Железная дорога — это аттракцион, эксперимент, царская вольность. Что угодно, только не моментально утверждённый проект, с которым сразу же согласились все чиновники. Как же наше государство принимало саму идею о возможности путешествовать при помощи рельс, шпал и многотонной махины? Отсутствие железных дорог часто называют едва ли не главной причиной поражения России в Крымской войне. Например, вот цитата из энциклопедии «История России с древнейших времён до 1917 года»: «В ходе войны выявилась экономическая и техническая отсталость России, русская армия и флот не имели обученных резервов, испытывали острый недостаток вооружения, боеприпасов (снабжение и пополнение действующей армии в Крыму из-за отсутствия в стране железных дорог были крайне затруднены)». С этим невозможно спорить, но, если детально разобрать аргумент, можно заметить, что примерно так же царю помешало отсутствие авиации и авиасообщения. И, несмотря на кажущуюся гротескность тезиса, он абсолютно справедлив. Мы, люди совершенно другой эпохи, вкладываем свои знания и свой кругозор в головы и умы тех, кто жил в совершенно другую эпоху и имел другой уровень знаний. То, что сейчас кажется естественным и не требующим доказательств, тогда могло быть (и было) вопросом для дискуссий — причём часто высказывались совершенно полярные точки зрения. Приведём пример. Те, кто читали «Занимательную физику» Перельмана, наверняка помнят задачку про длину Октябрьской железной дороги, которая оказывается летом длиннее на 333 метра, чем зимой из-за расширения и, соответственно, сжатия металлов при разных температурах. Но речь не об этом. Вообще, начало теории расширения металлов положил Уильям Томсон, лорд Кельвин, в 1848 году. До него в данной научной проблеме царили разброд и шатание, и всё определялось опытами. То есть до 1848 года специалисты, используя как пример противоположные результаты опытов, могли выдавать полярные заключения. Соответственно, на практике для подтверждения той или иной теории оставался только метод проб и ошибок. В железнодорожном строительстве (не только в России, но и в Европе, и Америке) действовало то же самое правило: только практика является критерием истины. Говоря о проблемах железнодорожного строительства перед Крымской войной в России, надо выделить два аспекта. Об одном из них упомянем кратко, а вот второму и посвятим данную статью.

Итак, аспект первый: количество построенных железных дорог в Англии и Франции также не повлияло на выигрыш союзниками Крымской войны. По одной простой причине — эти железные дороги находились, соответственно, в Англии и во Франции, тогда как война велась в Крыму. Балаклавская железная дорога, построенная англичанами под Севастополем на завершающем этапе осады, осталась скорее тренажёром, полигоном для служб тыла — но решающей роли тоже не сыграла. Бо́льшую часть времени грузы по ней возили конями, мулами и коровами, либо их толкали, подобно бурлакам, солдаты. Балаклавская дорога дала неоценимый опыт — но и только. Аспект второй: железнодорожное строительство в России сильно отличается от железнодорожного строительства в Англии или Франции в силу протяжённости нашей страны и большого количества климатических поясов. Вот про это мы и поговорим. Но сначала — общие данные. Первый в мире паровоз Ричарда Тревитика появился в Англии в 1803 году и представлял собой обычный аттракцион для публики. Первую значительную железную дорогу построили в 1820 году в Англии между шахтой Хэнтон и городом Сандерленд — длиной она была 13 километров. Первую настоящую железную дорогу, Стоктон–Дарлингтон, создали в 1825 году. Первый полноценный паровоз Джорджа Стефенсона под названием Rocket («Ракета») появился только в 1829 году, а годом позже открылась первая полноценная железная дорога Манчестер—Ливерпуль протяжённостью 48 километров. А что же в России? Первую железную дорогу (правда, на конной тяге) построили по проекту Петра Козьмича Фролова в 1809 году. И, точно так же, как и в Англии, создавалась она в сфере горнорудной промышленности — от Змеиногорского рудника до Корбалихинского сереброплавильного завода. Длина её — два километра. Кстати, внутри рудника Фролов построил вагонетки, которые приводились в движение от водяного колеса.

Первое обсуждение перспективы постройки железных дорог на локомотивной тяге в России произошло в 1826 году. Идею строительства отклонили. Ответов на вопрос «почему?» — несколько. На 1826 год железные дороги считались каким-то непонятным экспериментом — причём во всём мире. Будущий министр путей сообщений Мельников писал: «В первое время самые инженеры не предугадывали ещё огромной будущности железных дорог и, за исключением Англии, в прочих государствах Европы нерешительно приступали к введению нового усовершенствованного способа сообщений. В 1837 году на всём материке Европы устроено было не более 400 вёрст паровозных железных дорог… Это доказывает, как в это время ещё недоверчиво относились в Европе к таким предприятиям». То есть винить тут главноуправляющего путями сообщения графа Толя, военного министра Чернышёва, министра императорского двора князя Волконского и т. д. — просто глупо. Ведь в то время даже инженеры всех без исключения стран не до конца понимали, нужны ли железные дороги — и если да, то зачем. Вот, к примеру, цитата от французского комиссара по делам сообщений в 1830 году: «Чем железная дорога короче, тем лучше». Прекрасно, не правда ли? Попутно мы развеем один миф. Повсюду можно встретить такие цитаты о памятном совещании от 8 июля 1826 года: «Граф Толь говорил, что железные дороги «могут поколебать сами вековые устои России», поскольку «железные дороги есть самое демократическое учреждение, какое только можно было придумать для преобразования государства». Во-первых, это цитата из доклада 1839 года. Во-вторых, она неполная и искажённая. Толь ратовал за всемерное развитие строительства каналов, по которым можно было бы буксировать грузы, и хаял железные дороги. Бюджет страны — величина конечная, и, чтобы деньги выделили на каналы, надо было опорочить железные дороги. Помимо полного бреда (мол, коровы от паровозного дыма не будут пастись, а куры нестись) были в той записке и вполне серьёзные аргументы. Например, что развитие железных дорог в России приведёт к истреблению лесов, потому что каменного угля в нашей стране нет (Донецкий угольный бассейн открыли только в 1860-х). Согласитесь, это уже весомо.

