У нас через стенку жила хорошая соседка-бабушка.

Женщина она была милая и тихая, чего не скажешь о ее телевизоре. «Ментовские войны», «Сваты», «Слово пацана», «Давай поженимся» — этот инфернальный телерaцион день и ночь транслировался на обе квартиры и насыщал их сполна.

Но вот весной бабушки не стало, а жилплощадь законсервировали на все лето. Мы положили беруши на тумбочку и стали спать чуть крепче. А две недели назад из соседской квартиры снова начали доноситься звуки. На призраков мы грешить не стали — уж больно звонкие голоса доносились из-за тонких стен.

Оказалось, что это родственники бабушки приехали готовить жилье для сдачи. Басовитый, аки Шаляпин, папа, драматизирующая по поводу и без, мама и двое гиперактивных ребятишек превратили мои выходные в типичные будни звонаря. К вечеру я не слышал даже собственного голоса.

Покумекав, мы с женой пришли к выводу, что если бабушкин телевизор мы смогли укротить при помощи ушных затычек, то полноценную семью, горячих влюбленных или вечно охочих до истерик супругов мы не потянем. Было принято решение пожертвовать восемь сантиметров стены под звукоизоляцию.

Приглашенные мастера пообещали управиться за два дня и не соврали. Но эти два дня были настолько громкими, что я был готов оплатить звукоизоляцию всему нашему дому. Шумные работы проводились строго по законному графику, но шума все равно было очень много. Правда, не от мастеров.

Началось все с того, что одновременно с доставкой материала сломался лифт. Видя в подъезде рабочих с инструментом, люди, не поздоровавшись, начинали скандалить. Каждый раз, когда мужики заходили в подъезд, их встречала порция возмущения и обвинений в том, что ремонт лифта запланирован не вовремя, что эти рабочие уже всех задолбали, что лифт вообще-то только недавно починили… Все эти крики, как правило, длились меньше пяти секунд, потому что мои мастера молча проходили мимо и заносили материалы в квартиру (мы живем на первом этаже).

Во время монтажа дверь в общий коридор была открыта — не весь материал удалось занести в квартиру, а некоторые работы приходилось делать на площадке. Мне кажется, что за два дня ко мне спустились все тринадцать этажей из двух подъездов и частично из соседнего дома, и только ленивый не спросил: «А чье это добро и когда его уберут?»

Стоило мне ляпнуть одному соседу, что я затеял дома звукоизоляцию стен, как в ответ полетели вопросы вроде: «А у вас что, шумно?», «А дорого?», «А соседи не против?», «А они со своей стороны тоже будут делать?», «А это как с забором — оплата пополам?», «А чем изолируете?», «А я вот слышал, что есть специальные аэрогели и мембранные материалы с эффектом “акустической массы” — вам такие ставят?»

В домовом чате уже вовсю раскрывались теории заговора. Мои работы смогли связать с перебоями в домофоне, с закладчиками, которых кто-то спугнул два дня назад, и с приходом антихриста.

Звуки сверления моментально привлекли другие перфораторы со всех уголков дома, и печальная песня умирающего монолита растеклась по району. В какой-то момент мне начало казаться, что это само здание мстит мне за вольности и напоследок пытается наораться.

И что удивительно: как только на место встал последний саморез, звуки тут же умолкли и дом погрузился почти в вакуумную тишину.

— Видимо, и правда работает, — выдохнул я.

Теперь на очереди — замена входной двери.

Александр Райн