Вечером Игорь сидел над ноутбуком, а вокруг него на столе лежали стопки бумаг. Маленький Кирилл на экране Скайпа показывал ему нарисованный в садике рисунок.

— Смотри, папа! Это ты, это мама, это я, это бабушка, это дедушка. Это наш дом.

Игорь всматривался в каракули. Дом Кирилл нарисовал огромный, с дымящейся трубой, как в сказке. Дом, которого у них никогда не было.

— Очень красиво, сынок. Покажи бабушке Гале, когда приедешь, она будет счастлива.

Марина забрала у сына телефон и отвела его умываться. А потом вернулась к экрану.

— Игорь, давай серьёзно поговорим, — сказала она, и он понял, что разговор будет непростым. — Уже месяц прошёл. Ты уволился с клиники, работаешь удалённо в три раза меньше. Когда это закончится?

— Марин... — Я понимаю, родители, я всё понимаю. Но у тебя есть и другая семья. Мы тоже нуждаемся в тебе.

— Ты не понимаешь, — сказала Марина, и её голос в телефонной трубке звучал одновременно устало и твёрдо. — Я не против помогать твоим родителям. Но ты говоришь о переезде. Это совсем другое.

Игорь стоял на балконе родительской квартиры. Внизу во дворе женщина выгуливала таксу на поводке, собака упиралась, не хотела идти под моросящим дождём. Он затянулся сигаретой — третьей за вечер.

— А что ты предлагаешь? Бросить их? — спросил он.

— Не передёргивай. Я предлагаю нанять сиделку. Оплачивать хорошего врача. Перевести деньги.

— Деньги, деньги... — он щелчком отправил окурок в темноту. — Думаешь, им нужны мои деньги? Им нужен я, понимаешь? Просто я.

Он не стал говорить о том, как вчера отец впервые после инсульта произнёс слово "спасибо", когда Игорь помог ему сесть в инвалидное кресло. Не стал рассказывать о том, как мать расплакалась, когда он заменил прогнившие трубы на кухне. Не стал объяснять очевидного: что деньги здесь вообще ни при чём.

— У меня в гимназии перспективы, Игорь. Я на хорошем счету, через год обещают завучем, — голос Марины дрогнул. — А у Кирюши здесь садик, развивашки, друзья. Что я буду делать в твоём городе?

— Нашем городе.

— Который ты сам когда-то так мечтал покинуть?

Этот аргумент попал в цель. Да, он мечтал вырваться отсюда, уехать туда, где жизнь бурлит, где возможности не ограничены сонной провинцией. И он сделал это — получил образование, построил карьеру, завёл семью. Сбежал.

— Это нечестно, — тихо сказал Игорь.

— Нечестно по отношению к кому? — в голосе Марины звенели непролитые слёзы. — К твоим родителям или к нам? Выбирай, Игорь. Но подумай хорошенько.

Она отключилась, и Игорь остался один на один с темнотой за окном и мыслями, которые кусались, как бродячие собаки.

В больнице пахло варёной капустой и хлоркой. Игорь брёл по коридору, заложив руки в карманы, и думал о разговоре с Мариной. Её слова застряли в нём, как заноза — не вытащишь просто так.

Отец не спал. Лежал, глядя в потолок, и казалось, считал трещины. На тумбочке стояли фотографии — маленький Игорь с велосипедом, Игорь-выпускник в нелепом костюме, свадебная фотография, фото новорождённого Кирилла на руках у счастливого дедушки. Мать принесла их, чтобы "стены не казались такими голыми". И чтобы было ради чего восстанавливаться.

— Привет, — сказал Игорь, присаживаясь на край кровати.

Отец повернул голову — левую половину лица будто оттянули вниз, глаз сощурился. Он попытался улыбнуться, но получилась болезненная гримаса. Поднял здоровую руку и неловко сжал пальцы Игоря.

Игорь заметил, что кресло в углу, где обычно сидела мать, пусто.

— Отправил маму домой? — спросил он.

Отец слабо кивнул. Игорь одобрительно улыбнулся. Правильно. Ей тоже нужны силы. Утром, когда он уходил из дома, она еле держалась на ногах после бессонной ночи.

— Марина звонила, — Игорь вздохнул. — Говорит, что скучает. И что я должен думать о будущем. О Кирюшке.

Отец сжал его руку сильнее. В его глазах мелькнуло что-то — понимание, беспокойство?

— Она считает, что я должен вернуться. Что вам просто нужно нанять сиделку. Заплатить за хороший уход.

Отец вдруг задвигался, забеспокоился, пытаясь приподняться на подушке. Игорь помог ему сесть повыше. Отец смотрел на него — ясно, осмысленно, как раньше. И вдруг, с видимым усилием, произнёс:

— Не наш.

Игорь замер.

— Что?

— Ты не наш, — повторил отец, и каждое слово давалось ему с трудом, как будто он поднимал тяжёлые камни. — По крови. Но сын... больше, чем мечтали.

На лбу отца выступили капельки пота, его лицо исказилось, губы дрожали, но он упрямо собирал остатки сил, чтобы сказать самое важное.

