В карачаево-балкарском пшенная или рисовая каша номинируется на основе каб.-черк. пIастэ “паста (крутая каша типа мамалыги из пшена или кукурузной крупы, подаваемая к различным блюдам в адыгской национальной кухне)”, в процессе адаптации указанной адыгской лексемы в карачаево-балкарском языке происходят фономорфологические трансформации и указанная выше лексема приобретает форму баста, однако, следует также отметить, что функционирует и близкая к исходной форма паста. Трансформации подверглось и ударение в слове, если в кабардино-черкесском ударении падает на первый слог, то в карачаево- балкарском ударным является второй слог. В карачаево-балкарском языке в виде анахронизма функционирует лексема бегене “кисель; солод, сладко-кислая кашица” (из овсяной и кукурузной муки для приготовления бузы)”, которая соотносится с кабардино-черкесским бэджынэ (< бэгьынэ) “багина” (древнее адыгское блюдо, приготовляемое из ячменной, овсяной или кукурузной муки и сметаны). На основе реконструкции архетипа кабардино-черкесского бэджынэ, возводимое к бэгьынэ, можно смело утверждать, что карачаево-балкарское заимствованное бегене хронологически старше, чем функционирующее в кабардино-черкесском бэджынэ, т.к. в нем в форме заимствованного консерванта представлена исходная форма кабардино-черкесской лексемы. В карачаево-балкарском в качестве анахронизма известна лексема галау / халыу для обозначения круглой кукурузной лепешки. Данная лексема карачаево-балкарским языком заимствована из кабардино-черкесского языка и в качестве исходной имеет форму хьэлу (< хьэлыу) “чурек, лепешка”. Карачаево-балкарская форма и в данном случае хронологически старше кабардино-черкесского, т. к. отражает исходные фономорфологические особенности кабардино-черкесской формы. В современном карачаево-балкарском языке указанная лексема отходит в пассивный лексический пласт в силу неактуальности данного сорта хлеба. В карачаево-балкарском для обозначения блюда из курятины или мяса в белом соусе используются лексемы илибиже, либижа, либже, которые исторически соотносятся с кабардино-черкесским лыбжьэ “соус мясной” как исходной формой. Наличие трех вариативных форм является показателем разной степени адаптации к фономорфологическим реалиям карачаево-балкарского языка. Следует также отметить, что в карачаево-балкарском практически не функционируют разные типы атрибутивных сочетаний с данной лексемой, как широко используемые в кабардино-черкесском джэдлыбжьэ “курятина под белым (сметанным) соусом”, лыцIыкIулыбжьэ «мясо в сметанном соусе», джэшлыбжьэ « фасоль в сметанном соусе» и т.д. Карачаево-балкарское къояжапха, къожапха, къойжапха “блюдо из мелко накрошенного сыра, муки, сметаны и яиц” заимствовано из кабардино-черкесского и соотносится с каб. кхъуейжьапхъэ “койжапха (национальное блюдо кабардинцев, приготовляемое из молочных продуктов, преимущественно из сметаны, с примешиванием кукурузной муки, сыра и яиц)”, в балкарском лексема представлена вариативно, где находят свое отражение региональные особенности внутриязыковой адаптации. В диалектном ареале карачаево-балкарского функционирует лексема мижеге для обозначения хлеба из пшенной муки, в тесто которой добавляются сахар и масло. Данная лексема представляет собой заимствование из кабардинского мэжаджэ “чурек в виде большой плоской лепешки из кукурузной муки”. Как видно, в балкарском при номинации анализируемая лексема соотносится с продуктом не из кукурузной муки, а из пшенной муки, что является индикатором семантического сдвига. Слово также отошло в пассивный запас по объективным причинам (потеря культуры выпекания такого сорта