Наш Димка с женой сидели в гостиной. Диванные инвалиды с планшетами. Валя, невестка моя, сидела с нашим внуком Максимкой, переключая в телефоне фотки и показывая ему: вот киса, вот собака. «Киса, киса», — повторял Максимка пухлым ротиком в два зуба. Полтора годика, а уже столько слов знает! Гений!

Я часто заглядывала в гостиную — не дай бог пропустить что-то новое. Вчера Максимка, кажется, сказал «машина». Я сразу побежала хвастаться Валерке. А он как всегда: «Вера, ты преувеличиваешь. Он сказал 'ма-ма'». Ну и пусть, главное, мой внук развивается!

В октябре они переехали к нам. У молодых не задалось: Димка остался без работы. Валя после роддома ещё в декрете. Какая там аренда? Я сама предложила: «Переезжайте к нам». Квартира двушка, конечно, не хоромы. Но разве в тесноте не в обиде?

— Пельмени будут? — крикнул Димка из гостиной. — Какие пельмени? Праздник же! — всплеснула я руками. — Я тебе такой борщ сварила!

Дмитрий закатил глаза. Это он у меня, значит, голодный. Глаза закатывает точь-в-точь как в детстве, когда я его заставляла суп доедать. Первое, второе и компот — как положено. А он всё супы эти ненавидел. Ну ничего, со временем распробовал, теперь за уши не оттащишь.

Я глянула на часы: без пятнадцати два. Пора уже, а Андрюша с Катей ещё не пришли. Андрей — мой старший. Они с женой должны были приехать с тортом. Юбилей ведь у меня, шестьдесят — не шутка. «Или может, забыли?» — мелькнула предательская мысль.

Тут раздался звонок в дверь. — Я открою! — крикнула я и поспешила в прихожую, на ходу снимая фартук.

Под дверью стоял усталый, с синяками под глазами Андрюша. Один. — А Катя где? — Не смогла, — он протянул коробку с тортом. — Дела какие-то.

Я вздохнула. Дела какие-то. У всех дела. Ладно, потом поговорим.

Валерка выглянул из кухни: — О, Андрюха пришёл! Заходи, не майся на пороге! Там твой брательник уже слюни на скатерть капает, ждёт, когда Вера наконец обед подаст.

Я улыбнулась. Мой муж — мастер сглаживать неловкости. Всегда был таким. Сама я вспыхиваю как спичка, а он — нет. За сорок лет ни разу не повысил голос. Иногда даже бесит своим спокойствием.

Мы все собрались за столом. Валя посадила Максимку в детский стульчик, пристроила нагрудничек.

— Верочка, с днём рождения! — Валерка поднял бокал. Торжественно так сказал, и глаза у него теплые-теплые.

Я зарделась как девчонка. Приятно, чёрт возьми! Шестьдесят стукнуло, а всё как в первый раз.

— Главный подарок будет вечером, — подмигнул мне. — А это так, для затравки.

Валерка протянул маленькую коробочку в серебристой упаковке с блестящим бантиком. Я осторожно потянула за ленту, разворачивая подарок. Внутри оказался флакон духов. Тех самых! Шанель №5. Тех, что я видела в магазине полгода назад и долго стояла, примеряя их запах на запястье, но так и не решилась купить. Дорогущие! А нам нужно было помочь Димке с Валей, купить коляску для Максимки...

— Валер! — только и смогла выдохнуть я. — Ты откуда узнал?

— У продавщицы спросил, какие духи примеряла женщина в синем пальто. Она запомнила, представляешь? — усмехнулся мой хитрец.

Я прижала флакон к груди. Боже, мой. Меня видят. Меня замечают. Я не просто бабушка, готовящая борщи, и не просто тёща, стелющая постели, не просто учительница, проверяющая тетради. Я — женщина, которой дарят Шанель.

Борщ стыл в глубоких тарелках, свекольно-алый, с белыми островками сметаны. А я не могла отвести взгляд от флакона в моих руках.

Утром я надушилась. Прикрыла глаза, нажала на распылитель, чуть подставила шею, запястья. Аромат окутал меня невидимым облаком. Хороший парфюм — как украшение, только не видно, не потрогать, но он присутствует. Создаёт особое настроение. Дорогая Вера Петровна. Стройная Вера Петровна. Молодая, чёрт возьми.

В школе заходила учительская история с географией, все принюхивались. Светка из параллели — вот уж любопытная Варвара — прямо в лоб спросила: — Вера, что это у тебя? Неужели сама Шанель?