— Не... губи... свою семью, — выговорил он. — Я знаю... каково... без семьи. Не делай... этого... с Кириллом.

Что-то надломилось внутри. Игорь вспомнил свои первые месяцы в детдоме — серые стены, запах хлорки, ночи, когда он лежал без сна и пытался вспомнить мамино лицо, но оно уже стиралось из памяти. Он вспомнил, как дети дразнили его "отказником", и как он бил их, захлёбываясь слезами. Вспомнил, как его привезли к Клименко, и он прятал еду под подушку, потому что не верил, что завтра снова покормят.

— Я помню, кто я, — сказал Игорь, сжимая руку отца. — И знаю, кому обязан.

— Никаких... долгов, — прошептал отец. — Только... любовь.

Они плакали — оба, не стесняясь друг друга. Мужчины, которым разрешили быть слабыми.

А за окном падал первый снег — колючий, неуверенный, как начало новой жизни.

Над городом медленно сгущались весенние сумерки. Игорь стоял у окна, держа в руках чашку с остывшим чаем. Прошел год с того дня, когда они с отцом плакали в больничной палате, не стесняясь друг друга. Год важных решений и маленьких побед.

Он сделал глоток, поморщился — чай совсем остыл. В отражении стекла увидел свое лицо — осунувшееся, с новыми морщинками в уголках глаз, но спокойное, сосредоточенное. Лицо человека, который больше не убегает.

— Игорь, помоги папу перенести в зал! — крикнула с кухни Марина. — Кирюша хочет мультик с ним посмотреть.

Николай Степанович сидел в инвалидном кресле на балконе. Уже тепло, но он всё равно укутан в плед — мёрзнет после болезни. На коленях альбом, который он листал здоровой рукой. Речь почти вернулась — говорил медленно, но разборчиво. Врачи удивлялись такому прогрессу.

— Поехали, папа, — сказал Игорь, берясь за ручки коляски. — Кино-просмотр по расписанию.

— Подож-ди, — отец придержал колесо рукой. — Посмотри. Нашёл вчера.

Он протянул фотографию — пожелтевшую, с обтрёпанными краями. Игорь, лет девяти, с велосипедом. Первый велосипед в его жизни — синий, блестящий, с хромированными деталями. Он стоит, вцепившись в руль с таким видом, будто ему вручили ключи от мира.

— Помнишь? — спросил отец.

Игорь помнил. Как плакал от счастья. Как боялся, что это сон и он проснётся снова в детдоме. Как отец учил его ездить, держа за седло и крича: "Крути педали, не бойся!"

Они жили теперь в новом доме — не в центре города, но и не на окраине. Четырёхкомнатная квартира на первом этаже: удобно с коляской. Марина устроилась в онлайн-школу, готовила старшеклассников к ЕГЭ. Игорь открыл небольшую стоматологическую клинику — всего два кресла, но дела шли хорошо. Его ценили за внимательность и золотые руки.

Было нелегко. Первые месяцы после переезда Марина почти не разговаривала с ним, только по делу. Кирюша скучал по садику, по друзьям. Мать то и дело повторяла: "Зря вы всё бросили ради нас". Деньги таяли быстрее, чем он рассчитывал.

Но постепенно всё наладилось. Получили кредит на квартиру. Клиника начала приносить доход. Кирилл нашёл новых друзей. А Марина... Марина однажды утром просто обняла его и сказала: "Я горжусь тобой". И он понял, что всё было не зря.

— Дедушка, ты идёшь? — Кирилл ворвался на балкон, размахивая диском с мультфильмом. — Я уже всё приготовил!

— Иду, командир, — улыбнулся Николай Степанович.

В гостиной Галина Ивановна и Марина накрывали на стол. Слышался приглушённый смех. Сперва притирались друг к другу тяжело, с обидами, с непониманием. Но потом нашли общий язык — обеим было дорого одно и то же.

— Дед, а ты правда мне настоящий дедушка? — спросил вдруг Кирилл, устраиваясь рядом с креслом. — Мальчик в садике сказал...

Николай Степанович протянул руку, погладил вихрастую голову внука.

— Настоящий, — ответил он без колебаний. — Самый настоящий.

Игорь остановился в дверях — услышал разговор, замер.

— А папа? — настаивал Кирилл. — Тебе настоящий сын?

Николай Степанович перевёл взгляд с мальчика на Игоря — почувствовал его присутствие, всегда чувствовал.

— Знаешь, Кирюш, — сказал он, глядя Игорю прямо в глаза. — Настоящим делает не кровь. А то, что здесь, — он приложил руку к груди. — И вот здесь, — он коснулся виска мальчика. — То, что помнишь.

Игорь стоял, опершись о дверной косяк. В горле стоял ком.

Он не жалел — ни разу. Даже когда приходилось трудно, даже когда казалось, что сил не хватит. Даже в те моменты, когда Марина срывалась на нём за поспешное решение всё бросить. Он знал, ради чего всё это. И ради кого.

За окнами цвели яблони — белые, как облака. И дом был полон тепла.

"Мы все — приёмные дети в этом мире", — подумал Игорь. — "Просто некоторым везёт с родителями больше".