хлеба). Активно функционирует в карачаево-балкарском лексема мырзай “фруктовая пастила” заимствованная из кабардино-черекесского мэрзей “фруктовая пастила”. Балкарцы, как и кабардинцы, в сельской местности все еще не потеряли культуру приготовления пастилы как своего рода консервации фруктов. Также активно используется в лексике карачаево-балкарского языка заимствованная из кабардино-черкесского хьэнтхъупс “суп” лексема хантус “жидкая похлёбка; суп”. В настоящее время наблюдается небольшой семантический сдвиг, связанный с использованием данной лексемы для обозначения постной похлебки во время болезни. Претерпела изменения и рецептура приготовления и подачи блюда (добавление кислого молока, сметаны в готовое блюдо, а также жаренного или пастеризованного лука). Карачаево-балкарская лексема хурбай, къурбай “cладкое домашнее печенье величиной с грецкий орех” относится к пассивному пласту лексики, известна в основном только старшему поколению носителей языка и представляет собой анахронизм. Она соотносится с кабардино-черкесским тхъурымбей “сладкое национальное печенье из просяной муки с добавлением сметаны, яиц, масла и меда, которое жарили на масле” и др. Как видно из приведенных примеров, адыгские языки в анализируемом лексико-тематическом сегменте оказали значительное влияние на становление рассмотренной тематической группы в карачаево-балкарском языке. Культурное взаимодействие этих этносов оставило свои следы в виде заимствованной лексики. Следует, однако, отметить, что взаимодействие этих этносов и их языков носило не однонаправленный и односторонний характер: кабардино-черкесский язык в свою очередь заимствовал из карачаево-балкарского языка многие слова, которые в процессе освоения претерпели обусловленные особенностями адыгских языков фономорфологические и семантические трансформации. Карачаево-балкаризмы в кабардино-черкесском языке настолько ассимилировались, что с точки зрения современного состояния языка представляет значительную сложность их дифференциации от исконно адыгских слов. Приведем некоторые примеры адыгских заимствований из карачаево-балкарского языка, относящихся к сфере наименования различных блюд и продуктов питания. Богъурсакъ “испеченные в масле лепешки из пшеничной и курузной муки в равной части” – слово представлено только в черкесских говорах кабардино- черкесского языка. Оно соотносится с карачаево-балкарским бауурсакъ как основой для заимствования. Данная лексема имеет соответствия также в абазинском (багIъурсакъ “лепёшка, жаренная в масле”) и в шапсугском диалекте адыгейского языка (борсакъ “корж из пшеничной муки”). Следует отметить, что в карачаево-балкарском под бауурсакъ понимается жаренное мучное изделие, разнящееся регионально по форме. В целом же традиционно бауурсакъ обозначает мелкие трех- и четырхугольные жаренные мучные изделия из теста для лакума. Кабардино-балкарские лексикографические источники не фиксируют данное слово, что, однако, не означает, что этот вид жаренного мучного изделия не известно и не практикуется, наоборот, данный продукт часто подается как изысканное мучное изделие, посыпанное сахарной пудрой, к чаю. По сведениям балкарских информантов, в Балкарии баурсаки готовили особенно часто после возвращения балкарцев из ссылки, в частности, их жарили в хлопковом масле, как это было принято в Средней Азии. Кабардино-черкесское ерэн “пахта (жидкость, остающаяся после сбивания масла)” представляет собой заимствованную через карачаево-балкарский язык древнейшую тюркскую лексему. Данное слово имеет широкий ареал распространения, охватывая северокавказский, среднеазиатский вплоть до монгольского, ср. др.