правителем от "иного лица". На роль "шпаги" были последовательно рассмотрены (и отвергнуты) кандидатуры эрцгерцога Карла Людвига Йоганна Йозефа Лаурентиуса фон Габсбурга и герцога Карла Вильгельма Фердинанда фон Брауншвайг-Люнебурга - в разгар войны как-то некомильфо было предлагать французам бывшего и действующего командующих армиями их врагов. Идеальным вариантом стал дивизионный генерал Бартелеми Катерин Жубер - герой кампаний под руководством Журдана, Моро и Буонапарте в 1796-1797 годах, 30-летний крОсавчЕГ и пылкий кумир своих солдат. А также достаточно неискушенный в политике и интригах, чтобы опытный "старший товарищ" мог им "немноШко руководиЙть"... Правда, его назначили командующим Итальянской армии, собирать пролитые там полимеры и поставить на место зарвавшегося противного старого пердуна - "наемника тираний" Александра Суворова. Но это было даже на руку Сийесу - вотЪ побьетЪ, воротится в Париж на белом коне, и тогда ни одна собака супротив передачи власти в руки народному герою ни слова не сбрехнетЪ, потому что побоится.

Пока Жубер и верные ему войска еще были в Париже, Сийес приступил к политической зачистке Директории, чтобы опираться на всю силу исполнительной власти при будущем перевороте. Директория после избрания Сийеса 16 мая 1799 года состояла, как ей и было положено по конституции, из пяти человек - помимо бывшего аббата, в нее входили "старожил" Поль Баррас, а также Луи-Мари де Ля Ревейер-Лепо, Филипп-Антуан Мерлен из Дуэ и Жан-Баптист Трейяр. И "фикус" был в том, что все четверо были препятствием на пути планов Сийеса и Жубера. Как в одиночку расправится с четырьмя соперниками?..

На арену выходит мастер политических интриг и закулисных манипуляций. Наиболее сильным противником был Баррас, самый "несменяемый" директор, успешно сопротивлявшийся всем попыткам лишить его власти. С ним Сийес решил поступить по принципу"не можешь победить - присоединяйся" - Баррас был приглашен "в долю" с обещанием сохранить ему власть после переворота в составе "триумвирата". Потому что Эмманюэль Жозеф не сомневался, что с одним-то Баррасом он потом справится. Зато теперь у него был сообщник, и их стало в Директории двое... Проще всего оказалось избавиться от Трейяра, бывшего маркиза, который, несмотря на это, был пылким республиканцем, произносившим постоянные речи о том, как правильно народ поступил, отрубив башку Людовику XVI. Его избрание в Директорию в прошлом 1798 году было объявлено недействительным из-за нарушения процедуры, которое было тут же "обнаружено" сторонниками Сийеса в Совете пятисот, председателем которого был включенный в заговор Люсьен Бонапарт. 17 июня 1799 года Трейяра заменил бывший министр юстиции при диктатуре Робеспьера (внезапно!) Луи-Жером Гойе, личность настолько бесцветная и непопулярная, что его Сийес вообще не боялся, хотя и "в свой заговор с фараоном и кокотками" не взял - Гойе отличался слишком уж пылким республиканизмом.

Оставались упертые и энергичные республиканцы Ля Ревейер-Лепо и Мерлен из Дуэ, оба, увы, достаточно популярные и влиятельные (а Ля Ревейер-Лепо так еще и морально чистоплотный и неподкупный), чтобы их просто вычистить под процедурными предлогами. Так что пришлось устроить "переворот 0.1", "бета-версию" - на следующий же день после избрания Гойе, 18 июня (30 прериаля) 1799 года, некий не самый известный депутат Совета старейшин Шарль Амбруаз Бертран де Ля Осденьер (из Кальвадоса) "возбуждает вопрос" о том, что именно Ля Ревейер-Лепо и Мерлен виновны в "сливе всех полимеров" на фронтах, и требует их отставки. Его поддержал уже вполне известный и авторитетный депутат Антуан-Жак-Клод-Жозеф Буле де ля Мёр. Баррас и Сийес "присоединяются" к требованиям старейшин. Строптивые директоры упираются, и к ним приходят "с конфиденциальным визитом" де ля Мёр и Жан-Баптист Журдан, известный генерал и политик, которые намекают, что если те продолжат упрямиться, в дело вступят войска. И Жубер уже был готов отдать командующему 17-й дивизией ("Внутренней армией Парижа") генералу Жану-Баптисту Жюлю Бернадоту приказ о "силовом вмешательстве". В итоге нервы Мерлена не выдерживают, и он подает в отставку. Вслед за ним слагает с себя полномочия и оставшийся в одиночестве Ля Ревейер-Лепо.

На освободившиеся места выбираются генерал-республиканец Жан-Франсуа Мулен (не имеющий политического веса и потому не страшный) и ставленник Барраса депутат Роже Дюко. Также были произведены замены на ключевых постах в кабинете - министром полиции стал приятель Барраса Жозеф Фуше, министром иностранных дел вместо опасного интригана Талейрана назначен друг Сийеса Шарль-Фредерик Рейнар (а на самом деле честный немец Карл Фридрих Рейнхард), а пост военного министра достается "человеку Жубера" Бернадоту. "До кучи всего" 13 апреля 1799 года по распоряжению Сийеса закрывают "Клуб манежа", в котором собирались "недобитые якобинцы", произносившие речи об "отечество опасносте" и "вернем революционную диктатуру". Теперь заговорщики обладали в Директории численным перевесом (трое против двоих неопределившихся "легковесов"), контролируют ключевые министерства и многих депутатов в парламенте, почва унавожена, и 4 августа 1799 года Жубер отправляется в Итальянскую армию за своей славой и белым конем... И довольно быстро и неожиданно для всех погибает в сражении при Нови 15 августа 1799 года. Эта смерть смешала все планы не только Сийеса. Среди верхушки военных, испытывающих симпатии к "старому-доброму якобинству", которых Жубер устраивал как "свой", возникла идея "разогнать всю эту мутную шушеру" в Париже и поделить власть между "нами, конкретными пацанами". Журдан, Ожеро и Антуан Кристоф Саличетти (корсиканец и бывший комиссар Конвента в Итальянской армии) пришли к Бернадоту и "поставили вопрос ребром" - даешь трех директоров вместо пяти, назовем их консулами и станем ими сами (Журдан, Ожеро и Бернадот)...