Или вот аргумент от генерала Дегстрема: «Наш климат не дозволяет иметь железные дороги: земля, попеременно то мокрая, то мёрзлая, то сухая, и притом на глубине до пяти футов, делает укладку рельсов ежели не совершенно невозможной, то, по крайней мере, чрезвычайно затруднительной и дорогостоящей; зимою снега, весною разливы рек временами могут и вовсе прекращать движение по нашим железным дорогам…». Ну и во-вторых, цитата Толя искажена, точные его слова: «Перевоз пассажиров по данным дорогам есть самое демократическое учреждение, какое только можно было придумать для постепенного приведения общества в республиканские формы». Кстати, этот аргумент Толя почерпнут из записки Николаю I от начальника III Отделения графа Бенкендорфа — тот считал, что активное передвижение людей всех сословий по железной дороге помешает контролировать неблагонадёжных подданных империи. В реальности сам же Бенкендорф позже придумал паспортный досмотр перед посадкой на поезд, что решило проблему на корню. Резолюция на этом документе рукой Николая I: «Строить всё равно будем». Стоит понимать, что Николай — человек с инженерным образованием, практик до мозга костей, и поэтому он предпочёл провести эксперимент. Просто построить небольшую железную дорогу и посмотреть, будет ли она функционировать в нашем климате и какие проблемы могут появиться. Почему же царь хотел пробовать строить железные дороги, в то время как профильные министры были против? После победы над Наполеоном и Венского конгресса 1815 года смыслом внешней политики России стало не дать заново подняться Франции. Перед военными маячили походы Наполеона, когда тот без проблем разбивал армии Австрии и Пруссии, и Россия оставалась один на один с сильным противником. Было ясно — чем быстрее удастся перебросить силы из внутренних губерний России к западной границе, тем лучше. Можно будет встретить врага во всеоружии, не отступая по примеру Кутузова до Москвы, или даже успеть помочь своим союзникам — Австрии и Пруссии, — не дать их разгромить.

Построенная фон Герстнером в 1837 году первая в России Царскосельская железная дорога была экспериментальной и зарекомендовала себя отлично. Кстати, по данным на 1835 год, реализованных дорог с паровой тягой существовало: 6,04 километра в Германии, 20 километров в Бельгии, 149 километров во Франции, 198 километров в Австрии. То есть 25-километровая ветка до Царского Села сразу же сделала Россию пятой страной по длине железных дорог, позволив разом обойти Германию и Бельгию. В том же 1837 году декабрист Николай Бестужев, сосланный в сибирский Петровский завод, писал своему брату в связи с вестями о строительстве железной дороги под Санкт-Петербургом: «Говоря о ходе просвещения, нельзя также не упомянуть тебе с некоторой гордостью, что по части физических применений (то есть применения техники) мы, русские, во многих случаях опережали других европейцев… Чугунные дороги не новы. Они существуют на многих железных заводах для перевозки руды Бог знает с какой поры». То есть в точном соответствии с Англией, Францией и США промышленность России уже давно использовала «чугунки», правда на конной или гидравлической тяге. В 1834 году Черепановы создали на Урале свою железнодорожную ветку в 854 метра на локомотивной тяге. Но вернёмся к государственным железным дорогам. После двухгодичной эксплуатации Царскосельской ветки началось обсуждение строительства уже полноценной железной дороги — правда, с направлением никак не могли определиться. Главным противником строительства был министр финансов Канкрин — по весьма прозаической причине. Денег на масштабные проекты в казне не было, а о девальвации и инфляции Канкрин, с таким трудом выправивший ситуацию с финансами, и слышать не хотел. Он говорил: «Если постройки железных дорог нельзя избежать, надо строить дорогу между Москвой и Нижним Новгородом, поскольку такая дорога будет экономически выгодна и быстро окупится». Председатель Вольного экономического общества Мордвинов предлагал вообще строить сеть дорог: Москва — Санкт-Петербург, Москва — Одесса, Москва — Астрахань, Москва — Екатеринбург. Но денег на это в казне не имелось. Строительство хотели отдать на откуп частному капиталу, но этому мешали два обстоятельства. Во-первых, с деньгами на масштабные проекты даже у богатых людей всегда было плохо; во-вторых, главной задачей для железных дорог царь видел дела военные, и это обстоятельство было превалирующим в строительстве. Впрочем, схему Мордвинова реализовали позже, в царствование Александра II. Проект постройки железных дорог в России продвигался не очень быстро, но всё же получил зелёный свет. Что же произошло с ним дальше — в следующей нашей статье. Не пропустите! Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.