-тюрк. ajran “напиток из кислого снятого коровьего молока”, кбалк. айран “кислое молоко особой закваски”, ног., туркм., кирг., каракалп., тат. айран “кислое молоко, разбавленное водой”, азерб., караим. айран “кислое молоко, от которого отделено масло, пахтанье”, кумык. айран “напиток из кислого молока и воды”, ойрот. айран “напиток, приготовляемый из кислого молока”, каз. айран “кислое молоко; простокваша”, кыпч. айран “айран, кислое молоко”, чув. айран “кислое молоко”, монг. айраг “кумыс; заквашенное молоко; напиток из кислого молоко”. Основное содержание лексемы во всех указанных ареалах связано с обозначением кисломолочного продукта, различия представлены исходной молочной основой (коровье, козье, верблюжье, кобылье и т.д) и рецептурой приготовления. Каб.-черк. ерэн семантически покрывает только часть значения, выражаемого данным словом в карачаево-балкарском, а именно, речь идет об ургъан жау айран «пахта» (жидкость, остающаяся после сбивания масла). Об особом статусе айрана для повседневного быта карачаевцев и балкарцев писали:: «Айран, или в русской переделке – арьян, составляет главную пищу карачаевца какого бы то ни было звания и происхождения. Его выделывают из молока. Молоко кипятят, потом заквашивают старым айраном». На значимость айрана указывает и пословица: Къарачайлыны иймандан айырсанг да, айрандан айырма «Если даже отлучишь карачаевца от веры, то не отлучи его от айрана». Следует также заметить, что для определенного ареала распространения русского языка в нем функционирует архаическая лексема айран, арьян, айрян “напиток из кислого молока”, представляющая собой тюркское заимствование. Жэрумэ (каб.-черк) “жарума (кабардинское национальное кушанье в виде завёрнутых в требуху кусочков жира, приготовленное со специями)”, адыг. джормэ “адыгейская колбаса: кусочки желудка, начиненные отваренным в кипящей воде фаршем из более жирного мяса”. Адыгские формы соотносятся с карачаево-балкарским мотивированным обозначеним джёрме / жёрме, зёрме (черекский диалект) “кушанье из измельчённого нутряного сала, жирных кишок мелко рогатого скота, завернутых в куски из стенок желудка животного, сваренное в котле”. Тюркское слово, ср. др.-тюрк. йёргэмэч “кушанье, разновидность колбасы, приготовленной из мелких кусков требухи”, алт. йёргём “блюдо, представляющее собой вымытые тонкие кишки, перевитые вперемешку с кишечным салом и брюшиной, нарезанной в виде длинных лент”, чув. сюрме “колбаса из внутренностей животных”, ног. йоьрме “ливерная колбаса (домашнего изготовления)”, йоьрме боткъа “колбаса, изготовленная из внутренностей, завернув их особым образом в желудок и обмотав их сверху тонкой кишкой”, тув. чёрёме “колбаса из брюшины и тонких кишок”, кирг. жёрме “толстые жирные говяжьи, верблюжьи и ячьи кишки”, жёргем “внутренности, сплетенные с кишками в косичку (готовят из бараньих или козьих внутренностей, иногда с добавлением мяса, нутряного жира)”, кумык. ёрме “вид бараньей колбасы”, бур. зюрмэ “фарш (из печени, легких и жира брюшины), которым начиняют тонкие кишки”, монг. зюрэм “тонкие обрезки мяса, мелкие куски вяленого мяса”. Джёрме / жёрме М.А. Хабичев возводит к кбалк. чюйюр- “заворачивать; выворачивать” через озвончение начального ч >дж. Более правильным представляется джёрме / жёрме < чёрге- “обматывать” (ср. чагат. йёрге- “завернуть; закутать” и кбалк. чёрге- “завернуть; закутать”). В.