От мятежа генералов-якобинцев Директорию спасло то, что Бернадот не откликнулся на предложение Журдана и Ожеро. И не потому, что симпатизировал Сийесу - напротив, их отношения были очень прохладными, и директор не упускал случая публично поддеть и обидеть военного министра. Однако с 17 августа 1798 года генерал-гасконец был женат по расчету на дочери марсельского негоцианта Бернардин Эжени Дезире Клари. Расчет был не только в деньгах ее отца, но и в том, что старшая сестра невесты, Мари-Жюли Клари, в 1794 году вышла замуж за формального главу клана Буонапарте - Джузеппе (Жозефа), старшего брата генерала Наполионе. К 1798 году благодаря победам брата Жозеф сам стал большим человеком в стране - депутат в Совете пятисот. Еще выше вскарабкался третий брат Лучано (Люсьен) - он в 1798 году был уже председателем Совета пятисот. Так что семейство было "со всех сторон полезное", и стать свояком его главы (пусть и формального) было весьма выгодно. Тем паче, что Бернадот был южанин, то бишь, как и корсиканцы Буонапарте, человек привычный к семейно-клановым отношениям. Ну и "до кучи" за Дезире ухлестывал в молодости сам Наполеоне, и на всю жизнь сохранил "некие сентиментально-ностальгические чувства". Так что пользу от свадьбы Бернадот почувствует очень быстро - питавший к нему антипатию Буонапарте закрывал глаза на доносы и проступки, чтобы "не расстраивать жену Жозефа и малютку Дезире"...

А зачение всё это имело потому, что 9 октября 1799 года во Франции высадился как раз-таки сам Наполионе Буонапарте, позорно сбежавший из Египта, где без приказа бросил свою армию - то есть, дезертировал. Он рассчитывал предстать перед французами рыцарем на белом коне - типа, я прискакал спасать "отечество опасносте" от "крофафый метвет Суффарофф". Но пока он 47 дней рыскал на фрегате по Средиземному морю, удирая от англичан, положение на фронтах радикально изменилось - Андре Массена побил Суворова в Швейцарии, Гийом Мари-Анн Брюн - герцога Йорка в Голландии, а Жану Этьену Вашье Шампионне кое-как, но удалось остановить австрийцев в Альпах. Спасать было как бы нечего - всё уже спасли до него. Посему наглый генералишко серьезно опасался ареста и военно-полевого суда - дезертирство в любой армии преступление тяжкое, особенно с самых высоких постов. Но Сийес, тщетно искавший замену Жуберу (Ожеро? ЯкобинецЪ! Жан Виктор Моро? Тряпка - отказался! Бернадот? Ну, нетЪ!..) в оном замухрыге разглядел посланца судьбы - прямо в руки сваливался популярный военный (чо там было на самом деле в Египте - никто же не знает, англичане особо никого оттуда не пропускают, этот-то чудом проскочил), "готовый на всё". И заверте (с) Баррас был просто беспардонно обманут, причем Буонапарте, которого считал своей креатурой и по гроб жизни себе обязанным - после переворота тот попросту выгонит "отца родного" со всех постов и отправит с "отступным" в поместья догнивать. Мулен и Гойе, пытавшиеся размахивать триколором и кричать "да здравствует республика!" были попросту арестованы и провели в заточении пару дней, пока всё не устроилось. А Дюко прозорливо присоединился к Сийесу и Буонапарте, выторговав себе место третьего (из них трех) временного консула, чтобы управлять государством, пока не сочинят новую конституцию. Так что потом был знаменитый государственный переворот 9-10 ноября (18-19 брюмера) 1799 года, который уничтожил в стране Директорию и установил Консулат. Описывать который я тут не буду, ибо нефиг - писато-переписато. Суть в том, что Сийес был жестоко обманут - считая (и не без оснований), что он всё сделал, устроил и приготовил, он внезапно (но поздно) понял, какой наглой, беспардонной и конченной мразью оказался Буонапарте, поведший себя так, будто подобрал власть на улице, где она валялась, и никому ничего не должен. 12 декабря 1799 года и Сийес, и Дюко были "поперты" с консулов, получив "утешительные призы" - Эмманюэлю Жозефу достались пост председателя Охранительного сената (одной из четырех палат парламента), поместье Крон, а в 1802 году - кресло №34 "бессмертного" во Французской академии. А после провозглашения в 1804 году империи Сийес вообще вышел в отставку и сосредоточился на ученых трудах - это он придумал слово "социология", которое полвека спустя в его рукописях отыщет Огюст Конт и назовет им целую новую общественную науку. В 1815 году во время 100 дней Буонапарте вытащит "старую республиканскую тень" из шкапа, включив Эмманюэля Жозефа в палату пэров. Но вернувшиеся Бурбоны припомнили "цареубийство" и выслали в 1816 году бывшего аббата, директора и консула из страны. Он жил в Брюсселе, и жил долго, дожив до Июньской революции 1830 года, когда смог вернуться во Францию. Умер Сийес в Париже 20 июня 1836 года, 88 лет от роду.