Так продолжалось почти пять лет. Но любой роман должен иметь какое-то
продолжение, здесь же что-то не складывалось… Под предлогом
необходимости в уединении Тургенев проводил зимние месяцы на пустой даче Виардо. Однако, чтобы Полина не забыла о его существовании, Тургенев оставил певице на воспитание свою внебрачную дочь от белошвейки Дуняши, которая отныне воспитывалась с детьми Виардо.
Наконец Тургенев решил вернуться в Россию и поселиться в своем имении Лутовиново. Здесь умерить любовную тоску помогла крепостная его кузины по имени Феоктиста, лицом похожая то ли на цыганку, то ли на испанку. Не колеблясь, Иван Тургенев уплатил семьсот рублей и приобрел крепостную девку в свою полную собственность…
А летом 1853 года Тургенев встретился с сестрой Льва Толстого, Марией
Николаевной. Она любила точные науки и презирала стихи. Тургенев читал ей «Евгения Онегина» и тайком целовал руку. Мария рассчитывала, что увлечение красавцем Тургеневым легко пройдет — ведь она была замужней женщиной. Но потом, влюбившись до потери рассудка, ушла от мужа. А Иван Сергеевич внезапно охладел к Толстой. Чем не вариация на тему «Анны Карениной»? Что тут поделать — любовь Толстой и Тургенев воспринимали совсем по-разному…
Если любовная хворь приносит не только душевные терзания, но и радость, то телесные недуги причиняют гораздо больше мучений. Иван Тургенев с детства не отличался отменным здоровьем. Он рос хилым, болезненным мальчиком, с непропорционально большой головой и слабыми ногами. Именно по этой причине родители избрали ему не военную стезю, как старшему брату Николаю, вышедшему в гвардейские офицеры, а определили в статскую службу, в Министерство внутренних дел.
«У меня кости черепа так тонки, что если кто из товарищей хлопнет по
голове — мне делалось дурно, — признался как-то Тургенев поэту
Полонскому, предложив потрогать голову. — Видите, у меня до сих пор не
срослись кости черепа». Впоследствии, при вскрытии тела писателя в 1883 году, патологоанатомы обнаружили: кости черепа были так истончены, что гнулись словно тонкая пластина, а мозг весил значительно больше обычных показателей.
Тургенев с детства отличался повышенной мнительностью, он постоянно и всерьез опасался за свое здоровье. Возможно, склонность к депрессии, постоянной меланхолии знаменитого писателя были сформированы еще в детстве. По мнению профессора А.В. Шувалова, «жестокое воспитание матери, видимо, не дало ему возможности нормального развития, возможности объяснить свои поступки и защитить себя. Из этих дефектов воспитания и неразрешенного эдипова комплекса (образ нелюбимой матери) возникла и ненависть к "мещанскому счастью”, браку, семье — тем понятиям, которые в силу своей сущности связаны с женщиной… можно говорить о существовании психологических стрессов и напряженности в душевной жизни писателя...»
Даже легкая простуда неизменно считалась у Тургенева предвестником
скорой смерти. Во время эпидемии холеры в Петербурге от одного только опасения заразиться он начал испытывать неприятные симптомы этого опасного заболевания (диарея), перестал выходить из дома. К сорока годам Тургенев всерьез считал себя стариком. Его мучили приступы подагры и беспокоило сердце. Как-то раз он полушутя, полусерьезно спросил Полину Виардо: «Знает, чего я всего более желал бы? Пять минут постоять и не ощущать боли».
В марте 1882 года Тургенев почувствовал первые признаки нешуточной,
роковой болезни. Но, как часто бывает, теперь он не верил, что ему
угрожает реальная опасность, он считал, что недуг будет тянуться,
подобно подагре, много лет. Тургенев обратился к знаменитому парижскому врачу Жану Мартену Шарко. Светило медицины поставил пациенту диагноз «грудная жаба» и успокоительно порекомендовал: «Надо лежать, такая болезнь может длиться недели, месяцы и даже годы». Диагноз вполне устроил Тургенева: «Что ж? Остается примириться с безысходностью положения: живут же устрицы, прилепившись к скале...»
Однако недуг стремительно прогрессировал. Кроме грудной жабы — так тогда именовали стенокардию — появились признаки опухоли спинного мозга, которая разрушила три позвонка. В июле 1882 года он уже не мог писать — после пятой строки возникала острая боль в плече. Вскоре только укол морфия помогал ему избавиться от страданий. Наркотики облегчали физическую боль, но приносили жуткие галлюцинации. Тургенев рассказывал, как оказался на дне моря и видел чудовищные сцепления безобразнейших существ. Когда боль становилась совершенно невыносимой, Иван Сергеевич умолял Полину Виардо выбросить его в окно. Певица неизменно отвечала: «Вы слишком большой и тяжелый, и потом, это может вам повредить». В ответ она слышала только неизменную просьбу: «Вы будете мне большим другом, если дадите пистолет!»
Комментарии 74
. как о писателей, и человеке. ...
во дни тягостных раздумий
о судьбах моей родины,-
ты один мне поддержка и опора,
о великий, могучий,
правдивый и свободный
Русский язык!
Не будь тебя -
как не впасть в отчаяние
при виде всего,
что совершается дома?
Но нельзя верить,
чтобы такой язык
не был дан великому народу!