Г. Егоров не исключает возможности кавказского происхождения этого слова: ср. груз. (диал.) джурма “кушанье из потрохов”, убых. джьэрмэ “копченая колбаса, сосиски”, осет. дзормæ, зормæ (мало употребительно) “колбаса из тонких кишок”, что, на наш взгляд, не подтверждается языковым материалом. Можно откорректировать данное высказывание в том смысле, что в кавказских языках данная лексема входит в активный языковой запас под влиянием северокавказских тюркоязычных народов. Къэлэтамэ (каб. диал.) “испеченный плоский кусок теста в форме лепешки”, (черк.) къэлътамэ “тонкие фигурные лепешки из пшеничной муки, жаренные в масле” – в литературном языке ему соответствует шхынгъур (из шхын “пища, еда, кушанье” и гъур “сухой”); абаз. къальтама “круглая лепешка (жаренная в масле – национальное блюдо)”. Все перечисленные слова соотносятся с карачаево-балкарским къатлама (вариант къалтама) “слоеная лепешка (жаренная в масле)”. – Бизни да ёлюр атабыз, бизге да келир къатлама (дет.) «Будет и на нашей улице праздник (букв. и наш отец умрет, и нам принесут лепешки)». По мнению М.А. Хабичева, карачаево-балкарское слово образовано от къатла- “cлоить” + аффикс -ма, образующий названия блюд. Ср. также ног. катлама “пышка из пресного теста (жаренная в масле)”, тат. катлама, чув. хутлами “слоеная лепешка”, узб. къатлама “тонко раскатанное тесто, свертываемое в несколько слоев и зажаренное в масле или сале”, караим. къатлама “лепешка (жареная)”, кирг. каттама “жареная лепешка”, тув. хатамыл “жаренные на масле лепешки из жидкого теста”. В абазинской форме ль (вместо л) могло появиться вторично под влиянием черк. къэлътамэ. Къундэпсо, къундэпсоу (каб.-черк.) “заквашенная сыворотка, которую хранят для заправки первых блюд” – диалектально (напр., в кубанском) встречается и в виде хъундэпсо; адыг. къундысыу “перекипяченная, охлажденная и перебродившая с молоком сыворотка, употребляемая в пищу в жидком виде”. По мнению А.К. Шагирова, адыгские формы восходит к кбалк. къундасуу “пахта”; во второй части тюрк. суу “вода”. Трудность при верификации данного мнения заключается в том, что в современном карачаево-балкарском языке данная лексема не функционирует и не зафиксирована в соответствующих лексикографических источниках, что лишний раз подтверждает мысль о том, что отдельные лексемы, исчезая из родного языка, сохраняются только как рудимент в заимствованном языке. Къурт (каб.-черк.) “сыр из высушенного кислого молока, творога”. На наш взгляд, данная лексема соотносится с карачево-балкарским къурт бышлакъ.На это же указывают тур. kurut “высушенное кислое молоко”, тат. корт “сыр из творога: засушенный красный творог”, ног. курт “соленый творог” (от kuru, коры, куры “сухой”), сравни также русскую регионально-диалектную лексему (южный регион, где было большое влияние тюркских языков на русский язык) курт, крут “сухой, соленый сыр”. По мнению М.А. Хабичева, каб. къурт “сыр из высушенного кислого молока, творога” связано с карачаево-балкарским къурт “разновидность сыра” от къуру “сухой; сохнуть” + имяобразующий аффикс от имен и глаголов -т. Однако следует также заметить, что у слово къурт в карачаево-балкарском имеется и омоним къурт в значении “червь, червяк”. Сохъутэ (черк.) “начиненные мясом, жиром и специями бараньи кишки и желудок” (частично соответствует исконно адыгскому слову тхьэмщIыгъуныбэ “колбаса из печени и жира с пряностями”) – слово малоизвестно, носит регионально ограниченный характер, преимущественно употребляется в речи жителей аула Хумара (Карачаево-Черкессия) и следует рассматривать как карачаево-балкарское заимствование. Ср. кбалк. сохта “вид домашней колбасы, который готовится из печени и внутреннего жира (часто с приправами, которыми заправляется ёмкости толстой кишки и желудка)”, представляет собой особый вид долговременной консервации мясного продукта. Тюркское происхождение лексемы подтверждает также следующим рядом примеров: др.