Я улыбнулась загадочно, приподняла бровь. Думала — пусть помучается, завтра скажу. Но не смогла сдержаться, к обеду раскололась — да, Шанель, муж подарил. "Повезло тебе с Валеркой", — вздохнула Светка. И я подумала: действительно повезло.

Домой я вернулась окрылённая. В коридоре Максимка тянул ручки, хотел, чтобы я его на руки взяла. Подхватила внука, прижала к себе, закружила. Он заливисто захохотал, запрокинув головку, и я, глядя в его чистые глазёнки, снова поразилась — как же он похож на маленького Димку! То же лицо, те же ямочки на щеках, тот же смех.

— Ба-ба, — пролепетал он, схватил меня за серёжку. — Осторожнее, малыш, — я освободила мочку уха от цепких пальчиков. — Ну-ка, пойдём, я тебе что-то покажу.

Потащила его на кухню, доставать с верхней полки банку с печеньем, которую припрятала специально для таких случаев. Домашнее, песочное, с джемом внутри. Без этих их "Е-добавок". Валя вечно покупает ему какие-то магазинные сушки, хрустики-пшикалки. А это — настоящее.

В прихожей что-то громыхнуло — это Валя вернулась из магазина. Я слышала, как она копошится, разувается, снимает свою дутую куртку. Дверь на кухню отворилась, и она застыла на пороге. Я развернулась к ней с внуком на руках и печеньем в другой.

Вид у невестки был странный. Неприятный какой-то, перекошенный. Она вдруг резко закрыла рот рукой, а другой схватилась за дверной косяк.

— Максим, — выдавила она хрипло, — иди сюда.

Я непонимающе нахмурилась: — Что случилось?

Максимка, почуяв неладное, прижался ко мне крепче, вцепился в воротник.

— У вас... этот запах, — проговорила Валя, не отнимая руки ото рта. — Я не могу... меня тошнит...

Я замерла с печеньем на весу. Какой ещё запах? На кухне пахло ванилью и яблоками — я пирог испекла, он ещё в духовке стоял.

— Духи, — она скривилась, сделала шаг вперёд. — Вот этот... парфюм. От него просто дышать... невозможно.

Она забрала Максимку из моих рук, и он, почувствовав материнское напряжение, скуксился, готовый заплакать.

— И вы ещё ребёнка... надушили, — Валя просто выплюнула эти слова, разворачиваясь и унося сына.

Я осталась стоять посреди кухни, сжимая бесполезное печенье в руке, щепки непонимания впивались в кожу. Мои духи? Которыми я так гордилась? Которые муж подарил? От них, видите ли, тошнит?

К вечеру я нашла компромисс. Или думала, что нашла.

— Валечка, — сказала я, стараясь говорить без привычных директорских ноток, — я не буду пользоваться духами дома. Только на работе. Совсем чуть-чуть.

Валя сидела, уставившись в телефон.

— Не поможет.

— В смысле? — не поняла я.

— Они въедаются в одежду. В волосы. В кожу. От вас будет пахнуть даже после душа. И мы с Максимом... — она наконец посмотрела на меня. — Мы просто не можем.

Запах. Мои духи ей мешают. Я двадцать лет проработала в школе. Мне каждый день приходилось иметь дело с подростками, их гормонами, их перегаром иногда, с детьми из неблагополучных семей, где не мылись неделями. И ничего, справлялась как-то. А тут — ей, видите ли, запах мешает.

— И что же мне делать? — спросила я, уже понимая, к чему всё идёт. — Выбросить? Вернуть в магазин? Валерка специально покупал...

— Это ваш выбор, — отрезала Валя. — Но с ребёнком вы будете сидеть только без парфюма. У Максима может быть аллергия.

И тут меня прорвало.

— Аллергия?! — я почти крикнула. — Ты хоть понимаешь, на что бывает аллергия? На пыль, на шерсть, на орехи! А не на... на...

— На синтетические ароматы, — спокойно закончила она. — У вас что, медицинское образование есть?

Я задохнулась. Меня, всю жизнь проработавшую с детьми, учат, на что бывает аллергия?

— Ты... — я перешла на шёпот, понимая, что ещё чуть-чуть — и наговорю лишнего. — Ты знаешь, меня полшколы называет «наша Верочка». Пятнадцатилетние оболтусы, и то уважают. А в собственном доме...

В прихожей раздался звук открывающейся двери — Димка вернулся. Воздух в комнате сгустился, стал тяжёлым, невыносимым. Я ждала его прихода, как в детстве ждала возвращения родителей, когда дома что-то натворила — со страхом, но и с надеждой на спасение.

Это еще не конец истории. Продолжение сегодня в 18:15.