-тюрк. сокъту “колбаса-казы”, сокта “колбаса из крови”, кумык. сокъта “колбаса с фаршем, приготовленная из печени с рисом, перцем и солью”, тат. сукъта “колбаса; начиненная кишка” чув. сухта “колбаса из полбенной крупы и сала”. Образовано от глагола сокъ-, сукъ- “вбивать”, “начинять” + аффикс имяобразования -та. Хъыршын (каб.) “круглый национальный пирог с начинкой (из мяса, сыра, картофеля, свеклы, зелени)”. Неотделимо от кбалк. хычын, хычин (балк. диал.) хыцын “хычин (пирог)”. Это карачаево-балкарское национальное блюдо. Оно используется местным русским населением без перевода. В зависимости от начинки и способа приготовления хычины имеют названия: бишлякъ хычин “хычин с сыром”, картоф хычин “хычин с картошкой”, хумжу хычин “хычин со свежим, не отжатым сыром”, эт хычин “хычин с мясом”, жау хычин “хычин с бараньим жиром”, чюгюндюр хычин “хычин со свекольной ботвой и сыром”, мурса хычин “хычин с крапивой”, къырым хычин “многослойный хычин с рубленым мясом, халвой, вареным рисом, сахаром, повидлом и крутыми яйцами” – собственно “крымский хычин”, таба хычин “хычин, спеченный на сковороде”, от хычин “хычин, спеченный в золе”. С другой стороны, ср. осет. (диг.) æхцин “пирог с сыром”, которое вопреки М.А. Хабичеву, едва ли должно считаться заимствованием из карачаево-балкарского; скорее наоборот. К кбалк. хычын уже совсем произвольно М.А. Хабичев возводит и осет. (ирон.) фыдджын “мясной пирог”, от фыд “мясо”, ср. осет. картофджын “пирог с картофелем”, от картоф “картофель”. По мнению В.И. Абаева, осет. (диг.) æхцин “пирог с сыром” из хæц и -ин, где -ин – суффиксальное, а хæц (на осетинской почве произошла метатеза хæ > æх) тождественно с груз. хаčа в хаčарuri “пирог” (ср. груз. хаčо, сван. хаč “творог”). Точное значение, стало быть, “творожник”, “сырник”. Кбалк. хычын “пирог” примыкает к осетинскому (дигорскому), сохраняя более старую форму без метатезы. Можно полагать, что в кабардино-черкесском слово «хичин» заимствовано из карачаево-балкарского, параллельное функционирование в кабардино-черкесском другой лексемы для обозначения данного вида мучного изделия (дэлэн) призвано играть дифференцирующую роль, отражающую, по нашему мнению, особенности кабардинской рецептуры (форма и содержание) его приготовления. Об этом же свидетельствует и атрибутивное сочетание къущхьэ дэлэн. Что же касается происхождения самого слова «хичин», то вероятность его нетюркского происхождения очень велика, о чем свидетельствует его активное функционирование в осетинском и грузинском языках и отсутствие в других тюркских языках. Думается, что данная лексема в карачаево-балкарский проник по двум путям: с одной стороны, из грузинского (активные хозяйственные контакты балкарцев и грузин исторически зафиксированы), с другой стороны, из осетинского как транслятора грузинского варианта. Хьэкъурт, хьэкъут (каб.-черк.) “мука из жареной кукурузы; кушанье из этой муки”, адыг. хьэкъурт “жареная кукурузная мука”. Адыгское слово содержит исконное хьэ “ячмень”. Вторая же часть (къурт / къут) восходят к тюрскому источнику, ср. кбалк. къууут “мука из жареной кукурузы, толокно” (от къууур “жарить” + аффикс собирательности-множественности -ут). Слово представлено и в других тюркских языках, ср. кумык. къувут, кыпч. къавут “толокно”, др.-тюрк. къовут “еда из просяной муки с маслом и сахаром”. Абаз. хьакъвырт / хьакъвыт “мука из жареной кукурузы; вид кушанья из жареной кукурузной муки, замешенной на молоке, сливках” идет из кабардино-черкесского. ХьэлIамэ (каб.) “вареная лепешка из кукурузной или просяной муки”, черк. хьэлпIамэ “галушки”, адыг. хьэлпIам, хьарыпI, хьалыпIамэ “лепешка”. Первый компонент совпадает с адыгским названием злаковой культуры хьэ “ячмень”, однако, по всей вероятности, связь первой части с хьэ “ячмень” иллюзорная. М.А. Хабичев, по нашему мнению, справедливо сближает его с карачаево-балкарским халпама “вареные галушки” из къаплама “наложение” (къапла- “накладывать, налагать; закрывать” + имяобразующий аффикс для названий блюд -ма: къаплама > халпама с метатезой пл >лп). Здесь можно увидеть и карачаево-балкарское хатлама “кукурузная лепешка, вареная в воде”. Важное по культурной значимости слово, имеет верные соответствия в некоторых языках: абх. а-хьампIал, абаз. хIампIал “вареная лепешка из просяной или кукурузной муки”, чеч. хьолтIам, инг. хьалтIам “галушка”, груз. (диал.) xampala, лак. хьампIал “галушки из кукурузной муки”, осет. хæлтъамæ, халтъама, хæлпъанæ, хæлпамæ, хæмпъалæ, халтъама “кукурузные галушки”. Культурные термины этого рода получают обычно широкое распространение. Типологичность культурного назначения и значения данного блюда в кабардино-черкесском и карачаево-балкарском говорит также о тесной связи лексемы в анализируемых языках. Так, например, определенные блюда служили конкретным маркером, говорящим о желательности или нежелательности прихода сватов. Сватам от нежеланного жениха подавали пахту или хатламу. Причина, вероятно, в незамысловатости приготовления данного блюда, что должно было говорить сватам о том, что хозяева не придали особого значения данному визиту, что подтверждается следующими поговорками: хьэлIэмэ къызыхутралъхьа лъыхъум гугъэр фIокIуэд / ашлауда хатлама кёрсе, келечи умут юзер «увидев на столе «хатлама», сват теряет надежду». Хьэтыкъ (каб. диал.) “лепёшка, чурек (из пшена или кукурузной муки)” – в литературном языке чыржын, хьэлу; адыг. хьатыкъ “маленький круглый хлеб из пшена или кукурузной муки”, абаз. хIатыкъ “чурек, лепёшка”. Фонетически и семантически сближаются с кбалк. къатыкъ (карач.) “кукурузная лепёшка (испеченная на сковороде)”, (балк.) “национальное блюдо, приготовленное из муки и сыра с добавлением масла или сметаны”. Къатыкъ в карачаево-балкарском языке имеет и более широкое значение: “молочные продукты (заготовленные на зиму: солёное кислое молоко, сыр и масло в бурдуке и т. п)”. – Къатыгъы жокъну, эрни къургъакъ (Нарт сёз) «У кого нет [на зиму] молочных запасов, у того губы сухие». В первой части адыгской лексемы усматривают название злаковой культуры хьэ “ячмень”, которая входит в состав большинства адыгских названий изделий из муки: каб. хьэлывэ, адыг. хьалыжъу “пирожок”, каб. хьэлыгъу “сдобный хлеб”, адыг. хьалыгъу “хлеб”, каб. хьэлыгъуанэ, адыг. хьалыжъыегъуан “баранка”, каб. хьэлу “чурек, лепёшка”, хьэлджей “пышка” и др. Если адыгское слово содержит исконное хьэ “ячмень”, то в карачаево-балкарском должны признать заимствование из адыгских языков. Однако, речь, вероятно, следует вести о фонетической трансформации вышеуказанного карачаево-балкарского слова на адыгской почве в процессе заимствования, т.е. адыгская форма конституировалась под влиянием лжеэтимологии, или народной этимологии, где в оформление большую роль играет сходность начала заимствованной лексемы с кабардино-черкесским хьэ “ячмень”. На это же указывает следующий ряд примеров: ног. катык “молоко (пресное и кислое, как приправа к чаю, супу и т. д.)”, кумык. къатыкъ “приправа; закуска”, акъ къатыкъ “молочные продукты”, тув. катык “кушанье из сливок, толокна и творога”, башк. катык “кислое молоко”, тур. катык “приправа (что едят вместе с хлебом)”, караим. къатыкъ “кислое молоко”, узб. къатикъ “простокваша”, туркм. гатык “кислое молоко; айран”. Чыфыр (каб.-черк.) “кефир”. «Напиток кефир, а заодно и его название (в том числе и рус. кефир)» считается кавказского происхождения. Однако первоисточник, насколько нам известно, не установлен. Ср. мегр. kipuri “простокваша, приготовляемая в мехе”. В мегрельском это слово стоит изолированно». Ср. также. осет. къæпы, къæпу “кефир; грибки кефира”, кбалк. гыпы, гыфы “грибок (закваска для кефира); кефир”. М.А. Хабичев пишет: «В старину кабардинцы, владевшие карачаево-балкарским языком, в качестве шутки говорили: Къарачайны кыпыр дегени барды: сотге къошсанъ, сют болады, суугъа къошсанъ да, сют болады. «У карачаевцев есть продукт под названием кефир: смешаешь с молоком – молоко получается, смешаешь с водой – молоко получается». Свое распространение кефир получил от карачаевцев. К карачаево-балкарскому слову восходят каб.-черк. чыфыр, осет. къæпы, къæпу “кефир”, мегр. кипури “простокваша, приготовляемая в мехе”». Но с учетом фонетических особенностей заимствования, кабардино-черкесскую форму, вероятно, следует признать вторичной, откорректированной на основе позднерусского «кефир». Шурпэ (черк.) “напиток из бульона” – слово малоизвестно, преимущественно употребляются в речи жителей аула Хумара и должен рассматриваться как усвоенный из карачаево-балкарского языка. Карачаево-балкарское шорпа имеет два значения: “бульон” и “суп”, при этом второе значение хронологически очень молодое. Бульон подают после мяса, объясняя это тем, что он способствует лучшему перевариванию пищи. О нем пословица: эт – этге, шорпа – бетге «мясо для тела, бульон для лица». В зависимости от компонентов супы и бульоны называются: хобуста шорпа “щи”, къудору шорпа “гороховый суп”, пиринч шорпа “рисовый суп”, картоф шорпа “картофельный суп”, тууар шорпа “говяжий суп”, тауукъ шорпа “куриный бульон”. Слово шорпа, распространенное в тюркских языках в различных фонетических вариантах (ср. ног. сорпа “бульон; суп”, азерб. шорба “суп, похлебка, варево, солянка”, кумык. шорпа “суп”), считается арабо-персидским заимствованием. В кавказские языки проникло, видимо, через тюркское посредство: авар. чурпа “суп, похлебка”, лезг. шурпа “мясной суп с картошкой и специями”, “бульон” (в лакском языке известно разгов. буршакъ шурпа “фасолевый суп; кумыкский суп”; в нескольких лакских населенных пунктах известно тукумное название Щурпа-хъул “Шурпаевы”), чеч.-инг. чорпа “суп, бульон, похлебка”. Сюда же рус. шурпа “восточное кушанье – суп из баранины с овощами, часто с рисом и пряностями”. Приведенный ряд примеров позволяет нам заключить, что в черкесском говоре данное слово заимствовано из карачаево-балкарского, для кабардинского ареала функционирует исконно адыгское мотивированное слово «лэпс». Эскизно можно отметить еще одну линию связи кабардино-черкесского и карачаево-балкарского языков: общность определенных названий блюд, заимствованным этими двумя этносами из третьих языков. Так, например, к третьему источнику относятся каб.-черк. чыржын – кбалк. гыржын, кыржын “лепешка” (восходит к осет. кæрдзын “хлеб кукурузный или ячменный”), каб.-черк. хъынкIэл – кбалк. хынкал / хынкял “суп-лапша молочный” (из авар. ххинкIал “галушка; клецка; хинкал”), каб.-черк. хьэлыуэ – кбалк. халыуа “сладкое блюдо домашнего приготовления из муки, масла и сахара” (восходит к араб. helva “халва”), каб.-черк. лэкъум – кбалк. локум “жареная в масле пышка” (из араб. lokma “лакомство”) и др. В заключении можно отметить, что взаимодействие при ареальной и культурной близости определенных этносов оставляет глубокие следы в виде языковых вкраплений или заимствований. Унатлоков В.Х. #КухняКавказа #языки #заимствования #статьи